И помоги Господь тому, кто посмеет посягнуть на эту жизнь.

Джек запрыгнул на стойку и зарычал.

– Блин. Вот черт. – Эва глянула на разбитый бокал в руке. Кровь зловеще сочилась из неглубокого пореза. – Что ж, Джек, ты рассчитался за те уколы. А я дерганая, как чертов кролик.

Обмотав руку чистым полотенцем, Эва потянулась и распахнула шкафчик, где хранила медицинские принадлежности. Отодвинув ибупрофен, открыла аптечку…

И закричала, увидев там глазное яблоко.

Эва отшатнулась и опрокинула табурет. Джек, зашипев, вылетел из комнаты. Аптечка упала, содержимое рассыпалось. Сердце Эвы грохотало, как ее старая стиральная машина.

Глаз отскочил от пола и покатился к ней.

– Сукин сын.

Резиновая подделка. Эва вскочила на ноги и выглянула в окно над мойкой. На улице стояла машина, отбрасывая тень. Мелькнул огонь, всего на секунду, – и Эва увидела улыбку ублюдка, пока тот закуривал свою сигарету.

«Явно слышал мой крик». Эву просто затрясло от ярости.

Получается, он заходил к ней в дом и оставил напоминание, что дядя за ней следит.

Она пригладила волосы здоровой рукой, мечтая отдраить все заново добела.

Затем посмотрела на Калхаун-хауз. В спальне Лу Эллен горел свет. Эва почувствовал на затылке ледяное дыхание страха. Само ее присутствие подвергало подругу опасности. Эва всегда очень осторожно с кем-либо сближалась. И не стала бы доверять ни Лу, ни Кейти, но им надо быть в курсе событий, ради их собственного блага.

«И, черт подери, имею же я право завести пару друзей!»

Разве родство с Карлосом не стоило ей единственного человека, о котором Эва по-настоящему заботилась? Не говоря уже об обоих родителях?

Снова разозлившись, она не стала задвигать занавески на окнах. Пусть смотрит.

Эва медленно, аккуратно перевязала руку, домыла посуду и убрала ее по местам.

А ложась спать, не стала тушить свет.

Пасхальное воскресенье выдалось прекрасным и солнечным, что нисколько не соответствовало настроению Эвы. Разбитая, злая и измученная снами о матери, она уткнулась в утренний кофе.

Мама всегда любила Пасху. Концепцию надежды, возрождения. Неважно, сколько раз отец Эвы разочаровывал жену, участвуя в делишках брата, Лорена Мартинес не теряла веры. Ни в Бога, ни в свой брак.

«А вот я, пожалуй, уже ни во что не верю». Но в память о женщине, которая подарила ей жизнь и столько всего ради нее сделала, Эва оделась к мессе.

Легкий малиновый свитер оттенял платье из бледно-розового льна, а довершали картину остроносые босоножки. Высокие и тонкие женщины вроде Лу Эллен или Кейти могли позволить себе ходить в обуви на плоской подошве, но Эве, миниатюрной и с аппетитными формами, приходилось мучиться и носить каблуки.

Проковыляв на этих самых каблуках вниз по лестнице, она бросила раздраженный взгляд на черный «Тандерберд» – а у ублюдка неплохой вкус, – затем завела «Мустанг», и мотор преследователя тоже заревел.

«Неужели и в церковь за мной попрется?»

В собор набились верующие и те, кто пришел сюда просто по привычке. Эва с легким весельем наблюдала за разодетыми в шифон детьми, стоически отрабатывающими грядущие угощения. Сейчас, обмахиваясь шпаргалкой с молитвами и одним ухом слушая проповедь, она почувствовала себя лучше.

Когда служба закончилась, Эва выбралась из потока людей и прошла в боковой неф. Громила наверняка станет ждать у главного входа, поэтому она решила ускользнуть через черный.

Форсайт-парк располагался всего в квартале от собора, а сегодня чудный день для прогулки.

Теплые ветерок овевал кожу, неся с собой аромат свежей травы и весны. Возрождающейся жизни. Эва почти почувствовала материнское прикосновение и, просветлев душой, перекинула свитер через плечо и с наслаждением зашагала по парку.

