При отсутствии дара заполняется левый талон и передается секретарю, а неудачнику предлагается пройти в левую дверь. Нет. Не прямо на улицу. В зал, где лекари и боевые маги уже ждут клиента готовые оказать помощь. Обмороки и истерики случаются не реже, чем всесокрушающая агрессия.
После того, как неудачник успокоится, его провожают, теперь да, на улицу.
При положительном решении правый талон отдают будущему адепту, приглашают пройти в правую дверь, где комиссия решает, на какой факультет определить счастливчика.
Выслушав два раза подробности поступления, рассказанные в подробностях подошедшим новичкам, дальше я просто стоял и скучал. Делать было совершенно нечего, а очередь двигалась медленно. Денек намечался жаркий, а отойти… А почему, собственно, я не могу отойти? Вон два гвардейца скучают вместе со всеми. Одного из них и поставлю за себя, пока мы с его напарником ходим в трактир или туалет.
Вдруг я увидел, как из центральной двери вышла женщина. Высокая — выше меня на голову. Стройная — на мой вкус, даже слишком. Если не сказать, тощая. Молодая или пожилая, красивая или не очень, какого цвета у нее глаза и волосы, какой она расы и положения в обществе – определить невозможно, поскольку все тело женщины покрывал длинный мешковатый балахон темно-серого цвета из тонкой вязаной ткани. Руки были затянуты в перчатки. На лицо, скрывая волосы и уши, скатывалась шапочка с прорезью для глаз. Судя по всему, если раскатать ее до конца, шапочка закроет и рот и, вероятно, горло. И балахон, и шапочка, и перчатка были сделаны из одной и той же тонкой и, явно, дорогой ткани. Кроме крупного серебристого изображения колбы на груди и рукавах с тремя золотыми звездами, образующими равнобедренный треугольник вокруг колбы, никаких иных украшений на женщине не просматривалось. Ее тонкие, суховатые губы женщины кривились злостью и… обидой. Веер она держала в левой руке, как шпагу, готовую к бою.
Вообще, веер у женщин был столь статусной вещью, как оружие у мужчин: висит на левой руке — перед нами благородная вэри или вэрини, на правой руке этот предмет держат богатые горожанки или жены торговцев. Причем неважно жаркое лето на дворе или морозная зима. Веер должен быть.
Моя железная логика тут же подсказала мне — женщина из алхимиков и, судя по всему, высокого ранга. Она прошла к началу очереди и медленно пошла в конец. Через десять минут она неспешным шагом дошла до меня и я увидел ее отрешенный и в то же время глубокий взгляд, которым она быстро охватывала каждого поступающего, что-то оценивала в нем, и тут же переходил к следующему. Всего несколько раз она на мгновение притормаживала и двигалась дальше. Вот и против меня она также приостановилась, несколько дольше задержав взгляд на мне. Затем двинулась дальше.
Кажется я понял, что она высматривает среди толпы абитуриентов.
План созрел моментально. Мне все равно на какой факультет поступать, а для вэри, скорее всего, заполучить за просто так, почти ни за что, еще одного адепта на свой крайне непрестижный факультет очень даже желательно. Я махнул рукой гвардейцам и попросил постоять за меня в очереди, пообещав в случае удачи отпустить их гораздо раньше, чем они рассчитывали.
— Вэри, — догнал я женщину, уже почти ушедшую с площади, следуя вдоль змеистого тела очереди, и поклонился, как положено, старшей. — Простите мою назойливость, но не могли бы вы уделить мне пару минут вашего драгоценного времени.
— Слушаю вас, юноша, — под маской разглядеть лицо было трудно, но похоже она заинтересовалась. — Что вы хотели?
— Проведите меня на испытания без очереди.
— Вот как? Смело. И почему же я должна это сделать?
— Что вы, вэри? Конечно же не должны, — отреагировал я, усилив в голосе смущение и некоторый трепет. — Просто я хочу поступить на факультет алхимии, а приемная комиссия, вероятно, будет настаивать на другом. Мне рассказывали, как это бывает. А вдруг прикажут идти в стихийники и… на боевую кафедру? Что мне тогда делать, я не представляю. Только на вашу помощь рассчитываю.
