[105]Ее и след простыл…

Сначала Эней опешил, стал в тупик.

Яга, однако, проворчала,

Чтоб долго не чесал язык.

И то сказать, совет был добрый:

Пересчитать Энею ребра

Кому-нибудь пришло б на ум,

Чтоб не тревожил душу вдовью,

Бабенок не морил любовью

И прах не поднимал на глум.

[106]Эней с каргой — давай бог ноги!

В гееннскую забравшись глушь,

Он повстречался на дороге

С ватагою знакомых душ,

И начались у них объятья,

Челомканье, рукопожатья:

Князька любили своего!

Эней вгляделся в оборванцев

И многих опознал троянцев,

А первым делом — вот кого:

[107]Педька, Терешка, Шелифона,

Панька, Охрима и Харька,

Леська, Олешка и Сизона,

Еська, Пархома и Феська,

Стецька, Ониська, Опанаса,

Свирида, Лазаря, Тараса…

Еще нашлись Остап, Овсий

И те, что по волнам шатались

Да в море синем и остались.

Средь них — Вернигора Мусий…

[108]Кагал устроили великий.

Галдеж поднялся, хохотня.

Не умолкали гомон, крики,

Вранье, прибаски,трескотня.

Давнишнее припоминали,

Уже и лишнее болтали.

Эней судачил пуще всех.

Побалагурили маленько,

И, хоть сошлись друзья раненько,

Он задержался, как на грех.

[109]Пришлось не по нутру Сивилле,

Что разбрехался он вконец,

Что дитятко затормошили

И не опомнится птенец.

Сивилла на Энея взъелась,

Раскаркалась и расшумелась.

Эней в испуге задрожал.

Троянцы тоже все струхнули

Да врассыпную и махнули,

А он за бабкой побежал.

[110]Пожалуй, пару добрых гонов —

Чтоб не соврать — они прошли

И хаты, и дворец Плутонов

Как раз увидели вдали.

Карга Энея в бок толкнула

И на хоромы пальцем ткнула:

«Здесь проживает пан Плутон

С женой своею, Прозерпиной.

К нему-то с золотой ветвиной

Тебя веду я на поклон».

[111]Пришли под самые ворота

И услыхали: «Кто идет?» —

От бабы скверной, криворотой;^{71}

Она у запертых ворот

Отвратным пугалом торчала

И била в медное клепало,

Как в панских водится дворах.

У ней на голове и шее

Клубками шевелились змеи,

Смертельный нагоняя страх.

[112]Она без хитрости, без лести,

Открыто, без обиняков,

Встречала грешных честь по чести,

Драла ремнями, как быков,

Кусала, грызла, бичевала,

Крошила, шкварила, щипала,

Царапала, порола, жгла,

Пилила, корчила, топтала,

Рвала, вертела, шпиговала,

Тянула жилы, кровь пила.

[113]Увидя бабы облик мерзкий,

Эней, бедняжка, обомлел.

Ягу спросил он, — кто так зверски

Терзать несчастных повелел?

Сивилла рассказала честно

Всё то, что было ей известно:

Мол, есть в аду судья Эак;^{72}

Он смертной казнью не карает,

Но истязать повелевает.

Прикажет — вот и мучат так!

[114]Ворота сами разомкнулись,

И с веткой, что горит как жар,

Сивилла и Эней толкнулись

К царице — поднести ей дар;

Пришли почтить ее особу

И облегчить ее хворобу,

Да набежали сторожа!

Хоть не прибили пары нашей,

Однако проводили взашей:

Недужна, дескать, госпожа!

[115]Зато открылся без заминки

Покой подземного царя,

Где ни соринки, ни пылинки,

Оконца сплошь из янтаря,

В начищенных гвоздочках стены,

Везде порядок, блеск отменный,

Куда ни глянь — сусаль, свинец,

Сверканье меди и булата,

Светлицы убраны богато.

Ну панский истинно дворец!

[116]Вошли в Плутоново жилище

Разинув рты Эней с ягой

И, вылупив на лоб глазищи,

Дивились красоте такой.

Подмигивали, усмехались,

Локтями то и знай пихались.

Эней причмокивал, свистал:

«Вот тут-то праведные души

Ликуют, бьют небось баклуши!»

Эней и этих повидал.

[117]Они сидели, руки сложа,

Для них и в будни праздник был:

Покуривали трубки лежа,

А кто хотел — горелку пил.

Но угощались там не пенной,

А третьепробною, отменной

(Ей вкусу придавал бадьян),

А также запеканкой пряной,

Анисовой или калганной.

В ней были перец и шафран.

[118]Вареники, оладьи, пышки

На блюдах высились горой.

Все наедались до одышки

Пшеничных калачей с икрой.

Там кушали паслен, клубнику,

Чеснок, рогоз, терн, ежевику,

Крутые яйца с сыровцом,

Какую-то глазунью — чудо! —

Немецкое, не наше блюдо, —

А запивали всё пивцом.