Тарт замечает:

… До какой степени можно развить «двустороннюю коммуникативную систему», посредством которой экспериментатор мог бы инструктировать испытуемого совершать определенные действия во время сна, а испытуемый — сообщать о событиях в ходе сновидения?

Далее Тарт анализирует методы, пригодные для достижения этих целей, хоть и не упоминает далеко не все. Он не упоминает тренировку испытуемых в осознанном сновидении, хотя она могла бы стать одним из таких методов. В Главе 5 мы приводили пример того, как человек в ходе осознанных сновидений, начинавшихся в состоянии бодрствования, может сообщать исследователям о своих переживаниях. Это свидетельствует о возможности обучать испытуемых во время осознанных сновидений контролю над некоторыми (по крайней мере моторными) функциями для подачи сигнала экспериментатору. В этой связи интересны сообщения двух людей, имевших осознанные сновидения в детстве. В обоих случаях их реакцией на осознание того, что они спят, была попытка проснуться. Попытки открыть глаза были почти всегда безуспешны, но один из них, отчаявшись пробудиться самостоятельно, смог позвать своих родителей, которые пришли и разбудили его.

Следующий вопрос для исследователя — насколько осознанные сновидения доступны для проникновения сигналов из внешнего мира по сравнению с обычными сновидениями. Особенно полезным в этом плане было бы обучение испытуемых засыпать как Успенский, не теряя осознавания. Поскольку рядом находился бы экспериментатор, способный разбудить их через короткое время, у них была бы возможность входа прямо в осознанное сновидение из бодрствующего состояния, и можно было бы сравнить их ЭЭГ в случае успеха, и в случае его отсутствия.

Такая методика могла бы дать критерий сравнения ЭЭГ осознанных и обычных сновидений. Ведь даже если бы у нас была методика опроса испытуемых при пробуждении во время или сразу после периодов движения глаз, то сложность заключалась бы в невозможности точно определить момент возникновения осознанности. В случае же начала осознанного сновидения из состояния бодрствования можно было бы принять за точку отсчета момент засыпания. Можно также представить экспериментальную ситуацию, в которой испытуемые осуществляли бы во время осознанных сновидений ЭСВ, так, чтобы результат было возможно зафиксировать. Затем можно было бы сравнить электрофизиологические записи осознанных сновидений, во время которых ЭСВ было успешным, с теми, когда попыток ЭСВ не предпринималось, либо они не увенчались успехом.

Несмотря на то, что миссис Арнольд-Форстер долгое время наблюдала свои сны, ей удалось увидеть лишь самые простые типы осознанных сновидений. Мы уже обсуждали метод, при помощи которого она училась осознавать, что спит, в ситуациях, когда сон приобретал особенно неприятный характер. После момента осознавания ее сон иногда возобновлялся, но уже в обычном качестве.

Интересно сравнить описания ее обычных и осознанных сновидений. В ее осознанных сновидениях не происходит характерных для обычных снов изменений самовосприятия, например, поочередного отождествления с различными персонажами сна:

Я сидела в кресле и перелистывала страницы довольно большой книги. Они были квадратными и с большими полями — особенно наверху страницы, где печатались колонтитулы; книга была отпечатана очень четким черным шрифтом. Я пролистала ее и отметила, что она содержала три рассказа. «Содержание везде довольно мрачно», — подумала я про себя. Пока я читала, обстановка сна изменилась, и я превратилась в одного из персонажей первого рассказа, в котором речь шла о семейной паре. Я почти не помню событий — во всяком случае, своей роли в них, поскольку рассказ показался мне скучным, а сюжет — банальным. Потом я снова стала читателем и перелистала страницы до следующего рассказа — об убийстве, произошедшем еще до начала повествования. Убийца считал причины своего преступления достаточно вескими, а себя — невиновным и не заслуживающим наказания. Я проникла туда и вошла в личность этого человека. Я помню, как страстно убеждала себя и Бога в справедливости совершенного мною. Я никогда в жизни не была настолько уверена в чем-либо, как тогда в том, что моя совесть чиста и совершенное мною злодеяние — правомерно. Все это происходило для меня совершенно реально. Я вспомнила ужасное путешествие убийцы, описанное в «Оливере Твисте». «Люди, описывающие сознание убийцы, знают о нем очень мало», — подумала я. И, снова перевернув страницу, со словами: «Да, однако эти истории очень тяжелы», — проснулась.

