Профессор был там, возле своей машины, разговаривал с девушкой. Даже издалека удалось разглядеть, что та потрясающе красива и прекрасно одета. И пока Джулия смотрела, ван дер Дрисма обхватил незнакомку за плечи, поцеловал, а затем, держа ее руку в своей, проводил через двор до алой «мини». Девушка села в машину, профессор вновь наклонился, чтобы ее поцеловать, а после стоял и наблюдал, как она уезжает.

Джулия вернулась к лифтам так, что швейцар ее не заметил, а когда мгновением позже в вестибюль шагнул профессор, двинулась к нему навстречу:

– Я не опоздала?

– Точно вовремя, мисс Бекуорт, – с привычной холодной вежливостью отозвался ван дер Дрисма.

Просто не верилось, что этот же человек только что так крепко обнимал девушку.

Когда они добрались до Лейдена, профессор поехал прямо к дому мефру Шатт.

– Скоро у меня назначена встреча, но я был бы очень признателен, если бы вы пришли в больницу примерно через час. Мне надо продиктовать несколько писем. Вы их напечатаете, а я подпишу до ухода из больницы.

Он задержался на несколько минут, чтобы поговорить с хозяйкой, затем сел в машину и уехал. Джулия забежала к себе в комнату и вскоре спустилась на чашку чая и кексы мефру Шатт. За едой она рассказала пожилой леди о визитах в Амстердам и Гронинген. Час пролетел незаметно. Джулия снова облачилась в жакет и отправилась в госпиталь, а там с облегчением узнала, что швейцар ее ждал и вызвал другого швейцара, дабы тот проводил ее в кабинет профессора.

Ван дер Дрисма сидел за большим столом, водрузив очки на нос и погрузившись в бумаги, но при появлении Джулии встал, предложил присесть и, высказав надежду, что она успела выпить чаю, без дальнейших предисловий принялся за письма.

Большинство из них, к радости Джулии, оказались простыми – вежливые выражения благодарности за то и это, договоренности о встрече в Лондоне, согласие на консультации, – и лишь немногие содержали медицинские термины.

– Когда закончите с письмами, пожалуйста, принесите их сюда, мисс Бекуорт. Затем я отвезу вас к мефру Шатт.

– Пожалуйста, не утруждайтесь. Здесь всего несколько минут ходьбы, а у вас, должно быть, полно других дел.

– Конечно, но должен напомнить, что я за вас отвечаю.

Джулия встала и взяла свой блокнот, карандаш и маленький медицинский словарик, с которым не расставалась.

– О Боже, это так утомительно для вас, профессор. Я сделаю все как можно быстрее.

Профессор встал, чтобы открыть ей дверь, да там и остался, наблюдая за ее уходом. Какая жалость, что Джулия не обернулась и не увидела выражение его лица.

Она зашла в кабинет, который использовала прежде, и потратила минут пять на размышления о шефе и незнакомке в больничном дворе. Даже издалека профессор выглядел влюбленным, и по какой-то причине эта мысль вызывала смутную грусть. Джулия отбросила чувства в сторону и включила компьютер. «Я должна радоваться, что, в конце концов, доктор – человек, как и все мы».

Вернувшись к нему с письмами, Джулия в этом засомневалась. Когда она положила бумаги на стол профессора, тот бросил на нее быстрый прохладно-безразличный взгляд. «Как будто смотрит на меня с высокой стены», – подумала Джулия. Если бы она не видела, как он целовал ту девушку, никогда бы в это не поверила…

Пока шеф подписывал письма, она смотрела на его склоненную голову. Возможно, он несчастен без незнакомки, возможно, они не могут пожениться. Или она уже замужем… Воображение Джулии отправилось в свободный полет, но было прервано тихим:

– Мисс Бекуорт, не могли бы вы уделить мне внимание?

Она виновато взглянула на ван дер Дрисму:

– Да, да, конечно, профессор.

– Во время пребывания в Голландии у вас не было свободного времени. Возможно, по возвращении в Лондон вы пожелаете взять выходной, прежде чем выйти на работу?

– Спасибо, сэр. Хотя мне еще надо напечатать некоторые записи.

– Как хотите, – равнодушно сказал он. – Полагаю, вы можете организовать работу, как вам удобно, но в первый день после приезда я в вас не нуждаюсь. – И подписав последнее письмо, поинтересовался: – Вы готовы? Тогда идемте.

