Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В конце июня Тавернье отправил вёрстку статьи Ханту. Хант счёл, что требуется что-нибудь позубастее, и попросил автора сосредоточиться на политической деятельности Неруды и сделать акцент на анахроничности его просталинской позиции, не соответствующей современному толерантному настроению в СССР. Хант завершил письмо в профессорском тоне, указав Тавернье, что ожидает исправленный доклад в течение нескольких дней [887].

«Конечно, они вели кампанию против присуждения Неруде Нобелевской премии. Это очевидно», - говорила Диана Джоссельсон [888].

Далее Джоссельсон попросил вмешаться Сальвадора де Мадариагу, философа и почётного главу Конгресса. Мадариага на это с уверенность сказал, что «Стокгольму легко ответить так, как нужно: мы уже короновали чилийскую поэзию в лице Габриэлы Мистраль. Вот и всё, точка. Политика к делу не имеет никакого отношения» [889]. Политика, конечно, имела к делу самое прямое отношение.

Пабло Неруда не получил Нобелевскую премию 1964 года в области литературы. Но не было никакой причины для ликования в офисах Конгресса, когда назвали имя победителя - им стал Жан-Поль Сартр. Он картинно отказался принимать премию. Неруде пришлось ждать до 1971 года, когда его всё-таки почтила Шведская академия, в то время он был послом Чили во Франции, представляя демократически избранное правительство своего друга Сальвадора Альенде, который был недемократически свергнут и убит в 1973 году при помощи «длинной руки ЦРУ».

В 1962 году, через несколько месяцев после строительства Берлинской стены, Вилли Брандт, мэр западного Берлина, предложил Николаю Набокову стать советником по международным культурным связям в берлинском сенате. Это назначение укрепило старую дружбу и возвращало Набокова в город, который был особенно близок ему по духу. «Брандт и Набоков хорошо ладили, - вспоминал Стюарт Хемпшир. - Брандт и вся Берлинская культурная программа щедро финансировались американцами, и это его нисколько не беспокоило. Ники легко справлялся с этой обязанностью, он знал всех нужных людей и, таким образом, идеально подходил для работы по организации культурных дел Берлина» [890]. Для Набокова Западный Берлин потерял часть своего «космополитического очарования», и время казалось подходящим для возобновления «культурной игры». По словам Джона Ханта, Набоков «никогда не был готов принять мир таким, каков он есть, в силу своих убеждений», и он, казалось, теперь потерял интерес к старым парадигмам холодной войны. Его планы и предложения по Берлину, который был теперь разделён бетонной стеной, не содержали ничего из старой антикоммунистической риторики. «Мне было ясно, что в такой игре нужно попытаться заручится поддержкой и привлечь к участию мыслителей и людей искусства из Советского Союза и социалистического блока» [891], - написал он в настроении, полном теплоты успокоения. С этой целью он установил дружеские отношения с советским послом в Восточном Берлине Петром Андреевичем Абрасимовым. После двух проведённых вместе часов в советском посольстве Абрасимов в конечном счёте одобрил просьбу Набокова об участии советских художников в Берлинском фестивале искусств, директором которого он также являлся. Для Абрасимова это было смелым решением - советская разведка пристально следила за Набоковым. Со шпионом КГБ, приставленным к Брандту в качестве советника, русские знали всё о связях Набокова с поддерживаемым ЦРУ Конгрессом.

Джоссельсон не был очень уж доволен новым назначением Набокова, «но он проглотил это», как отметила Диана. Набоков, который проводил всё больше времени в Берлине, казалось, отстранялся от Конгресса, но не от его финансирования. Джоссельсон, всегда ведущий себя сдержанно, мало что мог сделать, чтобы ограничить врождённую расточительность Набокова. «Он отличался взыскательным вкусом, и за это нужно было платить» [892], - говорил Стюарт Хемпшир. Но связь, которая была формально установлена между Конгрессом и офисом Брандта, действительно давала Конгрессу возможность принять участие в фестивале Berliner Festwochen, и в 1964 году Конгресс профинансировал появление там Гюнтера Грасса (Guenter Grass), У.X. Одена, Кита Ботсфорда, Клинта Брукса, ЛенгстонаХьюза, Роби Маколея, Роберта Пенна Уоррена, Джеймса Меррилла (James Merrill), Джона Томпсона, Теда Хьюза (Ted Hughes), Герберта Рида, Питера Расселла (Peter Russell), Стивена Спендера, Роже Кайлуа, Пьера Эммануэля (Pierre Emmanuel), Дерека Уолкотта (Derek Walcott), Хорхе Луиса Борхеса и Уола Сойинка (Wole Soyinka). Джон Хант и Франсуа Бонд и выступили в роли кураторов.

