— Да, сэр, — ответил Вик.

Затем Хадсон огласил приговор — двадцать три месяца. Самый суровый из возможных приговоров по этой статье. В тот же день «Атланта джорнал конститьюшн» подсчитал, что убытки Вика составили 142 миллиона долларов в денежном эквиваленте. Все вместе, тюремный срок и финансовые потери, стало сокрушительным ударом для спортсмена, некогда считавшегося восходящей звездой и будущим футбола.

Через неделю Тони Тейлор, бывший компаньон владельцев питомника «Бэд-Ньюз», который предоставил основные свидетельства обвинения, был приговорен к тюремному сроку два месяца. Все были недовольны. Одним казалось, что Вик понес слишком суровое наказание, другие считали, что слишком мягкое. Майк Джилл, Джим Кнорр и Билл Бринкман были удовлетворены.

Результатом их работы стало самое громкое дело об организации собачьих боев и новый прецедент для дел такого рода. Впервые в судебной практике бойцовые собаки рассматривались не как оружие, вроде пистолета при убийстве, а как жертвы. Впервые собак рассматривали по отдельности, а не как одно целое. Плохие парни отправились в тюрьму, а собаки получили шанс выжить.

Бринкман был одной из ключевых фигур в этом расследовании: от первого обыска до привлечения на свою сторону федеральных чиновников, преследования обвиняемых и собирания разрозненных улик в одно целое. Теперь, когда работа сделана и приговор оглашен, Бринкман получил странную награду. Спустя две недели после вынесения приговора Вику Бринкман был уволен из Полицейского управления округа Сарри с формулировкой, что это учреждение «движется в другом направлении».

В одном интервью шериф округа Сарри, Харолд Браун, заявил, что роль, сыгранная Бринкманом в расследовании дела Вика, явилась причиной его увольнения, хотя позднее Пойнтдекстер это отрицал. Однако нельзя не вспомнить слова, сказанные Бринкманом, когда он в первый раз вошел на участок Вика: «В результате этого расследования я лишусь своего места».

Бринкман отнесся к такому повороту дел философски, рассудив, что нет худа без добра. Теперь несколько раз в его дворе люди оставляли раненых собак. Его грузовик забарахлил, и когда он отвез его в ремонт, механик сказал, что кто-то испортил ему тормоза. Бринкман недавно женился и начинал чувствовать себя в Сарри неуютно. Пора уезжать. Тем не менее он сказал, что даже сейчас, зная, что из этого вышло, он бы действовал точно так же.

Новости о последних событиях в зале суда дошли до Донны Рейнолдс очень вовремя. Одобрение судом плана Ребекки Хасс и приговор, вынесенный Вику, положили счастливый конец тяжелому и унылому периоду времени. Когда шесть недель назад собак привезли из Вирджинии, Донна была счастлива, словно настало Рождество. После нескольких месяцев мытарств и волнений она радовалась, что теперь все собаки собраны вместе.

Большая часть волонтеров пришла, чтобы забрать собак на передержку в первые дни, однако некоторые собаки задержались в доме Донны и Тима. В течение недели от них забрали десять собак, но с некоторыми возникли неувязки. Неожиданно они из временных гостей превратились в постоянных жителей. Незнакомцы добавились к четырем собакам, уже обитающим в доме Рейнолдс и Рейсера.

Они стали попечителями семи собак, занявших весь их маленький домик. С их собственными собаками проблем не было, а вот собаки Вика требовали много внимания. Рейнолдс решила начать избавлять их от стрессов, пережитых в питомниках, проводя с собаками много времени на улице, играя с ними, занимаясь базовым курсом дрессировки, помогая им преодолевать страхи.

Собаки вели себя хорошо, всех их по результатам тестов охарактеризовали как дружелюбных по отношению к людям. Однако по правилам Рейнолдс не могла выпускать из клетки более одной собаки одновременно, то есть она не могла выпустить их поиграть вместе. Каждую нужно было отдельно кормить, отдельно с ней гулять, заниматься и играть.

