Уже у фонтана, в который друг традиционно едва не окунулся, запутавшись в собственных ногах и когда мы наконец-то нашли свободную лавочку (а скорее, нам ее попросту уступили, приметив красные туники и личные знаки с буковкой "М") перспективный ученый опомнился.

— Ция! — выпалил он, — мы забыли твою подругу с лисьим именем!

Впечатленная тем, что он вообще ее заметил, а тем более обратил внимание на имя, я недоверчиво переспросила:

— Это ты про ВильАяну что ли? — Ох, если бы ее можно было забыть, как клач, в безлюдном месте, у нас с Каролем не было бы проблем. — Кейн, я едва от нее отделалась. Ты очень вовремя появился, честно говоря. — Парень непонимающе похлопал глазками, потому что его проблемой всегда было не отделаться от кого-то, а обнаружить, что к нему кто-то пристал. А я, помолчав, хмыкнула. — Ты какой-то странный сегодня. И, да, ты так и не пояснил, каким ветром тебя занесло в Хрустальный.

— Я тебя искал, — не замечая голимой очевидности, простодушно ответил Кейн. — И я рад, что ты согласилась поучаствовать в официальной презентации. Мне никак не верилось, что ты согласишься. У тебя, должно быть, очень много дел в новой пятерке, но…

Я удивленно приподняла бровь.

— Я согласилась? На что?

— Как на что? Помочь мне провести прилюдную демонстрацию нового плетения! Совет его уже протестировал, испытал и одобрил, так что это чистая формальность. Я не хотел в этом участвовать, но Совет настоял и обещал подобрать мне надежного помощника. Я выбил эту должность для тебя. Мы ведь вместе начинали.

Э?

— Кейн, так ты о том самом плетении? — Я вспомнила конец учебного года, суматошные предвыпускные месяцы и с изумлением обнаружила, что те времена кажутся мне почти что прошлой жизнью — далекой-далекой, как переходный возраст для девятисотлетней старушки. — Здорово!

Парень смущенно заулыбался.

— Мне за раскладку ЦиКе Магистра дают, уже документы забрали.

То что забрали — это правильно. Сам бы он их никогда не собрал, плюнув на эту "никому не нужную мирскую суету".

Иной бы прыгал выше потолка от счастья. Не прошло и года после окончания Академии, а нашему гению дают степень. А его только формулы, да плетения интересуют. Совершенно ненормальный человек! Или, наоборот, самый что ни на есть здравомыслящий.

— Какое-то не слишком благозвучное название, — насмешливо сморщив нос, фыркнула я. — Особенно для такого убийственного плетения.

— Что ты, Ция, оно прекрасно. "Плетение Ции-Кейна". Это же было твое условие?

Я не стала спорить или объяснять, что то была просто шутка — все равно поздно уже, да и незачем засорять ему мозг, итак забитый под завязку, всякими ненужными подробностями и нюансами. Он и без них проживет вполне себе счастливо. Если, конечно, не забудет однажды утром, что нужно дышать. Или не решит по рассеянности, что окно — это дверь.

— Ты ведь побудешь со мной перед комиссией?

Я оперлась спиной на лавочку, нагретую солнцем, шершавую из-за крошащегося потемневшего от дождей лака.

— Комиссия? Ты же сказал, что все уже решено?

— Ну… так оно и есть, — отковыривая ногтем щепку от культурного достояния города, пробормотал парень и опустил глаза. — Только…

— Ну?

— Я боюсь.

— Чего? — ахнула я и рассмеялась. — Ты что, волнуешься перед сдачей?

Кейн поежился и со страдальческим выражением лица посмотрел на меня. Белесые реснички трогательно подрагивали.

— Не то слово.

Я с трудом приходила в себя, держась за живот. Друг по прежнему веселил меня при каждой возможности, не прикладывая при этом никаких усилий.

Какие-то вещи должны оставаться неизменными, для поддержания равновесия, как всемирного, так и персонально моего, душевного. И эта мысль приходит ко мне не в первый раз.

— Пресветлые духи, Кейн… Я же помню, с каким пофигизмом ты относился к выпускным экзаменам. Мы всей группой завидовали и просили поделиться секретом! Так что же с тобой случилось?!