Вот еще один похожий пример:

Я вышла наружу и смешалась с другими гостями, заполнявшими комнаты. На этот раз я была одета в платье из розового шелка, скрывавшее мои ноги до пола. Оно казалось мне красивым и нарядным, но сильно отличалось от узких облегающих платьев других женщин. «Я не надевала розового платья долгие годы, — подумала я, — неудивительно, что оно выглядит так старомодно, ведь оно долго пролежало в сундуке». «Вы должны сразу же вернуться», — произнес учитель, появившийся у меня из-за спины, и я мгновенно превратилась в ребенка, одетого в короткое поношенное платьице, с тоской возвращающегося вместе с другими детьми в ненавистную школу. Темпл Гарденз превратилось в широкую лужайку, и я прыгала вокруг больших кустов ежевики, стараясь как можно дальше убежать от нудных наставлений учителя. У меня снова было сознание ребенка, по-детски насмешливо относящегося ко всякой «взрослой» одежде. «Наверное, я не смогла бы так прыгать в том розовом платье», — подумала я.[126]

Сны с полетами миссис Арнольд-Форстер развивались примерно так же, как и осознанные сновидения у некоторых испытуемых. То есть происходило постепенное расширение диапазона возможных событий, и как только появлялся новый вид деятельности, он сразу же становился доступным и в следующих сновидениях. Однако в случае Арнольд-Форстер этот прогресс происходил не в результате целенаправленных усилий внутри самих сновидений, а скорее был исполнением ее пожеланий в состоянии бодрствования о том, какие сновидения она больше всего хотела бы увидеть. Она полагала, что сосредоточение на определенном сюжете работает как самовнушение, в результате которого нужный сон когда-нибудь придет:

Затем мне захотелось увидеть сон, в котором я летела бы над морем. В конце концов этот сон пришел, и я оказалась на берегу Атлантического океана. Я начала с нескольких неуверенных полетов над морем и вскоре обнаружила, что у меня не осталось страха. Полет в воздухе и скольжение по воде были одинаково безопасными и легкими, и я храбро летела вдаль над волнами Атлантики подобно чайке.

В последние годы полеты аэропланов навеяли похожие сны, в которых я занимала место пилота и выделывала на маленьком аэроплане воздушные петли, как опытный летчик.

Механические затруднения редко встречаются в сновидениях с полетами, а если и случаются неудачи (даже в сновидениях я не в состоянии разобраться в устройстве мотора), то мне нужно только покинуть аэроплан и лететь естественным для меня способом.[127]

Следующие наблюдения также демонстрируют постепенное развитие сновидений с полетами у Арнольд-Форстер:

В настоящее время в сновидениях с полетами я чаще всего оказываюсь в больших помещениях с высокими лестницами посреди незнакомых мне величественных зданий. Иногда я попадаю в Британский музей или какое-нибудь другое публичное место. Когда я хочу попасть в другой конец длинной комнаты, я с легкостью лечу вдоль нее. Подобно птице, попавшей в помещение, я поднимаюсь и лечу под потолком. Пока человек не привыкнет летать вместо того чтобы ходить, ему не понять, как велико расстояние между потолком и верхней частью дверей и окон. Надо немного опуститься и направиться в дверной проем, чтобы попасть из одной комнаты или галереи в другую. Когда начинается сон с полетом или скольжением, я всегда оказываюсь в своей «летной одежде» — длинной и прямой, на три-четыре дюйма ниже ступней. Причина этого следующая: один-два раза я двигалась сквозь толпу на забитой транспортом улице, скользя прямо над землей, и подумала, что люди могут заметить, что мои ступни движутся не так, как у них, и это может привлечь слишком большое внимание людей; поэтому я покинула оживленную Оксфорд-стрит и быстро перенеслась на полупустую Дюк-стрит. Оказавшись на этой тихой улице, я спокойно полетела вдоль нее. А в следующем сновидении я обнаружила, что одета в длинное платье, полностью скрывавшее мои ступни, поэтому никто не мог видеть, что я двигаюсь не так, как все. Иногда меня очень удивляет, что даже самые мои смелые полеты в людных местах совершенно не привлекают ничьего внимания. Правда, сейчас я к этому почти привыкла и считаю, что либо я просто не замечаю их реакции, либо я невидима.[128]