Осложняло дело еще и то, что собаки Вика не были приучены жить в доме. Они так долго просидели в клетках, что привыкли справлять свои нужды там, где спали. Для удобства собак Рейнолдс клала в каждую клетку подстилку. В результате собаки постоянно пачкали подстилки, а Рейнолдс приходилось непрерывно их стирать.

Из собак Вика Миа была самой замкнутой и нуждалась в повышенном внимании. Другая собака, Уба, казалась сгустком энергии и постоянно скакала в поисках, чем бы себя развлечь.

В короткие промежутки свободного времени Рейнолдс продолжала работу в «Отповеди», тестируя собак, прибывших в приют Окленда, пытаясь найти им временных и постоянных хозяев, а также проводя воскресные занятия по дрессировке. А еще она отвечала на телефонные звонки. Она отвечала на вопросы, возникающие у волонтеров, которые взяли собак на передержку. Она создала защищенный паролем форум, где все волонтеры могли собраться вместе и обсуждать возникающие у них проблемы. Она поддерживала связь с Николь Раттай, которая работала в приютах в Вирджинии. Она по своим каналам искала волонтеров, которые могли бы забрать оставшихся собак из ее жилой комнаты.

Ей приходилось решать неожиданные вопросы. Планы по передержке приходилось корректировать. Одну собаку направили для подготовки в качестве служебной, однако она оказалась слишком стара для этого, и Рейнолдс пришлось подыскивать для нее новый дом. Еще одного пса также пришлось переводить в другое место.

И она стала собирать деньги. В первый месяц пребывания собак в их доме Рейнолдс и Рейсер ничего не знали о том, собирается ли Вик выплатить деньги, и если собирается, то когда. Все деньги уходили на корм для собак и оплату счетов от ветеринаров. Они истратили свои денежные запасы и обратились за помощью к другим людям. Однако подписка о неразглашении лишала их возможности объяснять, для чего им нужны деньги. Просто нужны, и все.

Все это медленно изматывало Рейнолдс. Дни складывались в недели без просвета и без надежд на улучшение. Она работала с раннего утра и до тех пор, пока почти не падала от усталости. Стирала, выгуливала, кормила, чистила, звонила, беспокоилась.

В начале декабря наступил кризис. Был вечер. Она записывала расходы. За шесть недель она семьдесят раз загружала бельем стиральную машину. У нее больше нет сил. Она выдохлась; все, что она делает, напрасно. На полу высилась гора белья. Собаки лаяли, требуя прогулки, или воды, или и того и другого. Кому-то все время от нее что-то нужно. Ей почти не с кем поговорить о том, каково ей приходится. Подписка о неразглашении не дает ей найти желающих взять на передержку оставшихся собак. Она не может описать свою нынешнюю жизнь в блоге. Она даже не может никому пожаловаться.

Она заплакала. Сперва потихоньку, а затем все сильнее и сильнее. Она изливала всю безысходность. Все неудачи и усталость. Чем они занимаются? Когда все это кончится? Когда она вернется к прежней жизни, пусть беспокойной? Рейсер утешал ее.

— Это важно, — говорил он, — Все образуется.

Если в Северной Калифорнии дела шли на лад, то в Северной Вирджинии они сходили на нет. Морин Хенри, сотрудница Вашингтонской лиги спасения животных, стояла в «Макдоналдсе». Продавец посмотрел на нее с любопытством. Было Рождество, 7 часов утра, и она покупала одиннадцать сандвичей. Вероятно, он решил, что она таким образом борется с похмельем после сочельника или устраивает самый ужасный в мире рождественский обед. Тем не менее он молча дал ей то, что она просила, и попрощался.

Морин принесла сумку с колбасками в ВЛСЖ, отперла входную дверь, прошла через пустынный холл и двойные стеклянные двери и вошла в помещение, где стояли клетки. Она открыла дверь в отсек, где помещались собаки Вика. Многие псы тотчас вскочили и стояли, опершись передними лапами о дверцы клеток и помахивая хвостами.

Этой группе собак, которую они прозвали «единорогами», скоро предстояло покинуть приют. Удивительно, но сотрудники ВЛСЖ думали об этом моменте с грустью. За несколько недель люди и собаки успели подружиться, и эти псы, которых по прибытии сюда все считали свирепыми роботами, обрели имена и индивидуальность.