– Ты ангел, Ласкомб. Но я прекрасно себя чувствую. Скоро встану.

В утреннем свете синяки выглядели ужасно, а царапины и порезы саднили, но это не имело значения. Пока Джулия ела, мать сидела рядом с ней на кровати, а Эсме по дороге в школу заглянула проведать сестру и проглотила последний тост.

– Если придет Саймон, передавай ему привет, – весело сказала она, зацокала каблучками по лестнице и хлопнула входной дверью.

– Конечно, он не придет, – сказала Джулия матери. – Я сейчас встану.

Желание, чтобы доктор пришел, она придержала при себе – у него нет для этого причин. Завтра она вернется на работу, и он снова станет профессором, а не Саймоном, крепко держащим ее на той ужасной крыше.

– Сегодня я остаюсь дома, – заявила она. – Надо сделать что-то полезное. – И в ответ на протесты матери сказала: – Отполирую серебро.

– Твои руки, дорогая…

– Надену перчатки.

Джулия уселась за обеденный стол с ложками, вилками и маленькими серебряными предметами, которые хранила мать, и принялась за работу.

Джулия не слышала, как пришел профессор. Миссис Бекуорт увидела в окно гостиной, как он подъехал, и открыла дверь прежде, чем гость успел постучать. Лишь почувствовав вдруг чей-то взгляд и обернувшись, Джулия увидела, что Саймон стоит в дверях и смотрит на нее.

– Привет, Джулия, – сказал профессор, подошел к ней и, взяв за руки, снял с них резиновые перчатки. По очереди осмотрел ладони и спросил: – Вам сделали прививку от столбняка?

– Кажется, да. Хотя я не уверена. Мне было дурно…

Саймон сдвинул в сторону ложки и вилки и уселся на стол.

– Я бы хотел взглянуть на ваши руки.

Джулия сняла кардиган и закатала рукава блузки. Синяки расцвели багровыми, синими и зелеными пятнами, на коже четко виднелись отпечатки пальцев спасителя. Он осторожно обследовал их и заметил:

– Боюсь, они будут болеть еще несколько дней. Мне жаль.

– Да, но вы вытащили меня. Синяки не имеют значения. Вам – вам было больно меня вытягивать? Должно быть, вы очень устали.

– Чуть напрягся.

Он мягко улыбнулся, и Джулия внезапно засмущалась.

– Я никогда не смогу вас отблагодарить, – начала она. – Я…

Раздавшийся от двери голос матери не дал ей сказать то, о чем она бы позже пожалела.

– На кухне есть кофе. Вы не против попить его там, Саймон?

Они устроились за кухонным столом: профессор, Джулия с матерью и Ласкомб – стали пить кофе, есть маленькие кексы, испеченные миссис Бекуорт, и вести легкий оживленный разговор. Если Джулия и помалкивала, никто не заострял на этом внимание.

Вскоре профессор собрался уходить. Он пожал руку миссис Бекуорт, хлопнул по плечу Ласкомба и сказал Джулии, что если удобно, то она может вернуться к работе наутро, а затем наклонился и поцеловал ее в щеку. Она залилась румянцем. Ее мать притворилась, что ничего не заметила, и вышла к машине с гостем.

«Я не должна вмешиваться», – подумала миссис Бекуорт, но вслух поинтересовалась:

– Вам нравится Джулия, Саймон?

Он улыбнулся:

– Нравится? Я ее люблю, миссис Бекуорт. Я влюблен и намерен на ней жениться. Полагаю, что и она меня любит, только что-то мешает ей выказать свои чувства. Понятия не имею, в чем дело, но у меня море терпения – я подожду, пока она будет готова.

– Я не собиралась спрашивать, – сказала миссис Бекуорт. – То есть, вмешиваться, вы понимаете. Просто заговорила, не успев остановиться.

– Из вас получится чудесная теща, – заметил профессор и сел в машину. – И вам понравится моя мать.

Миссис Бекуорт понаблюдала за его отъездом и вернулась на кухню. Джулии там не было.

– Отправилась полировать серебро, – пояснил Ласкомб. – Что в мире делается?

– Именно то, на что мы с тобой надеялись, Ласкомб. Но всему свое время.

Ее преданный друг и слуга кивнул.