Но Джоссельсон не мог переступить через своё негодование по поводу того, что он считал дезертирством Набокова. «Он был ревнив, - сказал Хемпшир. - Он называл их «моя группа» интеллектуалов. Он льстил им и ожидал от них лояльности. Ники был частью этой «группы», но затем стал интересоваться чем-то другим. Джоссельсон почувствовал себя уязвлённым и оскорблённым» [893]. К концу 1964 года терпение Джоссельсона лопнуло, и он написал едкое письмо, спрашивая Набокова, почему тот счёл целесообразным требовать от Конгресса возмещения расходов за свою поездку в Лондон, которая, совершенно очевидно, была в интересах Берлина. Почему, получая щедрую зарплату от Конгресса (Джоссельсон взял почти 30 тысяч долларов из Фонда Фарфилда, чтобы покрыть расходы Набокова за четырёхлетний период, из которых 24 тысячи долларов предназначались на его зарплату), спрашивал Джоссельсон Набокова, тот не мог оплатить свою поездку из тех 50 тысяч немецких марок, которые он получал от налогоплательщиков Берлина? Задетый тем, что Набоков не сообщил ему о своих посещениях Абрасимова в советском секторе и визите Абрасимова в дом Набокова с Ростроповичем, Джоссельсон заключил сердито, говоря Набокову: «Я не хочу больше знать ничего о том, что вы делаете... Давайте просто приостановим наши официальные отношения до 1 мая [когда им предстояло встретиться] и будем держать пальцы скрещёнными, что своими действиями вы не повредите нашей дружбе» [894]. Боясь не справиться с ещё одним подобным пренебрежением, Джоссельсон понадеялся, что рождественские каникулы дадут Набокову «возможность поразмышлять... и сочинять музыку, вместо того чтобы безумно носиться и, возможно, мчаться к пропасти» [895].

Но чёрные тучи продолжали сгущаться над отношениями Набокова и Джоссельсона. Когда Джоссельсон узнал, что Набоков запланировал поездку в Москву с Абрасимовым, чтобы обеспечить участие советских художников в Берлинском фестивале, он написал ему в категоричном тоне, убеждая не совершать поездку. Набоков отменил поездку в последний момент, но потребовал объяснений от Джоссельсона. Ответ был довольно ожидаемым: «Я никоим образом не волновался о вашей безопасности, и при этом я не был обеспокоен какими-либо последствиями вашей связи с Конгрессом. Поверьте, я беспокоился только об очень неудобной ситуации, в которой вы могли оказаться, не сейчас, но, возможно, год или два спустя. Не хочу писать об этом, но убеждён: то, о чём говорю, я не взял просто из воздуха... Кроме того, пожалуйста, примите во внимание, что у вас много врагов в Берлине, которые только и ждут возможности, как бы вонзить вам нож в спину, и в ваших собственных интересах выбить почву из-под ног этих людей и покончить со сплетнями» [896]. Это было больше, чем просто беспокойство Джоссельсона по поводу нового карьерного продвижения его друга - Набоков стал угрозой безопасности. «Вы могли стать невольным инструментом советской политики в Германии, - предупредил он его. - Вы уже сделали первый шаг в этом направлении» [897].

вернуться

887

John Hunt to Rene Tavernier. 1 July 1963 (CCF/CHI).

вернуться

888

Diana Josselson. Interview, Geneva, March 1997. В 1963 г. ЦРУ также потратило 3 млн долларов, пытаясь повлиять на исход всеобщих выборов в Чили, что эквивалентно доллару за каждый голос - в два раза больше того, что Голдуотер и Джонсон потратили в 1964 г. на президентскую кампанию в США.

вернуться

889

Salvador de Madariaga to Michael Josselson. 1 January 1963 (MJ/HRC).

вернуться

890

Stuart Hampshire. Interview, Oxford, December 1997.

вернуться

891

Nicolas Nabokov. Bagazh.

вернуться

892

Stuart Hampshire. Interview, Oxford, December 1997.

вернуться

893

Там же.

вернуться

894

Michael Josselson to Nicolas Nabokov. 10 December 1964 (NN/HRC).

вернуться

895

Там же.

вернуться

896

Michael Josselson to Nicolas Nabokov. 29 June 1964 (MJ/HRC).

вернуться

897

Там же.

103
{"b":"539459","o":1}