Невзирая на длинную тень, отбрасываемую милым дядюшкой, жизнь вполне хороша. «У меня неплохая карьера, замечательные друзья и уютный дом». Эва волновалась об отце, ужасно его любила, но наконец поняла: он сам сделал свой выбор. Она ничего не могла изменить и не обязана была под него подстраиваться. Теперь ей оставалось лишь идти собственным путем.

Под дубами на пикник устроились семьи, разложив на скатертях горы сэндвичей с ветчиной, приготовленных с пряностями яиц и жевательных конфет. Дети развлекались, разыскивая пасхальные яйца: становились на колени на землю, пачкая праздничные штанишки, и сновали с корзинками туда-сюда, точно яркие светлячки.

Девочка в лавандовом платье воспользовалась тем, что брат отвернулся, и стянула у него пригоршню яиц.

Эва усмехнулась и не заметила пса, пока тот не потерся о ее ногу.

– Финн! – Эва потрепала теперь ухоженного питомца. – Ты здесь откуда?

И уже зная ответ на свой вопрос, подняла голову и увидела по ту сторону поляны в нескольких метрах от себя знакомые небесные глаза.

Полсекунды спустя эти самые глаза вместе с их обладателем полетели на землю, сбитые сиганувшим сзади парнем.

– Эй, придурок! – раздраженно закричал Джесс. – Ты должен бежать за мячом, а не стоять, как пенек с глазами. – И повернулся к еще одному брату – Джастину, носившему гордое звание доктора медицины. – Ты б его проверил. Может, ему все-таки мозги отшибло.

Джастин ухмыльнулся, но Джордан не обратил на остряков никакого внимания. Когда он увидел Эву, голова опустела быстрее, чем класс после звонка. И только несколько секунд спустя он понял, что валяется на земле.

– Слезь с меня, Джеймс. – Джордан скинул с себя коренастого младшего брата и бросил мяч все еще ухмыляющемуся Джастину.

Какое ему дело до футбола, если он увидел голые ноги Эвы Мартинес?

Не обращая внимания на свист братьев, Джордан направился прямиком к хорошенькой докторше. Он сам понять не мог, какого черта вчера ушел, так и не придумав, как бы в обозримом будущем прибрать красотку к рукам. Больше Джордан такой ошибки не допустит.

Финн как раз лизнул Эву под коленом.

И снова пес подал отличную идею.

– Вот черт, – пробормотала Эва, глядя на приближающегося Джордана. Из огня да в полымя.

– Сидеть, парень, – мягко велел хозяин, беря Финна за ошейник. Но сам глаз с Эвы не сводил. – Привет, док.

Джордан слегка запыхался и вспотел. От него приятно пахло мылом и чисто мужским ароматом. Высовывавшиеся из-под бейсболки влажные волосы вились.

А глаза пригвоздили Эву на месте, точно два синих прожектора.

– Мистер Веллингтон. – Раз уж колени у Эвы подгибались, она решила говорить вежливо и холодно.

– Слушай, станешь меня так называть, и я почувствую себя ровесником своего отца. Зови меня Джорданом.

– Хорошо. Джордан. – Она глянула через его плечо на поляну. – Похоже, я прервала вашу игру.

– Что? О, это. Да пустяки. Просто убиваем с братьями время перед обедом.

Эва моргнула и снова посмотрела на поляну:

– Все?

– Что все? – дружелюбно улыбнулся Джордан.

– Все они – твои братья?

– А. Да. – Он быстро глянул через плечо. – Ну, кроме блондина. – Того самого, который сейчас довольно грубо жестикулировал за спиной Джордана. – Держим его под рукой смеха ради. Ну да хватит о них. Потрясающе выглядишь. – Он провел пальцем по широкой лямке ее платья.

Эва сдержанно отступила назад.

Улыбка Джордана стала еще шире.

– Слушай, может, поужинаем вместе?

– Я… я… – Черт, она что, заикается? – Я занята.

– Не сегодня, – пояснил Джордан. – Вечером мы собираемся всей семьей. Потом, на неделе. Может, завтра?

– Завтра рабочий день.

– Но ты же ешь по будням?

– Нет. То есть да, но… – «Да что со мной творится?!» – Мой ответ – нет. Я не хочу завтра с тобой ужинать.

Ну вот. Наконец мозги встали на место.