– Любимая моя.

Нэнси ощутила его горячее дыхание возле своего уха.

– Джон.

– Достаточно, – сказал он, продолжая крепко прижимать к себе девушку. – Ты знаешь, моему хладнокровию есть предел, и я уже близок к нему.

Нэнси слышала, как стучит его сердце.

– Но я совсем не испугалась, – с удивлением сказала она.

– Это потому, что я прикасался к тебе с любовью, – ответил Джон. – Эта любовь идет из глубины моей души, Нэнси, а не только от моих губ или рук. В брачную ночь ты увидишь, что совсем не испугаешься нашей близости. Мы соединим не только наши тела, но и все наше существо.

– Наша брачная ночь… – прошептала Нэнси, и прежние мечты возродились в ней, когда она прижалась лицом к его груди.

– Где мы поженимся? – спросил Джон. – В Пенхэллоу или здесь? Но не в Кингстоне, я думаю. И когда? Летом, когда Я выйду в отставку? Или раньше? А сколько детей ты хочешь иметь? А хочешь ли ты стать герцогиней и матерью будущего герцога?

Нэнси засмеялась и с удивлением заметила, что не может остановиться, счастье и радость переполняли ее. Это был чудесный, исцеляющий смех.

– Пора возвращаться в зал, – сказал Джон. – Завтра днем я зайду к тебе, если, конечно, смогу так долго ждать, и мы окончательно все решим. Ты счастлива? – Джон наклонился и поцеловал ее волосы.

Нэнси кивнула:

– Можно считать, что предложение сделано и принято.

Джон хмыкнул:

– Мне кажется, что мы говорили только об этом.

– Джон, – тихо позвала Нэнси. Она улыбалась, глядя ему в глаза и думая, что эти самое счастливое мгновение в ее жизни.

Лорд Пул смотрел, как Элизабет танцевала с Кристофером последний перед ужином танец, делая над собой усилие, чтобы не хмуриться. Он был очень благодарен Мартину за то, что он встал рядом. Необходимость поддерживать разговор хоть немного отвлечет его. Лорд Пул очень боялся, что эта помолвка может опять вовлечь его в какую-нибудь историю. С этой женщиной уже был связан один публичный скандал. Он должен был предвидеть, что она не доставит ему ничего, кроме неприятностей, несмотря на то что ее отец – герцог, богатый и влиятельный человек.

– Можно предположить, – сказал он Мартину, кивнув в сторону Кристофера, – что теперь у него хватит разума покинуть город, ведь он увидел свою дочь и должен быть этим удовлетворен.

Мартин виновато улыбнулся.

– Боюсь, все не так просто, – ответил он. Лорд Пул помнил, что не должен хмуриться.

– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

– Я тоже считал, что дело только в Кристине, – сказал Мартин. – Возможно, так и есть. Должна же в нем оставаться порядочность, правда? Раньше я любил его. Да и сейчас он мне нравится.

– Ханивуд, – раздраженно перебил его лорд Пул, – если ты оставишь свою привычку постоянно всех оправдывать и перейдешь к делу я буду тебе весьма признателен. Что ты хочешь сказать? Что он снова положил глаз на Элизабет? У меня появилась такая же мысль.

– Однажды она была его женой, – напомнил Мартин. – Тогда, конечно… – Тут Мартин пожал плечами и вздохнул.

– Тогда, конечно, что? – вопросительно посмотрел на него лорд Пул.

– Ничего, – торопливо ответил Мартин. – Это не мое дело, и я не могу вмешиваться. Потом, я клятвенно обещал никому ничего не говорить. Кроме того, вам ведь известно, что я никогда не скажу ничего, что могло бы повредить Лиззи или выставить ее в невыгодном свете.

У лорда Пула задрожали ноздри.

– И ты собираешься скрыть это от ее будущего мужа только из-за какого-то глупого обещания? – спросил он. – Между ними что-то есть, Ханивуд?

Мартин прикусил губу.

– Я испытываю к вам искреннюю любовь и уважение, Пул, – заговорил он. – Я был в восторге, когда Лиззи сказала мне, что собирается выйти за вас замуж. Я надеялся, что все уладится и вы с ней будете счастливы. Но боюсь, как бы я ни любил Лиззи, я не могу не видеть, что иногда она бывает очень упряма и не всегда откровенна. Эта ее черта очень ранит меня, и мне больно говорить об этом другим. Но вы – ее жених.

