– Ты придумала эту фирму, Фрэнки?

– Разумеется, нет, это поверенные отца.

– А если меня изобличат как самозванца?

– Ничего страшного. Никакого Спрэгга-младшего нет. Единственному Спрэггу уже лет сто. Да и вообще он пляшет под мою дудку. Если что сорвется, я с ним все улажу. Он страшный сноб, обожатель лордов и герцогов, как бы мало он на них ни зарабатывал.

– А как насчет одежды? Позвонить Бэджеру, чтобы притащил?

Фрэнки с сомнением посмотрела на него.

– Не хочу сказать ничего плохого о твоей одежде, или попрекать тебя бедностью, или еще что-нибудь такое. Но будешь ли ты выглядеть в ней достаточно солидно? Лучше грабануть гардероб моего предка. Его платье будет неплохо на тебе сидеть.

Полчаса спустя, нарядившись в дневной сюртук и полосатые брюки изысканного покроя, которые были ему более или менее впору, Бобби любовался своим отражением в трюмо лорда Марчингтона.

– Твой отец знает толк в одежде, – заметил он. – Еще бы, когда у тебя за спиной Севил-роуд[2] со всеми ее возможностями… Я прямо обрел уверенность в себе.

– Я полагаю, тебе придется остаться при своих усах, – сказала Фрэнки.

– Они сами так и липнут ко мне, – отвечал Бобби. – Такой шедевр не вдруг и повторишь.

– Тогда лучше их оставить. Хотя для законника естественней быть чисто выбритым.

– И все же усы лучше, чем борода, – сказал Бобби. – А как ты думаешь, Фрэнки, твой отец мог бы одолжить мне шляпу?

– А вдруг, – сказал Бобби, останавливаясь в дверях, – мистер М. Р. Ривингтон с Онслоу-сквер – сам поверенный? Это был бы удар.

– Пожалуй, лучше съезди к полковнику с Тайт-стрит, – сказала Фрэнки. – Уж он-то в поверенных ничего не смыслит.

И вот Бобби, взяв такси, поехал на Тайт-стрит. Полковника Ривингтона дома не оказалось, зато была миссис Ривингтон. Бобби вручил миловидной горничной свою карточку, на которой написал: «От господ Спрэгга, Спрэгга, Дженкинсона и Спрэгга. Не терпит отлагательства».

Карточка и платье лорда Марчингтона произвели на горничную соответствующее впечатление. Она ни на миг не заподозрила в Бобби торговца миниатюрной живописью или назойливого страхового агента. Его провели в красиво и дорого обставленную гостиную, и вскоре туда вошла миссис Ривингтон, в красивом и дорогом наряде, с красивой и дорогой косметикой.

– Прошу простить за беспокойство, миссис Ривингтон, – сказал Бобби, – но дело было очень срочное, и мы решили не возиться с перепиской.

Сама мысль о том, что стряпчий хочет избежать проволочек, показалась Бобби настолько фантастической, что он на миг испугался, как бы миссис Ривингтон не разглядела за всем этим обман. Но та явно принадлежала к числу безмозглых красоток, принимавших все за чистую монету.

– Будьте добры, присядьте, – пригласила она. – Мне только что позвонили из вашей конторы и сообщили, что вы идете сюда.

Бобби мысленно наградил Фрэнки аплодисментами за блестящую идею, пришедшую ей в голову в последнее мгновение. Он сел, стараясь как можно больше походить на юриста, и сказал:

– Дело касается одного из наших клиентов, Алана Карстэрса.

– Да-да?

– Возможно, он упоминал, что мы представляем его.

– Упоминал ли? Да, по-моему, так, – сказала миссис Ривингтон, широко раскрыв огромные синие глаза. Она явно легко поддавалась внушению. – Но я, разумеется, знаю о вас. Ведь вы защищали Долли Матраверс, правда? Когда она застрелила этого ужасного портняжку. Я полагаю, вам известны все подробности?

Она смотрела на него с неприкрытым любопытством. У Бобби возникло ощущение, что миссис Ривингтон будет легкой добычей.

– Мы знаем много такого, что никогда не всплывает в суде, – с улыбочкой сказал он.

– О, с вас станется! – Миссис Ривингтон смотрела на него уже с завистью. – Скажите, она действительно была… я имею в виду, была ли она одета, как заявила та женщина?

