Меня такая перспектива не устраивала, да и остальных тоже. Вдруг смотрю — у Ха какая-то мысль промелькнула. Он спрашивает:

 — А давно Елена Прекрасная в гробу отдыхает?

— Да завтра пятый день будет.

— И фантомы сразу создал? Только почему так давно колдовал, мы же только вчера приехали?

— Да раньше вас ждал, задержались вы малость, а фантомы, конечно, создал сразу. Чего лишний раз отвлекаться. Так и лежат все двенадцать в подвале.

Ха улыбнулся понимающе, а потом и говорит:

 — Ну, с Еленой Прекрасной все ясно: до завтра полежит, не испортится. Не бежать же сразу в подвал на неё смотреть. С Лоттой мы давно знакомы, а вот таких красавиц, как рядом сидят, не видывали. Можно, барышни, мы с вами ближе познакомимся, — и давай Марье Моревне да Алёнушке комплименты сыпать.

 — Ты, Горыныч, Лотте садик ещё покажи, а мы с барышнями посидим в тенечке.

Смотрю, и Хи к нему присоединился, любезничает. Пересели поближе к девушкам, улыбаются, то пальчики поцелуют, то коленки невзначай коснутся. Смотрю на них и не узнаю. Может, влюбчивость Горыныча заразная да принцам передалась? Когда Марья Искусница их околдовала — ясно видно было, а тут вроде без всякого колдовства девицам улыбаются да заигрывают. И так обидно мне стало, так захотелось этим красавицам косы повыдергивать. А они смеются, глазками стреляют, ягодки со стола принцам в рот кладут. Чтобы не смотреть на это безобразие и не расстраиваться, схватила Горыныча и увела дизайн сада дальше рассматривать. Горыныч упирался сначала — у него самого глаза от увиденного круглыми стали, но пошёл. Только ему почему-то не до показа было. Всё на беседку оглядывался, а оттуда смех слышится и голоса весёлые. Смотрю, загрустил Горыныч.

— Змей, а что, если Марья Моревна и Алёнушка принцам больше, чем Елена Прекрасная понравятся, да захотят с ними уехать, что делать будешь?

 — Съем, а девушек не отдам.

— Крут ты, Горыныч, неужто любы они тебе? Вот Елену вообще на меня обменять хотел не глядя.

— Так то Елена, а эти — другое дело.

— Неужто нравятся тебе?

— Да не задумывался об этом, рядом они со мной — и хорошо. Думал, любят меня, а они вот на моих глазах с заезжими хахалями хихикают.

— А что, мужчины у тебя в замке редкость? — опять поинтересовалась я.

— Да кто ж к Змею сунется? Кощей если заедет, так он теперь на сторону не глядит, всегда с Василисой появляется, а другие молодые не заезжают, боятся. И правильно делают.

Мы с Горынычем сидели на лавочке возле фонтанчика и грустно смотрели на беседку.

— Предатели, — почему-то сказала я.

— Предательницы, — поправил Горыныч.

Когда из беседки стали любовные песни слышны, Горыныч не выдержал, а я уже давно чуть не плакала,

 — Если сейчас это безобразие не прекратится, обернусь и пожгу всех, — прошипел Змей.

Я испугалась, схватила его за руку:

 — Ну что ты, Змеюшка, я сейчас этих принцев заберу, не нервничай, — и кинулась в беседку.

Забежала туда быстро, а за мной следом Горыныч. Смотрю, голова Моревны уже на плече у Хи лежит, а он ей коленку поглаживает. Змей уже огнем дышать стал. Я схватила Ха за руки и крикнула:

 — Что за беспредел такой? Быстро вставайте, чего чужих девушек соблазняете.

— Так мы думали, что Змей Горыныч на тебя, Лотта, глаз положил, а эти красавицы без внимания остались. А они прехорошенькие, и интересно с ними, поговорить можно и другое всякое.

— Да, Горыныч, — вдруг встала во весь свой богатырский рост Моревна, — с ними и поговорить можно, и песню спеть, и не изменять нам они обещали. Что такого? Повеселились девушки малость, отвлеклись. Тебе можно, а нам нельзя? Несправедливо это, — да как стукнет булавой об пол, так доски в щепки и рассыпались.

«Аргумент, однако», — подумала я.

Горыныч сразу пар спустил, только шипеть не перестал.

— Мы, милые, с вами ещё поговорим, — схватил своих девушек под белы ручки и потащил в замок, а на нас даже и не оглянулся.

Объясняться с этими бабниками не стала, гордо подняла голову и пошла к себе в комнату плакать.