– Да, черт возьми! – сорвался Пул. – Жених! Кончай скорее с этим, Ханивуд.

– Не здесь, – ответил Мартин, и его лицо стало обеспокоенным. – Может, я совсем ничего не должен говорить. Я подумаю об этом. Пул, и зайду к вам завтра. Я не уверен, что не буду испытывать угрызения совести, если нарушу обещание. Но я не уверен в том, что останусь в ладу со своей совестью, если буду и дальше смотреть, как вас обманывают. Я зайду к вам завтра.

Лорд Пул был вне себя от ярости. Но он вспомнил, где находится, и постарался не хмуриться.

– Черт! – вырвалось у него. – Вся Европа соберется здесь послезавтра, а тут небо готово рухнуть у меня над головой. Твоей драгоценной сестричке лучше держаться подальше от Тревельяна сегодня вечером, если она заботится о своем благе, ты слышишь, Ханивуд? Я сам скажу ей это позже, но ты тоже напомни ей. Я не допущу, чтобы из меня делали посмешище.

– Конечно, – согласился Мартин. – Даже я обеспокоен этим. Мы должны позаботиться, чтобы этого не произошло. Пул. Может быть, завтра нам удастся придумать какой-нибудь план.

Лорд Пул торопливо кивнул ему и отправился поискать чего-нибудь выпить.

Они молча танцевали целых пять минут. Элизабет легко двигалась в объятиях Кристофера. Абрикосовый цвет ее платья гармонировал с ее светлыми волосами и придавал ей особенную женственность, отметил Кристофер.

– Кристина не заболела после мороженого? – спросил он, прерывая наконец затянувшееся молчание.

– Нет. – Элизабет посмотрела ему прямо в глаза. – Она так взволнованна, Кристофер, и никак не дождется, когда наступит послезавтра. Уже известно точно, когда иностранные гости прибудут из Дувра и по какой дороге они въедут в Лондон? Мне бы не хотелось разочаровывать ее, ведь девочка так ждет это событие.

– Можно только строить предположения, – ответил Кристофер. – Определенно, все они направятся к Сент-Джеймскому дворцу.

– Ты очень добр к Кристине, Кристофер. Я тебе очень благодарна за это.

– Она же моя дочь, – ответил Кристофер.

– Она любит тебя, потому что ты любишь ее, – сказала Элизабет. – Вовсе не потому, что ты гуляешь с ней и развлекаешь ее, а потому, что ты действительно любишь ее. К сожалению, часто дети только обременяют взрослых, осложняют им жизнь. И дети чувствуют это.

– Особенно когда эти взрослые – дяди, дедушки или будущие отчимы, – добавил Кристофер. – Ей нужен родной отец, Элизабет. Разве она может стать обузой для меня?

– Я не хочу говорить об этом, – прервала его Элизабет.

– Но скоро мы должны будем рассказать ей все, – сказал Кристофер. – Надеюсь, что мы сможем сделать это вместе. Надеюсь, мне не придется рассказывать это одному.

Элизабет собралась было что-то сказать, но только покачала головой. “Двусмысленный жест”, – подумал Кристофер. Они продолжали танцевать в молчании.

– Мне лучше присоединиться к Манли во время ужина, – сказала она, когда музыка кончилась. Девушка не отрывала взгляда от его жилета.

– Разве за последние семь лет светские обычаи изменились? – спросил Кристофер. – Ведь было принято, что танец перед ужином обязывал мужчину вести свою партнершу к столу, не так ли?

– Тебе не кажется, что о нас и так уже ходят разные слухи и домыслы? – заметила Элизабет. – Мы еще больше ухудшим ситуацию, если будем за ужином вместе, а мой жених будет сидеть с другими людьми.

– Честно говоря, меня не интересует, что о нас будут говорить, Элизабет, – ответил Кристофер. – Я с этой целью просил оставить мне именно последний танец. Но тогда мы можем не ходить в обеденный зал, где все будут наблюдать за нами и по-своему истолковывать выражение наших лиц во время разговора. Ты голодна?

– Нет, – ответила она.

Кристофер взял ее под руку и пропустил всех, кто выходил из бального зала. Даже музыканты оставили свои инструменты и отправились ужинать.

Элизабет закрыла глаза.

– Сейчас об этом начнут сплетничать, – вырвалось у нее.