 [59]И — эстафетою к Плутону За подписью своей приказ: Чтоб фурию, мол, Тезифону {110}Послал к Юноне сей же час. Чтоб ни в берлине, ни в дормезе, Чтоб ни в рыдване, ни в портшезе, А духом — на перекладных. Чтоб не было в пути препоны, Немедля заплатить прогоны — И отговорок никаких! [60]Из пекла Тезифона бурей Примчалась, подняла содом. Ехиднейшей из ведьм и фурий Еe считали поделом. Вошла с ужасным стуком, криком, Со свистом, ревом, треском, зыком. Тут гайдуки шагнули к ней И повели под ручки в терем, Хотя она смотрела зверем И сатаны была страшней. [61]«Ко мне, голубка Тезифона! Здорово, дитятко мое! — Смеясь от радости, Юнона Бежит расцеловать ее. — Душа моя, как поживаешь? Троянского ублюдка знаешь? Ему в Латыни — Карфаген! Небось и дочку и мамашу Расхлебывать заставит кашу, И в дурни выйдет старый хрен! [62]Мне злоба, видишь ли, несродна. Людей губить я не люблю. Но так, поверь, богам угодно, И я Энея погублю. Из свадьбы сделай панихиду, Латинцам нанеси обиду И пир похмельем оберни! Энея, дьяволова сына, Царицу, Турна и Латина Ты хорошенько припугни!» [63]«Я милости твоей подвластна, Безропотно тебе служу,— Взревела ведьма громогласно,— Троянцев заживо сгложу. Свяжу я Турна и Амату, В ущерб Энею-супостату Вобью Латину в темя блажь И заведу такую склоку, Что в сватовстве не будет проку. Всех растерзаю — и шабаш!» [64]Клубком прикинувшись, к Амате Шмыгнула в горницу, когда Уж дело было на закате, Домой шли с пастбища стада. Амата сумрачно вздыхала И, вся в слезах, перо щипала. Зятьком желанным Турн ей был! Кляла Лавинии родины, Соседей, кумовьев, крестины. Да кто ж полезет на копыл? [65]К Амате под подол сорочки {111}Гадюкой ведьма заползла, В укромном сердца уголочке Она приют себе нашла И, как бобов, наклала злобы На дно царицыной утробы. Амата лаялась, дралась, Сулила сто чертей Латину И всех таскала за чуприну, Как будто с цепи сорвалась. [66]Еще украдкой навестила Князька рутульского яга И на Энея напустила Тем самым лишнего врага. Уклад военный соблюдая, Напился Турн с горелкой чая И пьяный завалился спать. Но тут прокралась ведьма в щелку, Чтоб наважденье втихомолку На Турна сонного наслать.  [67]Попритчилось ему, помстилось, Что, вишь, Анхизово дитя С Лависей в разговор пустилось И женихалось не шутя. С Лависей вроде обнимался, До пазухи ее добрался И вроде перстень взял у ней. Лавися вроде отбивалась, А после уж не вырывалась, И вроде ей сказал Эней: [68]«Лавися, милое созданье, Ты знаешь, как тебя люблю. Что толку в нашем жениханье? Тебя навек я погублю. От пана Турна ждешь ты свата, С ним спелась, видишь ли, Амата, Да и тебе он по нутру. Скажи, кого предпочитаешь? Кого, признайся, выбираешь? Я с горя, так и быть, помру!» [69]«Живи, живи, Энейчик милый, Очей моих желанный свет! На что мне сдался Турн постылый? — Царевна молвила в ответ. — Скорее пентюх околеет. Чем он Лависей овладеет! В тебе — блаженство, жизнь моя! Когда тебя не вижу — плачу, Часы и дни впустую грачу. Ты — мой владыка, я —твоя!» [70]Вскочив как встрепанный с постели, Пан Турн как вкопанный торчал, Oт злости трясся и, с похмелья, Где сон, где явь, не различал: «Кого? — меня! И кто? — троянец! Бродяга, беглый, голодранец! Надуть? Лавинию отнять? Мне впору смазывать колеса, Не будь я князь, будь я без носа, Коли Эней Латину зять!  [71]Лавися — кус не для злодея И проходимца, как Эней! Голубка сизая, скорее Погибнешь от руки моей! Я кверх ногами всех поставлю, Не пощажу, к чертям отправлю, Эней узнает, как я зол! Прижму и своего соседа. Безмозглого Латина-деда, Амату посажу на кол! [72]Вскипев, на поединок вызов Черкнул тотчас Энею сам: Не хочет ли сынок Анхизов От князя Турна — по усам? Дубьем ли биться, кулаками Пощекотать ли под боками — Но победить иль умереть! Пихнул он также драгомана В шатер латинского султана — Ему мордасы утереть. [73]Зловредной фурии по нраву, Что дело обернулось так. Людское горе ей в забаву, Затеять любо кавардак. Она с коварством сатанинским Спешит к нахлебникам латинским, Троян ей надобно допечь. А те задумали с налету Скакать на заячью охоту, Чтоб своего князька развлечь. [74]Но «горе грешникови сушу, — Так киевский скубент изрек, — Благих дел вовся не имущу!». Нам божьи судьбы невдомек: Где сам не чаял — там застрянешь, Где дал бы драла — мешкать станешь. Что делать? Жребий наш таков. Читатель, ты узнаешь дале О том, как сильно пострадали Троянцы из-за пустяков. [75]Вблизи троянскою кочевья Стоял невзрачный хуторок: Строенье ветхое, деревья, С плотиной пруд, мостки, лужок, За хатой маленькая банька. Владела всем Аматы нянька. Была девицей иль вдовой — Не знаю, но слыла ворчливой, Скупой, злой, ябедой, сварливой. Двору платила чинш большой: [76]Колбас десятка три — Латину, Лавинии к Петру — коржей, {112}В семь дней Амате по алтыну, Три фунта воску для свечей, Две сотни фитилей давала, И кисеи на покрывало, И пряжи три мотка в платеж. Латин на няньке наживался, Зато за няньку заступался. За няньку был готов на нож! [77]Жил беленький у няньки песик, Свою хозяйку забавлял. Не то чтоб из дворняг, — из мосек! Носил поноску, танцевал И госпоже своей от скуки Лизал частенько ноги, руки. Царице он казался мил. Смеясь и веселясь душевно, Играла с мопсиком царевна, А царь всегда его кормил. [78]В рога троянцы затрубили И на прогалину скорей Со своры гончих псов спустили. Защелкали бичи псарей. Ревя, повизгивая, лая, Неслась неистовая стая. Тут мопсик выскочил за дверь, На голос гончих отозвался, Чихнул, завыл и к ним помчался. Стремянный думал — это зверь. [79]Спустив борзых, собакам гикнул: «Ату его!» — что было сил, А мопсик наш к земле приникнул, Дрожа, дыханье затаил. К нему борзые подоспели, Рванули мопсика и — съели. Остались от него клочки. У няньки —посудите сами — Глазищи вспучились шарами И с носа съехали очки. [80]Сперва остервенилась бурно, Осатанела и орет. Затем хрычовке стало дурно, Ее прошиб холодный пот. Ну биться, ну трястись в припадке, В истерике и в лихорадке. Совали под нос ей камедь, Салфеткой пуп ей согревали, Ромашковый клистир вливали, Не допустили помереть. |
