Arthur Miller, Simone Signoret, Marilyn Monroe, Yves Montand

© John Bryson/Sygma/Corbis

© Yarol Poupaud

Model: Caroline de Maigret

Выходя из машины, она чувствует легкое недомогание. Парижанке известен только один звук – это звук стучащих по асфальту каблуков, отбивающих ритм ее жизни. Она ориентируется по этому ритму, который, как метроном, отсчитывает ее дни. Как только она попадает за город, где ее подошвы утопают в мокрой траве, она понимает, что больше не у себя дома.

По правде сказать, зеленые луга ей нравятся только на картинах, полотнах, которые она видела в гостиной своих родителей, и с нее довольно. С каждым шагом она чувствует, как растягиваются электрические провода, соединяющие ее с привычным миром. Она остается без Интернета и телефона. Ее бросает то в жар, то в холод, она терпит капризы погоды, боится запаха собственного пота. Итак, она снова оказывается в зоне дискомфорта. Для нее деревня – всего лишь сумма того, чего в ней недостает. Потому что в глубине души она любит все природное, но не природу. Если у нее румянец на щеках, то только потому, что на них румяна. А если она пахнет цветами, то потому, что у нее духи на основе туберозы. Да, она согласна с тем, что ее очарование немного искусственно. Ну и что?

Уже не таким уверенным шагом она направляется к этому дому, в котором узнает каркас фермы. Или, может быть, не узнает. Честно говоря, она больше ни в чем не уверена. Она познает жизнь, которая ее окружает. Она слышит жужжание осиного роя у себя над головой. Пугающая музыка непокорной природы заставляет ее вспомнить о собственной хрупкости. По ее рубашке спокойно разгуливает муха. Сняв туфли, она шагает на цыпочках. Эта парижанка, которой так дороги блага цивилизации, находит почти отвратительным то, что природа так бесцеремонна к ней. Да, она преувеличивает, но это последнее оружие, оставшееся ей для защиты.

Она садится на скамейку перед домом и закрывает глаза, подставляя лицо ветру. Когда она на секунду перестает ворчать про себя, ее охватывает приятное головокружение. Она ценит естественность этих одиноких мгновений. Она, глядя на вековое дерево, которому могли бы позавидовать некоторые храмы, даже смакует это великолепное зрелище. Но она никому не скажет об этом.

Защищать деревню значило бы отречься от города, сменить вероисповедание и подвергнуть себя опасности быть отлученной от церкви, навсегда став бедной маленькой парижанкой, затерявшейся среди пшеничных полей.

Начиная с некоторого возраста «мы имеем такую рожу, которую заслуживаем». Коко Шанель не церемонилась, всем известна ее легендарная жестокость. Но парижское воображение не позволяет ей быть до такой степени несправедливой.

На улице, в кафе, в автобусе лица людей рассказывают об их жизни, в них, словно в хрустальном шаре, можно увидеть прошлое. Счастливая или несчастная любовь, рождение детей, надежды и победы, успехи вперемешку с автокатастрофами.

Выражение лица и то, как мы сами меняемся, превращается в наше удостоверение личности. Здесь ничего не скрыть, все на виду.

Мы рождаемся удачливыми, наше лицо в порядке. Или не в порядке.

Но жизнь часто несправедлива. Первых красавиц лицея, получивших от жизни все, которые пользовались своей красотой, со временем заслоняют те, кого они не замечали. Другие превратили свое своеобразие в козырь, сделав из него фирменный знак. Те, что долго созревают, как хорошее вино.

Уж они-то поняли некоторые непреложные истины: ни к чему плыть против течения, нужно следовать параллельным курсом.

Лучше выглядеть на свой возраст, чем не иметь возраста. Мы уже давно поняли, что прибегая к пластической хирургии, мы, как ни парадоксально, становимся старше, а не наоборот. Правда, случается, что некоторые овладевают искусством ботокса, но чаще всего мы этого не скрываем, тем более что лицо перед нашими глазами, на котором почти нет морщин, – это лицо страха.

Парижанки не пытаются казаться не тем, кем являются на самом деле. Потому что, по правде говоря, их цель скорее не в том, чтобы молодо выглядеть – это иллюзия, – а в том, чтобы достичь наилучшей версии себя самой, как снаружи, так и изнутри, независимо от возраста.

Она не забывает только одну заповедь: «Извлекай максимальную пользу из той физиономии, которую имеешь сейчас, через десять лет ты пожалеешь о том, что ее уже нет».

© Annemarieke Van Drimmelen

Model: Caroline de Maigret

© Caroline de Maigret

Не спеша поговорить со старой соседкой; прочитать книгу; пойти на работу пешком, а не ездить каждый день в метро, если на улице хорошая погода; поехать куда-нибудь на выходные вместе с друзьями.

Не спеша узнать себя, прислушаться к себе; переодеться; отдохнуть; сказать «да»; сказать «нет»; помолчать; поухаживать за своим телом; вкусно поесть; спросить себя: «Кто я, чего я хочу?»

Не спеша позвонить бабушке в день ее рождения и ополоснуть волосы холодной водой, как она учила вас, внимательно выслушать детей, глубоко вздохнуть; выжать апельсиновый сок на завтрак; пойти в музей, прогуляться по лесу и послушать звуки, которые издают насекомые в траве, летом вместе с ребенком собрать гербарий, рассказать ему сказку; не спешить.

Не спеша воспользоваться удобным моментом, потому что никто не подарит нам его.

И помечтать, лежа в ванне, как в детстве.

© Caroline de Maigret

Model: Anne Berest

Парижанки не носят много ювелирных украшений.

Не разлучаются. С тонкой цепочкой, простым обручальным кольцом, фамильной драгоценностью. Она должна быть как можно незаметнее, должна сливаться с кожей. Это ее характерный признак.

Крупное украшение. Широкий позолоченный браслет, колье с камнями – эти броские драгоценности носят, чтобы оттенить повседневный костюм. Или надевают на пляж, на загорелую кожу.

Теория противопоставления. Чем больше вы одеты, тем меньше на вас должно быть драгоценностей.

Бодлеровские «драгоценности». «Дорогая нагою была, но на ней мне в угоду браслеты да бусы звенели».[4] Мы затвердили урок – и не снимаем драгоценностей в постели. Неважно, ложась спать или занимаясь любовью. Они притягивают счастливые сны.

Настоящая подделка. Затейливое украшение нужно принимать за то, что оно есть на самом деле, мы культивируем искусство дешевки. Его надевают, выходя в свет, потому что нам плевать, если его украдут в метро. Зато мы не носим истинных подделок. Роскошные ювелирные имитации неприемлемы.

Наручные часы. Их рассматривают как украшение. Это не означает, что они дорого стоят. Нет, это значит, что они красивые, старинные или забавные, что они дополняют наряд, оживляют его, контрастируют с ним.

История. Нет надобности иметь кучу украшений, но у каждого из них должна быть своя история, будь то фамильные драгоценности или сувенир, привезенный из поездки. Они дороги не ценой, а сентиментальными воспоминаниями.