– Эти показания были опровергнуты в суде, – серьезно сказал Бобби и едва заметно подмигнул.

– Ага, понятно! – с восторгом выдохнула миссис Ривингтон.

– Так вот, насчет мистера Карстэрса, – начал Бобби, чувствуя, что уже наладил дружеские отношения и теперь может приступить к делу. – Как вы, возможно, знаете, он неожиданно покинул Англию.

Миссис Ривингтон покачала головой.

– Он уехал из Англии? Мы не знали. Мы уже давно не виделись.

– Он не говорил вам, как долго намерен здесь пробыть?

– Он сказал, что может пробыть здесь неделю или две, а может полгода или год.

– Где он останавливался?

– В «Савое».

– А когда вы видели его в последний раз?

– О, недели три, а то и месяц назад. Я не помню.

– Однажды вы возили его в Стейверли?

– Ну да! По-моему, тогда-то мы и видели его в последний раз. Он позвонил узнать, когда мы можем встретиться. Он только что прибыл в Лондон, а Хьюберт был в страшной запарке, так как на другой день мы отбывали в Шотландию, а на ленч собирались в Стейверли, а обедали с какими-то ужасными людьми, от которых никак не могли отвязаться, а ему хотелось повидать Карстэрса, потому что тот ему очень понравился, и он сказал: «Моя дорогая, давай возьмем его с собой к Бэссингтон-ффренчам. Они не будут возражать». И мы взяли его. И они, разумеется, не возражали. – Она замолчала, переводя дух.

– Он не сообщил вам о цели своего приезда в Англию? – спросил Бобби.

– Нет. А она у него была? Ах да, я знаю. Мы думали, это имеет какое-то отношение к тому миллионеру, тому его другу, который умер такой трагической смертью. Какой-то доктор сказал, что у него рак, он покончил с собой. Это ж надо, чтобы врач сказал такую мерзость, вы не считаете? А ведь они частенько ошибаются. Наш доктор на днях заявил, что у моей девчушки корь, а оказалась какая-то сыпь. Я сказала Хьюберту, что следовало бы сменить врача.

Миссис Ривингтон считала врачей чем-то вроде перчаток, но Бобби это не интересовало. Он вернулся к делу:

– А мистер Карстэрс знал Бэссингтон-ффренчей?

– О нет! Но, по-моему, они ему понравились. Хотя он был очень странный и мрачный на обратном пути. Вероятно, что-то из сказанного расстроило его. Он канадец, знаете, а они часто кажутся мне такими обидчивыми…

– Но вы не знаете, что именно его расстроило?

– Не имею ни малейшего понятия. Иногда достаточно какого-нибудь пустяка, правда?

– Он совершал прогулки по округе? – спросил Бобби.

– О нет, с чего вы взяли? – Она уставилась на него.

Бобби зашел с другого бока:

– Может, там устраивали приемы? Он встречался с кем-нибудь из соседей?

– Нет, там были только мы и хозяева. Но странно, что вы об этом спрашиваете…

– Да? – нетерпеливо поторопил ее Бобби, потому что она замолчала.

– Он очень подробно расспрашивал о людях, живущих неподалеку оттуда.

– Вы не помните их фамилию?

– Нет, не помню. Какой-то не очень интересный человек. Доктор, что ли.

– Доктор Николсон?

– По-моему, он. Карстэрсу хотелось знать все о нем и его жене. Ну, когда они приехали и все такое прочее. Это казалось странным, ведь они не были знакомы. И вообще он не любопытен. Однако он мог просто из учтивости поддерживать разговор, а интересная тема в голову не приходила. Иногда бывает и так.

Бобби согласился, что да, бывает, и спросил, как зашел разговор о Николсонах, но этого миссис Ривингтон сказать не могла. Она вышла с Генри Бэссингтон-ффренчем в сад, а когда вернулась, остальные перемывали косточки Николсонам.

Пока разговор шел легко. Бобби откровенно выдаивал из дамы сведения, не прибегая ни к каким уловкам, но вдруг она проявила любопытство.

– Однако что именно вы хотите узнать о мистере Карстэрсе? – спросила она.

– Вообще-то мне нужен был его адрес, – объяснил Бобби. – Как вам известно, мы ведем его дела, и мы только что получили весьма важную телеграмму из Нью-Йорка. Вы знаете, курс доллара сейчас очень неустойчив…