-С матерью и ребенком все хорошо? - на всякий случай уточнил он, все еще не веря, что такое возможно.

-Полагаю, что да, оба выглядят вполне здоровым, - важно подтвердил лекарь.

-И мой сын, он тоже в порядке? - не отставал Мариус, абсолютно уверенный, что у него мог родиться только мальчик.

Лекарь удивленно посмотрел на молодого отца:

-Почему сын? У вас дочь! Очаровательная малышка...

Аннет сжала ладонями виски и утомленно закрыла глаза. Голова просто раскалывалась... опять! В последнее время мигрень стала неотвязным спутником девушки, которая успела привыкнуть к этой неприятной навязчивой гостье, сжиться с нею. В те редкие дни, когда боль не преследовала ее мучительной тенью, молодая графиня не без удивления обнаруживала, что мир вокруг, по сути, ярок, а жизнь почти доставляет удовольствие - роскошь, ей малодоступная в последнее время! Ведь радоваться-то, по сути, было нечему...

Рождение дочери ничего не изменило. Подари она Мариусу наследника, веселого мальчугана, - тогда другое дело! А непонятное крикливое создание, розовощекое и крепенькое, не вызывало у новоявленного отца ничего, даже отдаленно напоминающего умиление. Впрочем, Аннет и сама не испытывала того упоенного восторга, на который рассчитывала, воображая себя матерью. Зато теперь она лучше понимала собственную родительницу! Понятно, какими мотивами руководствовалась графиня де Монси́, отсылая дитя в монастырь... Аннет уже не была уверена, что не последует ее примеру. Но до этого вожделенного момента было слишком далеко...

Пока же все дни Аннет занимали заботы о ребенке. Конечно, ей помогала нянька, нанятая специально для этой цели, однако девушка и сама проводила в детской немало часов, надеясь на пробуждение материнского инстинкта. Возможно, с ней что-то не так, раз долгожданное дитя, скорее, утомляет, чем радует ее? Такие понятия, как "послеродовая депрессия" и "хроническая усталость", конечно, были ей незнакомы.

Но больше всего Аннет расстраивал (нет, злил!) Мариус. Холодный, безжалостный, он так и норовил подколоть, задеть ее обидной фразой... казалось, он задался целью вывести из себя свою хладнокровную жену - чего та никак не могла ему позволить! Она терпела, изображая царственное равнодушие, хотя некоторые его слова сильно уязвляли.

-Какой смысл от дочки? - бывало, говорил он. - Еще и не дай бог в мамочку пойдет...

-Опять мигрень? - фыркал в другой раз. - Не надоело играть роль вечной страдалицы? Мужчины, знаешь ли, любят здоровых и веселых женщин...

-Ты больна? - спрашивал иногда. - Выглядишь такой утомленной! Не скажешь, что тебе так мало лет!

Аннет в ответ поджимала губы, но до оправданий не опускалась. Природная сдержанность и привитое в монастыре убеждение, что мужу нужно покоряться во всем, укрепило самообладание девушки... которая не подозревала, как злит Мариуса ее спокойствие, ее хмурое молчание... ее высокомерие! Во всяком случае, он считал это именно высокомерием.

К счастью, дома Мариус бывал редко - основную часть времени отнимала военная служба, которой он отдавался с беззаветным рвением. Порою до Аннет доходили слухи об успехах Мариуса, говорили, что служил он ретиво, отмечали дисциплину его солдат, их вышколенность и организованность... молодой графине де Либон верилось в это трудом. Неужели эдакий деспот, самодур и любитель ночных развлечений, порою возвращающийся домой далеко за полночь, очень навеселе и весь пропахший парфюмом, может оказаться примерным военным? Двуликий Янус...

Что ж, обстоятельства жизни Аннет вполне способствовали головной боли...

* * *

Они ввалились в трактир в обнимку - не столько выражая братскую любовь, сколько поддерживая друг друга... в самом прямом, буквальном смысле: походка парней была очень неуверенной, их практически шатало из стороны в сторону. Пьяно покачиваясь и оглашая заведение ликующим нетрезвым смехом, Генрих и Мариус доковыляли до ближайшего грубо сколоченного стола и плюхнулись на лавку.

Генрих сразу захрапел, уронив голову на сложенные на столешнице руки, а Мариус бодро кликнул хозяина и сделал ему бессвязный и путаный заказ, из которого трактирщик понял лишь одно: нужно подать как можно больше мяса.

-Эгей, просыпайся! - позвал друга Мариус, не желая коротать время в одиночестве.

Тот неохотно приподнял голову и обратил на приятеля мутный взгляд. Буркнул недовольно:

-Чего?

-Не дело спать! - пояснил Мариус убежденно. - Сейчас надо подкрепить силы...

-Я на нулях... - пробормотал Генрих, широко зевая и делая попытку принять вертикальное положение. - Все растратил.

-Ничего, у меня есть! - беспечно махнул рукой неунывающий граф де Либон.

Генрих уперся подбородком о ладонь (голова решительно клонилась набок!) и с хмурой завистью заметил:

-Хорошо тебе, с таким щедрым отцом...

-А при чем тут отец? Мой отец давно не помогает мне...

-А кто ж тогда? - недоуменно осведомился Генрих, казалось, даже протрезвев немного от удивления. - Ты живешь на широкую ногу, ни в чем не отказываешь себе!

-Ну, у моей жены было хорошее приданое, если помнишь, - пожал плечами Мариус.

-И ты на ее деньги пьешь, гуляешь и посещаешь бордели?! - в голосе друга прозвучало восхищение. - Хорош, нечего сказать!

И приятели самодовольно расхохотались.

* * *

Мариус вернулся домой под утро, в превосходном настроении и весело напевая себе под нос. Поднимаясь в собственные покои, он не заметил чьей-то тени, наблюдающей за ним из темноты.

"Я так больше не могу... - думала Аннет, которая и была этой покорной и мрачной тенью. - Я так больше не могу...."

Но разве был у нее выход?

-Мне кажется, вы излишне балуете ее, миссис Адамс! - безапелляционным тоном заявила графиня де Либон, строго глядя на собеседницу - женщину не очень молодую и не очень симпатичную. - Нельзя потакать всем капризам взбалмошного ребенка!

-Хорошо, миледи, - бесцветно ответила миссис Адамс. - Как Вам будет угодно.

Трудно было сказать, о чем она думает на самом деле - ее выразительное лошадинообразное лицо сохраняло непроницаемое выражение... как, впрочем, и всегда.

-Вы хорошая гувернантка, миссис Адамс, - смягчилась Аннет. - В целом, я вами довольна.

-Рада слышать, миледи, - холодно откликнулась та.