Глянув на любимую, свернувшуюся калачиком под одеялом и псом, Джордан почувствовал, как екнуло сердце. За их короткое знакомство он уже успел привыкнуть к этим ощущениям.

Эва принесла в его жизнь свет, тогда как последние недели по большей части проходили в темноте. А Финн, можно сказать, их свел. «Повезло», – улыбнулся Джордан, почесывая пса за ухом. Да, подходящее слово. Искал ветеринара, а нашел любимую.

Только за одно это Джордан позволил псу остаться на кровати.

Следуя зову желудка, он прокрался на кухню. Последнее время – по крайней мере два дня – Джордан не особо задумывался о питании, а теперь внезапно ощутил волчий голод. Как некстати. Холодильник оказался пуст. Похоже, Эве тоже было не до еды. Надо бы забрать ее после работы и вместе съездить в супермаркет, чтобы запастись на выходные.

Делить с ней домашние хлопоты оказалось безумно приятно. Удачно, раз уж он рассчитывал съехаться с Эвой в ближайшем будущем.

Джордан откопал банку арахисового масла и коробку с крекерами. Выглянул в окно, просканировал улицу, но не заметил ничего подозрительного. Судя по свету, горящему в большом доме, Лу Эллен была уже на ногах. Вспомнив о практически ежедневном подробном отчете, который та предоставляла, следя за всеми появлявшимися в округе машинами, Джордан задумался, а спит ли Лу вообще.

Она явно любила Эву. А еще одобрила самого Джордана. Учитывая, что ближе нее у Эвы никого не было (он так и не понял, что же случилось с ее родителями, только знал, что мама умерла) – еще один плюс в пользу пожилой леди.

Джордан вспомнил, какой тоскливой и грустной казалась Эва, когда они, сидя в клинике, говорили о семье.

«Познакомлю ее с моими родителями, устрою посиделки. Может, в воскресенье. Надо поговорить с мамой».

Как только Эва окажется втянутой в большой клубок запутанных семейных связей, шансов у нее не останется.

Джордан подхватил стакан воды, сгреб добычу в охапку и вернулся в гостиную. Накинувшись на крекеры, чтобы хоть чем-то наполнить желудок, сел на диван и прикинул, не включить ли потихоньку телевизор. Хотя еще шести утра нет. Мало того, что есть риск разбудить Эву, так еще и смотреть нечего, кроме рекламы и старых ситкомов.

Сгрузив награбленное на кофейный столик, Джордан заметил фотоальбом.

«О, какое поле для дальнейшего шантажа». Детские снимки нагишом, неудачные фото с выпускного, дурацкие наряды.

Отлично.

Как он и надеялся, внутри оказалась куча снимков Эвы. Сморщенный младенец, годовалая малышка, запихивающая в рот кусок торта в виде Барби. Только фото в лодке не хватает. Хотя Эва была ближе к доктору Дулиттлу, чем к Барби. Вот она совсем маленькая, косички развеваются на морском ветру, строит замок из песка и сажает краба часовым у входа.

Джордан намазал крекер маслом и перевернул страницу.

Эва на первом причастии в ослепительно-белом кружевном платьице рядом с какой-то женщиной – видимо, мамой. Они очень похожи – волосы, комплекция, улыбка, – хотя Эва выглядит немного недовольной. «Ты б тоже не шибко радовался, если б на тебя тиару нацепили».

А вот она уже подросток в окружении выводка щенков. Малыши облизывают ей лицо, а она смеется.

– Джордан?

Взрослая Эва – помятая и сонная – стояла в дверях. В его рубашке. Джордан ощутил теплые искорки в животе. Белая ткань оттеняла смуглую кожу. Когда он понял, что рубашка держится на одной-единственной пуговке, покалывание превратилось в горячий поток.

Поморгав, Эва села рядом на диван.

– Что делаешь?

– Да вот, по дому шарюсь. – Джордан потряс коробку с крекерами. – Надо было потише чавкать. Не хотел тебя будить.

– Все в порядке. – Она сунула руку в пачку и выудила печенье. – Если бы ты не встал, я бы, наверное, все равно проснулась. Мы пропустили ужин.

– Жаловаться не собираюсь.

Она сонно улыбнулась и поцеловала Джордана:

– Я тоже.

