– Он всё знает… Вплоть до имен и мыслей, – признался супруг ей перед сном, когда они лежали в кровати. – Это такой хитрый шаг, чтобы вернее меня уничтожить. Чтобы мне было ещё больнее падать с эдакой высоты. И я не знаю, что делать. Мне всё известно – Пален вчера сказал, пытался меня тоже вовлечь – и могу сейчас же выложить всё, вплоть до имен и дат. Но не готов, рука не поднимется. И молчать тоже тяжело. Каков бы он ни был, всё же Государь мой… Моя мать меня проклянет, если я хоть боком буду замешан в его крови. Я и так, и так буду убийцей – моего повелителя или моих друзей, останется только пустить себе пулю в лоб.

– А кто тебя заставляет убивать его, доносить на Палена и всех остальных – и вообще, что-то предпринимать? – спросила Дотти, пристально глядя на Кристофа. – У тебя была горячка, лежал без памяти, доктор и я свидетели, ты ещё слаб и никуда при такой сырой погоде не можешь выезжать из дому. Понял? Так и говори всем тем, кто от тебя сейчас захочет каких-нибудь решительных действий.

Она сжала его тонкие длинные пальцы в подкрепление своих слов.

Граф твёрдо кивнул головой, внутреннее восхитившись не по годам прозорливой супругой. Он бы без неё наделал глупостей, как пить дать. Возможно, не выдержал бы до утра, и его мозги сейчас бы растекались кровавым пятном по дорогому штофу обоев, украшающих кабинет…

11 марта Пален вновь пришёл к графу. И не один, а с Карлом, братом Кристофа. И в разговоре с ними впервые всплыло упоминание о независимом королевстве Ливонском. О мечте, не дававшей спокойно спать многим остзейцам. Ныне она казалась такой реальной, так легко осуществимой… Только надо было уговорить будущего короля на решительные действия. Это оказалось не так-то просто.

Сакнт-Петербург, 11 марта 1801 года.

Часы в гостиной пробили восемь вечера. Граф Кристоф, принимавший у себя в библиотеке старшего брата вместе со старшим же товарищем, графом фон дер Паленом, старался не смотреть на своих гостей. Он прекрасно знал, что от него ждут ответа. И ответа положительного. Но графу Ливену было нечем порадовать главу заговорщиков. Он выбрал нейтральную позицию и намеревался держаться её до конца.

– Ну как, Кристхен, ты решился? Ты с кем? – наконец спросил фон дер Пален.

– А можно, я буду сам по себе? – проговорил Кристоф, пытаясь обратить разговор в шутку.

Карл, очень красиво одетый, в черном камзоле с серебряным шитьем, на каждом пальце – по по перстню, прервал его :

– Нет, Кристхен, нельзя.

– Начнём с того, что я давал присягу… – Кристоф помрачнел, поняв, что уйти от ответа не удастся. Особенно в присутствии старшего брата – человека гневного и жестокого.

– Мы все давали присягу. Но если на престоле безумец… Или ты находишь его действия разумными? – подмигнул ему Пален.

– Нет, но что будет, если он разоблачит всех? – этим вопросом граф Ливен в очередной раз продемонстрировал свою хвалёную предусмотрительность. Карл даже поморщился, услышав его слова.

– Слишком многих придётся хватать и сажать по тюрьмам, – покачал головой граф Петер.

– С него станется, – парировал Кристоф.

– Именно поэтому мы его и свергаем, – улыбнулся его старший товарищ.

– Но я-то тут причем? И ты, Карл, тоже в заговорщиках? – граф растерялся.

– Всё беспокоишься за свою драгоценную карьеру, крошка Кристхен? Понимаю-понимаю. Я в сочувствующих, если хочешь знать. Заговор свершат офицеры моего бывшего полка, – усмехнулся старший из фон Ливенов.

– Беспокоюсь я не за карьеру. Даже не за себя. За жену. Девочке всего пятнадцать лет! – Кристоф тогда вновь почувствовал жар, в голове шумело от прилива крови.

– Если нас… нет, вас всех схватят. И меня… Что тогда? – проговорил он, попытавшись взять себя в руки.

– Ты такой трус, Кристхен, что даже противно. – жёстко отвечал его брат.

Кристоф начал подбирать слова, чтобы достойно поставить на место Карла, но вмешался фон дер Пален, произнеся:

– Не ссорьтесь, мальчики. Раздор в нашем деле ни к чему.