Саймон не стал задерживаться у госпожи Шатт, только убедился, что Джулия вошла, и быстро уехал. Ведь Сиска и Джейсон наверняка ждут его дома, на другой стороне Рапенбурга.

Его ждали. Сиска появилась на пороге, едва профессор вышел из машины, а Джейсон метнулся ему навстречу. Саймон закрыл за собой входную дверь – как приятно оказаться дома! – и впервые за много лет задумался, что было бы хорошо, если б его встречала жена. Кто-то, похожий на Джулию, которая, к сожалению, с самого начала очень ясно дала понять, что он ей не нравится.

Профессор отодвинул эту мысль подальше, наклонился погладить собаку, выслушал домашние сплетни Сиски и ушел в свой кабинет. До ужина оставалось еще достаточно времени, чтобы ответить на письма.

Позже вечером он вывел Джейсона на прогулку, но не стал переходить на другую сторону канала. И отсюда было видно, что единственная лампа в доме мефру Шатт горит на втором этаже… Да и в любом случае: какой в этом смысл?

На следующее утро доктор встал рано, пробежался с Джейсоном и отправился в госпиталь, чтобы быстро осмотреть пациентов. До отъезда он еще успеет сюда заглянуть и попрощаться с коллегами, а сейчас Саймон вернулся домой и прошел в кабинет – позвонить, а затем в гостиную – выпить приготовленный Сиской кофе.

Высокие окна смотрели на улицу, свободную от машин и тихую этим осенним утром. На самом деле, Саймон углядел лишь одного прохожего: к Рапенбургу быстрым шагом направлялась Джулия. Она, вероятно, опять посещала церковь Святого Петра и Персийнхофье – приют, основанный предком президента Франклина Рузвельта – и теперь, несомненно, держала путь в очередной музей. Поднялся ветер, и Джулия остановилась, чтобы заколоть волосы. Повинуясь внезапному порыву, профессор подошел к входной двери, открыл ее и, пока Джулия сражалась с прической, спустился с двойного крыльца:

– Доброе утро, мисс Бекуорт. Вы рано вышли. Забежите на чашечку кофе?

Она изумленно вскинула голову:

– О, здравствуйте. Я не ожидала… То есть, вы живете в одном из этих домов? – Джулия огляделась. – Они принадлежат университету?

– Некоторые из них – да. Заходите. Ветер холодный.

Вслед за начальником она вошла в дом. В прихожей появилась Сиска с кофейным подносом. Профессор поговорил с ней, забрал у Джулии жакет и провел ее в гостиную, где гостью пристально осмотрел Джейсон, вращая желтыми глазами и демонстрируя ряд великолепных зубов. Она протянула руку, надеясь, что пес ее не откусит. Не откусил. Повинуясь тихому слову хозяина, он боднул ладонь своей большой головой и покосился на Джулию с абсолютно дружелюбным видом.

– Он ваш? Вы здесь живете?

– Да и да. Это один из моих домов, хотя я довольно много времени провожу в Лондоне.

Джулия осмотрелась. Она находилась в просторной комнате, с высоким потолком и стенами, оклеенными темно-красными обоями. На полу – полированный паркет, прикрытый нарядными ковриками, а мебель сделана из красного и тюльпанного дерева: чудесный сундук времен Уильяма и Мэри, богато инкрустированный письменный стол того же периода, голландский шкаф-витрина, полки которого заставлены серебром и фарфором, и столик за широким диваном. Имелись здесь и трехногие столы с лампами, и тут и там красовались превосходные фигурки из майсенского фарфора.

– Какая красивая комната, – заметила Джулия.

– Я рад, что вам нравится. Проходите, присаживайтесь и угощайтесь кофе.

Она села, выпила кофе из фарфоровой чашки толщиной с бумагу, погрызла коричное печенье, неловко поддерживая вежливую беседу. Профессор, пишущий за столом или тихим голосом читающий лекцию, – это одно, а трапезничать в его великолепном доме – совсем другое.

Он отвечал на ее бессодержательные реплики с редкой мягкостью и скрытым весельем, осторожно подталкивая к разговору о доме Джулии и ее семье, так что в итоге она забыла о своей нерешительности и снова свободно заговорила об отце.