— Ничего. — Кейн очаровательнейшим образом смутился, привычно потирая прожженную в рукаве прореху. — Просто, что это был экзамен я понял только тогда, когда меня принялись поздравлять, а УльгРан схватил за руку и принялся трясти. — Он поставил светлые бровки домиком и потянул: — Ция, я думал, что это обычные семинарские занятия, я даже не готовился к ним! Вот и не волновался.

— Так что тебе мешает и в этот раз поступить так же? — поинтересовалась я, обмахиваясь газетой, которую кто-то, видимо, торопясь уйти с нашего пути, оставили на скамейке.

— Высокий Магистр очень постарался донести до меня мысль о предстоящем представлении в полном объеме, — вздохнул он. — Забыть не могу, а я старался! Очень! Сегодня проснулся в холодном поту. Там… во сне… — Его пробрала дрожь, ажно лавочка затряслась. — Передо мной стоял ОглаЮрил, это наш самый первый куратор в Академии, и смотрел на то, как я пытаюсь вспомнить принцип построения щитов и никак не могу воспроизвести хотя бы самый примитивный из них — который мы на первом же занятии проходили. И, вот, я пытаюсь вспомнить, что-то плету в воздухе наугад, но нити рвутся, ничего не выходит, а он стоит… стоит и смотрит… смотрит и стоит…

— И что? Просто стоит и все?

Кейн кивнул — в глазах его плескались далекие отголоски пережитого кошмара.

— Подожди, стоит и… хм?..

— Ты его просто не знала, Ция! Я тебе завидую!

Да уж, есть чему, если его и через тридцать лет кошмары мучают, то я в роли куратора — просто пушистый одуванчик.

— Но сегодня мне повезло, я проснулся раньше, — сглотнув, продолжил нагонять ужас Кейн. — Обычно он смотрит на мои бестолковые метания, а потом в руках его медленно начинает появляться огненный шарик.

О, так это не единичный случай? Я хочу встретиться с этим ОглаЮрилом, просто ради интереса.

— Огненное плетение — это уже другое дело, — сочувственно покивала я и развернула газету.

Ничего интересного я в ней не обнаружила, разве что занимательную статейку про ВэннаДэьлю, синие раниены и скорую свадьбу, инициатором которой, по слухам, являлся сам градоначальник. Информации в ней было ноль, но вот чисто эстетическое удовольствие, читая качественное вранье, я получила. В это же время Кейн продолжал делиться своими тайными страхами, не обращая внимание на то, что я слушаю его в пол уха. Ему было достаточно и этой доли внимания.

Стемнело окончательно, так что читать стало невозможно, а взволнованный голос друга уже заглушался веселым шумом — прямо напротив нас проезжие жонглеры развернули представление, и площадь быстро заполнялась народом.

Я посмотрела на небо, на Кейна, на артистов с разукрашенными белилами лицами и вздохнула.

— Пойдем, Кейн.

Он вскочил, а уже потом, собственно, поинтересовался:

— А? Куда?

Я поднялась следом, потягиваясь и аккуратно складывая газету на то же место, где она и лежала.

— Домой ко мне, куда еще. Не отправлять же тебя обратно.

— А ты уверена? — все еще сомневаясь, спросил он, семеня рядом со мной.

А мне что, нужно волноваться? Я не жениха в мамочкин дом веду, представлять да нахваливать, а потом еще и сообщать онемевшим родителям, что суженый остается у меня на ночь.

Тем не менее, именно так я себя и ощущала, когда друг предстал пред скептическими взглядами моих парней. Правда, Айк с Каролем отсутствовали, отчего только привычно всколыхнулось раздражение, зато оставшиеся светлые в прямом смысле этого слова головы оторвались по полной. Насчет переносного ничего сказать не могу, так как подозрения имеются, но вот доказать без помощи целителей я ничего не смогу. Потребуется справка о душевном расстройстве и человек девять громадных мужиков-помощников, чтобы скрутить эту парочку. Правда, не уверена, что им это удастся, спятившие Мастера способны на многое.

Тем более такие, как мои дрожайшие коллеги.

Линек сидел в гостиной, положив ногу на ногу, и с отрешенным выражением что-то рисовал.

— Проходи, — кивнула я Кейну, подталкивая в сторону свободного кресла. Тот с чего-то вздумал упираться, и теперь успешно буксовал, собирая ковер гармошкой.