С утра принцы опять начали мило улыбаться девушкам, а Горыныч даже когти отрастил, так нервничал. Пошли в подвал загадку разгадывать. И правда — лежат там двенадцать прекрасных дев во гробах и не дышат. Страшно. Посмотрела — одинаковые совершенно, красивые, аж дух захватывает. Не врут, что краше Елены Прекрасной никого нет. Вздохнула, посмотрела, как принцы этих Елен внимательно рассматривают, и подумала: «Пусть там и Ветер, и Горыныч меня красавицей называют, вот лежит в гробу девушка — глаз не оторвешь. И что удумала — принцев к Моревне да Аленке ревновать? Обидно стало, что они мне таких комплиментов никогда не говорили и не скажут, наверно, а хочется почему-то. Странно, ни от кого ласковых слов и комплиментов слышать не хочу, а от них слушала бы и слушала. Так не говорят».

Принцы походили еще вдоль гробов, потом посоветовались, и Ха указывает:

 — Вот это — Елена Прекрасная настоящая.

Только он это произнес — девушка из гроба подниматься начала. Глаза закрыты, страшно мне стало, мурашки пошли. Потом она глаза открыла — огромные, голубые, но пустые, мертвые какие-то, ещё страшнее стало. Вышла из гроба, подошла к Горынычу и говорит голосом, в котором ни одной эмоции не проскакивает:

 — Здравствуй, суженый.

Горыныч как отскочит от неё, аж побледнел весь.

— Здравствуй, Елена Прекрасная. Рад, что угадали принцы, в каком гробу настоящая ты лежала. Теперь, может, кто-то из них твоим суженым будет, — и надежда в его голосе мне послышалась.

Елена моргнула, повернулась к принцам и таким же голосом говорит:

 — Здравствуйте, кто из вас моим суженым будет?

— И тебе не хворать, Елена Прекрасная, — сказал Ха, он почему-то меньше Хи растерялся. — Рада ли ты, девица распрекрасная, видеть нас, и не обижал ли тебя Горыныч?

— Нет, не обижал меня никто. Вопрос у вас странный — рада ли я вас видеть? Как это рада?

Тут даже Ха растерялся.

 — Может, тебе в неволе у Горыныча плохо жилось, а с нами будет лучше?

— Что воля, что, неволя — все равно, — сказала раскрасавица механическим голосом, помолчала немного и продолжила. — Хорошо у него жилось, зеркал много, на себя везде смотреть можно. Когда зеркал много, я всегда рада, а когда себя не вижу — плохо мне. Пойдёмте в зал, соскучилась я по себе любимой.

Горыныч вздохнул, Хи и Ха пожали плечами, девушки заулыбались ехидно, а у меня всё крутился в голове вопрос: как же Ха угадал, какая девушка настоящая?

Наша увеличившаяся компания направилась в залу. Зеркала в шикарных рамах обрамляли лестницу, увеличивая и так совсем не маленькое пространство.

Принцы быстро пристроились к Моревне и Аленушке. Тут нежная Аленушка достаточно ехидным голосом (хотя, может, мне и показалось) говорит Горынычу:

 — Мы немного пообщаемся с принцами, они такие очаровательные. Не сердись, милый, у тебя же для разговоров Елена Прекрасная будет, скучать тебе не даст. И позволь Лотте сегодня отдохнуть, она хотела в одиночестве в библиотеке посидеть. Проводим её туда.

Когда это я хотела в библиотеку, не помню. Я вопросительно посмотрела на Ха, который держал под локоток Моревну, он бросил на меня мимолетный взгляд и, как мне показалось, подмигнул, а потом обратился к Марье:

 — Разрешите, я поддержу Вас, ступеньки могут быть скользкими, не упадите, — и еще крепче прижал к себе Моревну.

«Такая упадет, как же, у неё булава есть, на неё обопрется», — подумала я.

Обида так и разъедала сердце. Кто бы мне руку предложил? Единственное, что немного меня утешало в страданиях, — я была не одинока. Горыныч тоже не выглядел счастливым. Елена Прекрасная держалась за него и действительно могла упасть, так как неотрывно смотрела на себя в зеркала по сторонам лестницы. Вот теперь она улыбалась — улыбалась своему отражению.

Я действительно провела весь день в библиотеке, только из окна выглядывала на площадку для тренировок, где упражнялись Моревна с принцами и Горынычем. Сначала она сражалась с принцами, причём сразу с двумя, да и то как-то в полсилы. «Могучая, — с уважением подумала я, — принцы-то не такие уж слабые бойцы». А вот когда за меч взялся Горыныч, посмотреть на этот поединок было интересно. Бойцы как будто исполняли танец, так красиво это было, но через некоторое время меч Моревны был приставлен к горлу Горыныча, и он признал себя побежденным. Бойцы в конце поединка обычно пожимают друг другу руки, а Змей вдруг схватил Марью в объятья и поцеловал. Ой, какие страсти! А она, пожалуй, ему более дорога, чем он хочет показать.