Однако, увидев альбом, улыбаться перестала. Проследив за ее взглядом, Джордан отставил крекеры в сторону и вернулся к самой первой странице.

– Для того, кто начал жизнь, будучи похожим на изюм, ты неплохо выглядишь.

– Ха-ха. – Эва попыталась выхватить альбом, будто бы шутя, чтобы Джордан не заметил охватившую ее сердце панику.

Там были фотографии отца. Вряд ли Джордан узнал бы Луиса Мартинеса, ныне проходящего по делу об убийстве и рэкете, но испытывать судьбу не стоило.

Джордан поднял альбом над головой. «Ну конечно, у тебя руки длиннее».

– Да ладно, милая, не надо смущаться. – Он улыбнулся, и на щеках появились ямочки. Джордан указал на снимок, где маленькую Эву купали. – Я уже видел тебя голой в ванне, хотя должен признать, за прошедшие двадцать восемь лет ты похорошела.

– Очень смешно. – Эва потянулась, ухитрилась выхватить альбом и швырнула компромат под диван. – В следующий раз поедем к тебе, чтобы уже я порылась в твоих вещах.

– Договорились, – кивнул нахал, целуя ее в макушку.

Сердце пропустило удар. Кто знает, будет ли у них следующий раз.

Надо отпустить Джордана.

Когда он уснул, Эва долгие часы лежала рядом, пытаясь придумать, как же распутать ситуацию, в которую нечаянно влипла. Он заслуживал правды. Лгать ему становилось все сложнее, и случай с альбомом только это подтвердил.

Но если все выложить, то в опасности окажется не только она, но и Джордан.

Визит Карлоса явственно на это намекал.

Значит, умнее и безопаснее оттолкнуть Джордана. Даже не просто оттолкнуть, а причинить боль. Если просто задеть его гордость, упрямец залижет рану и зайдет с другого угла.

Придется разбить ему сердце.

Если он и правда любит ее, то иного выхода нет. Господь свидетель, от мысли, что придется сделать ему больно, у Эвы у самой разбилось сердце.

Хотя это лучше, чем одного из них – или обоих – убьют.

Конечно, решить и сделать – две большие разницы. Сейчас, сидя рядом с Джорданом, пока он гладил ее волосы и угощал крекерами, Эве хотелось раствориться в этом мгновении. Удержать кусок времени, крохотный проблеск счастья, сохранить его для себя и для него.

– Светает.

Эва посмотрела в окно и увидела, как темное небо постепенно светлеет.

«Нет. Еще немножко. Пожалуйста».

Борясь с желанием задернуть шторы и спрятаться как медведь в берлоге, Эва положила голову на грудь Джордана.

– Вроде сегодня на вечер обещали плохую погоду, – продолжил он. – Но мне всегда нравилась буря.

До недавних пор ей тоже.

Надо все записать. Про делишки дяди, про нападение на Джордана, каждую мелочь. Потом оставить в банковской ячейке и пригрозить Карлосу, мол, если что-то случится с Джорданом (или Лу Эллен и Кейти, если на то пошло) – несчастный случай, авария или еще что, – если головорезы хотя бы чихнут в его сторону, то она сдаст информацию в Управление по борьбе с наркотиками, ФБР, да любому, кто захочет выслушать.

А еще отметить это в завещании, а ключ отдать отцу, если с ней что-то произойдет.

Но пока Эве хотелось украсть еще немножко времени до рассвета.

– Может, захватим крекеры и накрошим у меня в кровати?

Джордан отставил коробку, провел длинными пальцами по ключице Эвы и потянул полы рубашки в стороны.

Та распахнулась, и его взгляд стал горячим. Боль в груди Эвы уступила место предвкушению. Джордан медленно перевернулся так, что она оказалась под ним.

– Давай лучше плюнем на крекеры и кровать и поваляемся в крошках прямо тут.

«Надо выманить прокурора», – подумал Бобби Ли, опуская прибор ночного видения и вытирая рот тыльной стороной руки. Теперь его главной целью стал законник.

«Как же я сглупил в том парке». Подобрался слишком близко, так, что пес почуял, схватил жестянку голой рукой, припарковал фургон неподалеку и сбежал, словно девчонка.