[9]Сверх меры нализавшись пенной,

Троянец не терял ума.

Богобоязненный, смиренный,

Он чтил родителя весьма.^{27}

Старик винищем обожрался

Да в тот же день к чертям убрался.

И вот затеял молодец

В честь годовщины сей печальной

Обед устроить поминальный,

Чтоб отомкнул свой рай творец.

[10]Всех неимущих но обряду^{28}

Желая накормить,

Эней Созвал троянскую громаду,^{29}

Совета попросил у ней:

«Мол, сами знаете, Трояне

И православные миряне, —

Анхиз, мой батя, неспроста

Загинул, как зимою муха!

Нутро сожгла ему сивуха,

И он лишился живота.

[11]Охота мне поминки справить,

Для бедняков задать обед,

Для нищих стол едой уставить.

Скажите — ладно или нет?»

Троянцам этого и надо,

Заговорила вся громада:

«Господь Энею помоги!

Надейся, пан Эней, на бога,

Но будет и от нас подмога!

Тебе мы, дескать, не враги!»

[12]Немедля накупили мяса,

Горелки на помин души.

Добыли — не прошло и часа —

Хлеб ситный, бублики, кныши.

Кутью сварили, взяли меду

И щедро подсластили воду,

Сходили принанять попа.

На звон дьякам пошла полтина,

Хотел троянский сиротина,

Чтоб нищих собралась толпа.

[13]Троянцы порешили миром

Стряпней заняться на заре.

Котлы наполнив мясом, жиром,

Огонь раздули на дворе.

Похлебка и уха для бедных

В пяти котлах кипели медных,

С борщом дымилось целых шесть,

Варились в четырех галушки;

Бараны жарились, индюшки;

А кур, гусей — не перечесть.

[14]Сивухи ведра, дежки браги

Уже стояли на виду.

Тут ложки роздали ватаге

И в миски налили еду.

Как «Со святыми…» затянули,

Эней с троянцами всплакнули

И стали яства уминать.

Так нахарчились, нахлестались,

Что под столами спать остались…

И перестали поминать.

[15]Эней и сам со старшиною

Успел Анхиза помянуть.

Застлало очи пеленою,

А в голове стояла муть;

Но отходился, слава богу,

И протрезвился понемногу,

Лишь побледнел и спал с лица.

С большим трудом придя в понятье,

Швырнул он меди нищей братье,^{30}

Чтоб помнили ею отца.

[16]Заныли ноги у Энея,

Отяжелела голова.

Эней, с похмелья цепенея,

Глаза таращил, как сова.

Ему постыло всё на свете.

Он по земле писал мыслёте,^{31}

Как бочка винная разбух.

Разыскивать не стал он ложе.

Анхизов сын, как был — в одёже

И в сапогах, — под лавку бух!

[17]Проснувшись на рассвете, трясся:

Под ложечкой сосет — нет сил!

Бедняга только тем и спасся,

Что кружку квасу осушил.

Еще хватил полкварты пенной —

Горелки с инбирем отменной.

Откуда появилась прыть?

Встряхнувшись от такой затравки,

Чихнул и вылез из-под лавки.

«Теперь давайте, — крикнул, — пить!"

[18]Подпанками набилась хата,

Как только стало рассветать.

Они, как брагу поросята,

Горелку начали лакать.

Тянули пенную троянцы,

Не струсили сицилианцы —

И ну хлебать наперебой!

Кто выпил больше всех сивухи,

Кто разом дул по три осьмухи,

Тот был Энею брат родной.

[19]И вдруг троянцев атаману,

Когда хватил он через край,

Приспичила охота спьяну:

Кулачников ему подай!

Цыганки с бубнами скакали,

Поживы школяры искали

И распевали под окном,

Играли кобзари слепые,

Гуляли молодцы хмельные,

Ходил весь город ходуном.

[20]Паны уселись на крылечко,

Теснился во дворе народ,

Иной облюбовал местечко

На перекладине ворот.

Тут подоспел боец геройский,

Одет, как в компанейском войске.^{32}

По имени звался Дарес.^{33}

Видать, он силачом считался.

Как пес ошпаренный метался,

Кричал и первый в драку лез:

[21]«А нуте — кто желает биться,

Моих отведать тумаков?

Кто кровью захотел умыться?

Кому своих не жаль зубов?

Эй, выходите на кулачки!

Не ладите от меня потачки.

Живей, кутейники-дьячки!

Вы не останетесь в убытке.

Я надаю вам под микитки,

Подставлю под глаза очки!»