Бренди смотрела на новеньких с нескрываемым любопытством. Для роты необстрелянные, необученные новобранцы, были в диковинку. Из этого, так сказать, сырья, предстояло создать, слепить бойцов роты «Омега». Между тем капитан Шутт, приняв командование этой пресловутой роты, сумел доказать, что даже самого гадкого изо всех гадких утят можно в итоге превратить в нечто совершенно особенное и неповторимое.
Могло ли быть так, что присылка этих новобранцев была признаком перемены отношения к роте в Легионе? Неужели успехи, достигнутые ротой под предводительством нового командира, так воздействовали на генштаб, что там решили впредь комплектовать роту более качественным «сырьем»? Или эти новенькие неизвестно каким образом уже ухитрились заработать диагноз потенциальных неудачников и недотеп еще до того, как надели легионерскую форму? Что ж, это не имело особого значения. Кем бы они ни были, эти желторотые юнцы, до прибытия в роту Бренди предстояло превратить их в истинных легионеров.
«Пора приступать, – подумала она. – Если меня ждут плохие новости, лучше получить их поскорее».
– Так, салаги, слушайте меня внимательно, – сказала она, шагнув вперед и обратив свой голос в подобие лая. – Многое из того, что тут будет происходить, вам не понравится, но мне это совершенно все равно. Моя работа состоит в том, чтобы сделать из вас легионеров, и я это сделаю даже если мне придется половину из вас поубивать. Это понятно?
Новобранцы отозвались нестройным хором. Было ясно, что они ответили положительно, но без особого энтузиазма.
– Как вы сказали?! – рявкнула Бренди во всю глотку. Это была такая испытанная шутка сержантов-инструкторов. Обычно непременно находился хотя бы один выскочка, чей ответ можно было бы использовать в качестве стартовой площадки для дальнейшей выволочки. Годился даже самый невинный ответ. Главное было в том, чтобы показать новичкам, что они попали в принципиально новую обстановку, где значение имели только ранг, дисциплина и пункты устава. Даже если новобранцам казалось, что правила глупы (а чаще всего это так и было, если учесть, что правила эти были писаны в генштабе Легиона, а коэффициент интеллекта высшего командования в последние десятилетия оставлял желать лучшего), им все равно предстояло их выполнять. Со временем они научатся находить в уставе лазейки, и тогда перестанут предаваться черной тоске. В чрезвычайных обстоятельствах всегда предпочтительнее умный, смекалистый легионер, способный так нарушить устав, что никто этого не заметит. Но для того, чтобы в итоге заполучить под свое командование такого легионера, для начала нужно было железной рукой вбить пункты устава в его мозги.
– А мы, сержант, все по-разному ответили, – проговорил молодой круглолицый парень из первой шеренги – невысокий, немного полноватый. Выражение лица у него было открытое и добродушное, а на губах застыла улыбка, которая вполне бы подошла роботу-учителю, предназначенному для преподавания в классе для умственно отсталых детей.
Не сказать, чтобы такой отзыв был идеален для придирки и произнесения дежурной гневной тирады, но, как говорится, на безрыбье…
– Так. Ты, как тебя звать? – бросила Бренди.
– Махатма, сержант, – не переставая улыбаться, ответил парень.
Бренди огорчилась тому, что он не совершил обычной для новичка ошибки и не забыл упомянуть ее звания. Он не совершил и еще более страшной ошибки – не назвал ее «сэр», а случалось и такое. Ничего не поделаешь, пришлось довольствоваться тем, что было в распоряжении. Между прочим, таков был один из главных жизненных принципов Шутта.
– А что ты тут такого веселого нашел, Махатма, хотела бы я знать? – нахмурилась Бренди и шагнула почти вплотную к новенькому.
– «Веселое» – это не совсем верное определение, сержант, – мечтательно отвечал Махатма. – Все здесь так… преходяще.
– Пре-хо-дя-ще?
Такое слово из уст новобранца Бренди услышала впервые, и надо сказать, оно застало ее врасплох.
– Да, сержант, – смиренно отвечал Махатма. – Мы смотрим на вещи близоруко, не правда ли? То, что мы видим сегодня, завтра исчезнет, а вместе с ним исчезнем и мы. Так к Чему волноваться, о чем горевать? Ведь все пройдет.