— Прикажут? Кто вам такое сказал? — явно удивилась женщина, но вовремя сдержала себя и спросила. — Или вам так не хочется идти на боевую кафедру? Но ведь это очень престижно, — уголки ее губ слегка дрогнули. Она явно смеялась над теми слухами, которые так напугали трусоватого адепта.
Каждый год одно и тоже. Есть устоявшиеся байки-пугалки, которыми сбивают с толку целые поколения поступающих. Время от времени появляются новые кошмары, придуманные, в том числе, и самими поступающими. Да еще и адепты любят за кружечкой пивка «вспомнить молодость», рассказать благодарным слушателям, заглядывающим им в рот, самые «страшные» моменты поступления и, что больше всего пользуется неизменным успехом, процесс распределения по факультетам. Любимой байкой служит обычно утверждение, будто на боевую кафедру реально поступать не надо, поскольку, дескать, туда не принимают, а буквально загоняют, угрожая завалом на экзаменах с последующим неотвратимым отчислением. Не все ведь хотят махать железом и вместо полезных в быту магических сплетений изучать всякие убойные штучки, гарантируя тем самым попадание в самый центр любой заварушки, где мало денег и много крови. В романах все парни — ну, будем считать в большинстве своем из благородных — мечтают о подвигах и славе, а не о скучном и банальном накоплении золота. Те, кто не мечтают, просто-напросто не благородные, пусть даже и носят шпагу. Наверное, тупую, чтобы не порезаться случайно.
Вот и еще один будущий адепт, а это магистр алхимии видела отчетливо по его ауре, похоже, совсем не горит желанием послужить родине на полях сражений.
— Да, вэри. Это престижно, но без алхимии я не мыслю своего места в магическом искусстве. Только там, я считаю, смогу принести государству наибольшую пользу.
— Вы так любите алхимию? — теперь ее глаза старались пробуравить в моем лбу дырку и прочитать мысли, которые возможно там обнаружатся. — Или здесь что-то другое?
— Понимаете, — мне действительно стало немного неловко от того, что собираюсь поведать, — я увлекаюсь… кулинарией и все время думаю о том, что в моем увлечении есть схожие черты с вашей наукой. Кроме того, возможно какие-нибудь алхимические соединения, лекарской направленности, могли бы несколько расширить диапазон вкусовых ощущений некоторых блюд.
— А что? Очень интересная тема, — задумалась алхимичка… алхимка(?), алхиманка(?), алхимушка(?). — Но ведь наверняка что-то есть еще?
— Да, вэрини. Вы весьма проницательны. Меня отправляют учиться без моего согласия. Потому что, говорят, у меня есть дар, а иметь в семье мага очень престижно. Только занятия алхимией могут примирить меня с решением моих…м-м-м… опекунов.
На самом деле мне было просто лень. Нормально поучиться я бы не отказался, даже хотел бы, если бы не одно, однако существенное и очень пакостное «но» — через три месяца, максимум, мне предстоит освободить место для кого-то другого. Не очень эффективный стимул, чтобы напрягаться. Вряд ли за эти три месяца меня смогут научить чему-нибудь новому. Сначала пойдут теоретические основы, которые, наверняка, я знаю получше местных магистров. Потом простейшие смеси без магии, которые и зельями назвать нельзя. В общем, максимум на что я рассчитывал — это хорошенько прошерстить библиотеку академии в поисках чего-нибудь полезного. За это время хорошо бы придумать, как остаться в академии… да путь и на факультете алхимии. Не будут же меня прогонять с лекций других факультетов, если появится такая потребность. Если что-то придумается, то тогда пойдет совсем другой разговор.
— Хорошо! — прорвался к моему сознанию долгожданный и, как мне думалось, маловероятный ответ. — Дайте свое честное слово вэра, что подпишите зачисление на факультет алхимии.
— Даю честное слово вэра(что запишусь на факультет алхимии сразу, как мне представится возможность, если мое зачисление состоится в течение часа.
Женщина улыбнулась.
— Состоится-состоится. Можешь не сомневаться… Так. Постой немного. Я пройдусь немного.