Потом он обратился к младшему из Ливенов:

– Я понимаю причины твоей осторожности, Кристхен. И твою тревогу за будущее милой Дорхен. У меня тоже есть жена и дети. Но я, тем не менее, участвую и даже возглавляю. Ибо знаю – это почти выигранное дело. Вся гвардия на нашей стороне.

Граф, тем не менее, не давал себя так просто уговорить.

– Наследник знает? – спросил он.

Оба его гостя уверенно кивнули.

– И поддерживает? – продолжал допытываться Кристоф.

Ему подтвердили и это.

– А императрица? А наша мать?

На все эти вопросы ему ничего не ответили.

– Карл, – обратился тогда Ливен к старшему брату. – Ты прекрасно знаешь, что наша мать нас обоих проклянёт…

– Не проклянёт, – оборвал тот его. – Когда узнает, ради чего всё это затевалось.

– Ради России! – воскликнул он язвительно.

– Не только ради России, – улыбнулся Пален.

– Мы остзейцы. Со времен Ништадтского мира и ста лет не прошло… – начал он издалека, не дожидаясь вопросов. – Мы служим государям Российским, но не забываем и родину.

– Иными словами, Кристхен, – Карл заговорил прямо, – Не хочешь стать королём Ливонии?

Кристоф схватился за голову. Нет, это был сущий бред. Какие еще короли?! Кто-то из них троих явно был сумасшедшим. А, может быть, и все.

– Во-первых, в Ливонии никогда не было королей, – начал он.

– Будут, – твёрдо произнес Пален.

– Но почему выбор пал на меня?

– Потому что ты Ливен, – Пален отвернулся от него и начал рассматривать гравюру с морским пейзажем, висящую на стене.

– Мы потомки одного из немногих остзейских родов, происходящих от исконных жителей Ливонии, – пояснил Карл.

– Хорошо, но почему тогда я, а не ты? Не понимаю. Карл, ты старше меня…, – проговорил совсем сражённый тем, то ему только поведали, Кристоф.

– Я старше тебя по годам. Не по званию. Не по влиянию. Нужен человек, близкий ко Двору. Это ты, – проговорил Карл, переплетая свои длинные пальцы в замок.

– Тем более, из такого рода. – добавил граф Пален. – Кровь Каупо. Идеальная кандидатура. Решайся и станешь родоначальником династии. А твоей девочке очень пойдет золотая корона… – подтвердил и дополнил слова брата Пален.

– Бред какой-то, – усмехнулся Кристоф. – Что ж, вы хотите отделиться от Империи?

– Сначала мы образовываем королевство. Добиваемся автономии. Далее – посмотрим, – ответил ему Карл.

– Это что же, как поляки? – Кристоф попытался собрать мысли воедино. – Карл, ты же сам подавлял их восстание.

– Нет, мы не будем совершать их ошибок. Мы сыграем на преданности престолу. Упрочим влияние. Будем добиваться всё большей автономии. Твоя мать и так уж некоторого добилась, – бесстрастно произнес Пален.

– Матушка?! – с ужасом воскликнул младший фон Ливен.

– Да, – отвечал его брат. – Хотя бы того, что в генерал-губернаторы нынче назначают местных. И сохранились консистории. И мы, остзейцы, сохранили за собой свои земли – их не раздали всяким Кутайсовым по прихоти государя. И многое другое, по мелочи. Например, сохранение лютеранства как основной религии нашего края. А то Екатерина-матушка в Риге православный собор строить собиралась.

– Этого всего добилась наша мать? – Кристоф сам не верил в то, что говорили ему.

– Не только. И мать твоей жены тоже постаралась в своё время… – задумчиво проговорил Пален. – Ну что, ты теперь с нами?

– Постойте. Как вы хотите это осуществить? – Кристоф поглядел искусителю прямо в глаза.

– Всё просто, – ответил Петер. – Мы убираем Бесноватого. На престол восходит Александр. Я становлюсь его правой рукой. И подвожу его к мысли об автономии Ливонии. Мол, мы должны быть сами по себе. И нам нужен король, а также статус королевства – не края, не губернии. Voilà. Тебя коронуют в Домском соборе…

В глазах Палена не было безумия. Чувствовалось, что он всё прекрасно продумал. “Нереально”, – подумал Кристоф. Но на этом свете всё реально. Ведь стал же сам Кристоф в 22 года военным министром, перескочив через три звания – из подполковника в генерал-майоры. С чем чёрт не шутит, может быть, он и вправду станет королём когда-нибудь?