– Ты так думаешь? – прищурилась Бренди и приблизилась к Махатме еще на несколько дюймов. Как правило, под ее неотрывным взглядом в таких ситуациях начинали нервничать даже самые крепкие орешки, но Махатма и глазом не моргнул. – Форму легионерскую нацепил, а замашки штатские, да ты штатский и есть. А как насчет того, чтобы лечь на пол и немного поотжиматься? Ну, раз сто для начала, скажем? Это тебя научит дальнозоркости. А мы посмотри, будешь ты так же лыбиться, когда закончишь отжиматься. Начи-най!
– Есть, сержант, – послушно отозвался Махатма и улыбаясь, опустился на четвереньки. – Вы желаете, чтобы я отжался ровно сто раз, или вас устроит некое приблизительное число?
– Я сказала «сто», значит, «сто», – процедила сквозь зубы Бренди. – И спину прямо держи, салага. Будешь задницу свою штатскую выпячивать, пинка получишь. Меня хорошо слышно?!
– Да, сержант, – повернул голову вбок Махатма. Благодарю вас за предоставленную мне возможность укрепить мой организм.
– Начи-най!! – еле сдерживаясь, скомандовала Бренди, начиная ощущать почти то самое раздражение, которое пока только пыталась разыгрывать. Махатма начал отжиматься. Делал он это медленно и методично, не поднимая головы и не сгибаясь в поясе. В строю кто-то рассмеялся. Бренди устремила на остальных новобранцев гневный взор. – Кому-то смешно? Всем – сто отжиманий! Начи-най!
Новобранцы улеглись на пол и принялись отжиматься! Мало кто их них отнесся к этому приказу столь же безропотно и безмятежно, как Махатма. Вот и хорошо – таких будет легче обругать, чем этого невозмутимого нахала. Наконец все пошло так, как и должно было пойти.
– Спины не гнуть! – рявкнула Бренди, не обращаясь, впрочем, ни к кому конкретно, и тут же стала искать глазами того, к кому можно было бы привязаться с этим замечанием.
– Простите, сержант, а нам теперь что делать?
Бренди узнала этот голос, несмотря на то что звучал он из динамика транслятора. Обернувшись, она увидела троицу гамбольтов. Бренди нахмурилась.
– Отжимания, – буркнула она. – Сто отжиманий. Мой приказ и вас касается.
– Да, сержант, – кивнул Руб. – Но только мы уже выполнили по сто отжиманий. А что нам делать теперь, пока люди выполняют это упражнение?
– Вы… уже отжались по сто раз? Это невозможно, – проговорила Бренди и посмотрела на часы. Прошло менее двух минут с того момента, как она велела новичкам приступить к отжиманиям. Бренди сурово нахмурилась. – Наверное, вы неправильно отжимались. Ну-ка, покажите мне, как вы это делали.
– Есть, сержант! – в унисон отозвались гамбольты и начали синхронно отжиматься со скоростью до двух отжиманий в секунду. Спины они держали прямо, упражнение выполняли четко, не халтурили. Бренди следила за их движениями, словно зачарованная, а они без труда выполнили вторую сотню отжиманий, и при этом даже не запыхались. Люди в это время успели едва перевалить за первые полсотни, и вид имели довольно удручающий. По опыту Бренди знала, что многим из них назначенное число упражнений выполнить не удастся.
Приглядевшись более внимательно, Бренди заметила Махатму. Тот продолжал отжиматься медленно и методично, и так сосредоточенно, словно для него в жизни больше ничего не существовало, кроме этих отжиманий. Он, как и гамбольты, дышал ровно и легко. И тут Бренди решила, что более нетипичной группы новобранцев ей еще в жизни не доставалось. «Ну ладно, – попыталась утешить себя Бренди, – хотя бы с гамбольтами, похоже, проблем не ожидается, и то хлеб. А другие, может быть, станут на них равняться». Только гораздо позже она поняла, что пример гамбольтов может произвести не совсем то впечатление, на какое она возлагала надежды.
– Живых цыплят? – Искрима брезгливо сморщил нос. – Это влетит в копеечку, но я, конечно, могу их раздобыть. Но только зачем они нам сдались? В роте не найдется ни одного человека, включая и меня самого, который был бы способен отличить на вкус котлеты из клонокурятины от той курятины, с которой надо предварительно ощипать перья. Я даже мог бы закупить клонокурятину с косточками, если на то пошло. Так зачем же нам выбрасывать столько денег ради какой-то старомодной жратвы?