– Согласен, мэм. Только бы конец был счастливый.

– Уверена, так все и получится.

Когда на следующее утро Джулия вышла на работу, профессор был погружен в дискуссию с одним из медицинских консультантов. Он безразличным тоном пожелал ей доброго утра, завершил разговор и вскоре ушел, что дало ей время надеть личину безупречного секретаря, разложить почту, найти нужную страницу в ежедневнике профессора и подобрать запрошенные им карты пациентов.

В следующий раз она увидела его поздним утром, когда он вернулся прочитать письма и продиктовать ответы. Профессор ни словом не обмолвился о пугающем происшествии на крыше. Позже Джулия ушла на обед. В столовой ее окружили знакомые, жаждавшие узнать, что именно произошло.

– Ты не испугалась? – спросил кто-то.

– Испугалась. Никогда бы не хотела пережить это вновь.

– Ты наверняка обрадовалась, когда в люке показался профессор ван дер Дрисма, – заговорила бледная девушка, любившая позлорадствовать. – Должно быть, он крепкий, как бык – ты не пушинка, Джулия.

– Я бы не возражала, чтобы меня спас кто-то вроде профессора, – весело заметила еще одна. – Думаю, он и слова дурного не сказал…

– Не сказал. В любом случае, он бы зря потратил время, а ему требовалось полностью собраться. Как сказала Джойс, я не пушинка, – Джулия изучила творожный пирог на тарелке. – Пожар нанес большой ущерб? Кто-нибудь знает?

– Все не так уж плохо. Разнесено целое крыло, но остальное здание цело. Секретарям пришлось перебраться в хирургическое отделение, куда-то в подвал, плюс, от дыма пострадала часть оборудования. Могло быть и хуже.

Когда Джулия вернулась в кабинет, профессор сидел за столом.

– Я собираюсь в больницу Нового города, – сказал он секретарше. – Надо осмотреть нескольких размещенных там пациентов. Если не вернусь, идите домой, как обычно. – И насадив на симпатичный нос очки, взглянул на Джулию. – Как руки?

– Спасибо, нормально, сэр. Завтра в два у вас консультация в Манчестере.

– До отъезда я зайду просмотреть с вами почту. И вернусь вечером.

Профессор вновь повернулся к своему столу и углубился в работу, а Джулия прошла к себе и принялась печатать надиктованные начальником письма.

Если бы не боль в руках и почти зажившие шрамы, ночной пожар мог показаться лишь плодом воображения. Саймон поцеловал ее – не то, чтобы это что-то значило. Вероятно, он мог так же погладить собаку или приласкать кошку и забыть об этом. Джулия сердито тряхнула головой, чтобы прогнать подобные мысли, и занялась набором писем.

Профессор скоро ушел, равнодушно пожелав подчиненной хорошего дня, а она осталась лупить по клавишам с ненужной силой. К пяти вечера Джулия закончила работу и приготовилась идти домой, но немного задержалась, приводя в порядок свой, а затем профессорский стол, стараясь не сдвигать бумаги. Журнал профессора оставался открыт, она заглянула туда и увидела нацарапанное внизу страницы: «Позвонить в Гронинген».

– А почему бы и нет? – вслух спросила Джулия. – Желание поговорить с девушкой, на которой собираешься жениться, совершенно естественно.

Возможно, в разговоре он в шутку расскажет о своей роли спасителя.

Джулия отправилась домой и провела вечер, помогая Эсме с домашним заданием и подбирая падалицу со старого яблочного дерева, чтобы Ласкомб мог сделать желе. Ему и самому нравилось заниматься фруктами, но слуга отцовским взглядом видел, что Джулию необходимо чем-то занять. Она рано легла в постель, сославшись на головную боль, и проплакала, пока не уснула.

Утром же как обычно холодно поприветствовала профессора, деловито проверила, что у него есть все необходимое, а после его ухода стала прибирать собственный стол. Она уже собиралась идти на обед, когда появился один из младших врачей – приятный молодой человек, с которым она пару раз сталкивалась. Передал какие-то бумаги для профессора, а затем задержался, чтобы поговорить.

– Кто-нибудь уже пригласил вас на больничные танцы? – застенчиво спросил он.

– Нет, – Джулия улыбнулась и положила бумаги на стол профессора.