После ее ухода в палату вошла мама с пакетом сменной одежды, и разговор закрутился вокруг Джея. Она восторгалась его воспитанием, манерой речи и, конечно же, красотой, а затем как бы невзначай спросила, успела ли я уже влюбиться или нет. Кажется, мое слишком быстрое: 'Ну что ты, нет!', прозвучало неубедительно.

— Звездочка, родная моя, я тебя не осуждаю, — обняла она меня за плечи. — Это вполне естественное чувство для молодой и полной жизни девушки. Разумеется, я хотела бы видеть возле тебя мальчика, а не взрослого мужчину, но использованные краски не воротишь. Мы поговорили с папой, взвесили все 'за' и 'против' и решили поддерживать тебя во всем. Джей может приходить к нам в гости в любой день. Комендантский час остается в силе, прогулки, учитывая начало учебного года, до десяти. В выходные на два часа больше, если не будет нареканий по поводу успеваемости. Вас это устраивает, юная леди?

О, еще как! Я кинулась на шею маме, оглушая ее осчастливленным писком, и затараторила о том, как безумно люблю родителей, какие они замечательные и как мне с ними повезло!

У машины меня ждал приятный сюрприз в лице оживленно жестикулирующего папы, разговаривающего с Майнером. Их громкие возгласы, ежеминутные похлопывания друг друга по плечу и яростные взмахи рук, имитирующие удар бейсбольной битой по мячу, повергли меня в шок. Еще один ярый фанат софтбола?

— Привет, Цветочек, — на секунду отвлекся от собеседника отец, чмокая меня в лоб. — А мы как раз обсуждали последний матч по софтболу между Грецией и США. Джей, оказывается, такой же болельщик, как и я!

— Я заметила, — пробормотала я, не спуская восхищенного взгляда со своего парня. Всего пара часов и оба моих предка уже без ума от него. Ну как такое возможно?

— Давайте вы потом поделитесь впечатлениями, — взмолилась уставшая мама. — А сейчас по машинам. Астрид, мы с отцом возьмем на себя магазин, а вы заскочите по пути в аптеку, вот список и деньги, — вручила она мне небольшой листок с перечислением необходимых лекарств и кошелек. — Или я ошибаюсь, и ты хочешь поехать с нами? Вот и славно. Джей, если не имеете планов на день, то приглашаю вас к нам на обед. Что скажете?

— Почту за честь, мэм, — без запинки отрапортовал парень, вызывая тем самым у мамы ностальгические чувства по временам, описанным в романах нежно любимой ею Джейн Остин. Надо будет взять у него несколько уроков этой замысловатой речи. — У тебя очень деликатные родители, — заметил он по пути к припаркованному в стороне Кадиллаку, забирая у меня из рук медведя. — Если честно, я тебе даже завидую. Меня воспитывали в строгости. Нет, на отсутствие любви мне грех жаловаться, и мать, и отец в нас с сестрой души не чаяли. Просто время было другое, более сухое, что ли. Чувства не принято было выражать так открыто, как это делается сейчас.

Я замерла у распахнутой дверцы и с интересом воззрилась на Джея, пытаясь понять, сколько же ему лет на самом деле. По речи, интонациям и поведению казалось, будто больше века, но глаза…Такое чувство, что его душе довелось пережить настоящую боль, какую-то трагедию, множественную потерю. Он видел смерть, притом неоднократно, и она оставила в его сердце свой черный след.

Так, что-то я запуталась с подсчетами, но спросить не решалась. Мне хотелось, чтобы он сам рассказал о себе, своих тайнах, переживаниях и горестях, когда сумеет это сделать, когда поймет, что может мне безоговорочно доверять.

— Астрид, ты в порядке? — обеспокоенно уточнил парень, устав ждать, пока я сяду в машину. — Плохо себя почувствовала?

— Нет, просто задумалась, — живо очухалась я, плюхаясь на кожаное сидение. — На тебе сейчас другая рубашка, заезжал домой?

— Да, — слишком быстро ответил он для того, чтобы это было правдой. — Принял душ и переоделся. Я ведь за этим отпрашивался у тебя.

Я не стала терзать его подозрениями, потому что знала о бестолковости подобных мер. Просто закрыла глаза, склонила голову Майнеру на плечо и позволила тихому шелесту двигателя убаюкивать расслабленное сознание. Мне было так спокойно и тепло, что глубокий сон не заставил себя долго ждать. Я нашла свое место в жизни и человека, который наполнил его самыми яркими природными красками. А что еще надо для счастья?

Проснулась я в своей постели и, не открывая глаз, пошарила рукой в пространстве в поисках мерно вздымающейся от вдохов груди. Нащупав нечто отдаленно напоминающее лежащего рядом мужчину, я перевернулась на другой бок и ткнулась носом во что-то гладкое, оказавшееся при ближайшем рассмотрении мордой улыбчивого медведя. Внимание тут же привлек легкий шелестящий звук, доносящийся из-за спины, вслед за которым послышалось бодрое:

— Добрый день, разговорчивая соня!

— Привет, — не совсем поняла я смысл реплики, после чего лениво потянулась, вытягивая руки вверх, и села. — Что значит, разговорчивая?

— Только то, что ты бормочешь во сне, — заразительно улыбнулся сидящий в кресле неподалеку от окна Джей, предпочитая не отрываться от явно захватывающего чтения. Я прищурила один глаз и с удивлением узнала один из своих любимых романов Стивена Кинга, 'Противостояние'. — Притом одни непристойности!

Я? Непристойности? Да быть того не может!

Резко скинув с себя одеяло, я в два прыжка подскочила к парню, оглушительно топая босыми ногами, и без всякого предупреждения залезла к нему на колени.

— И что же такое непристойное ты услышал? — заворковала я, заворожено перебирая шелковистые прядки темных волос у него на затылке.

— Ты меня отвлекаешь, — сердито отчитал меня Майнер, усиленно изображающий искушенного знатока современной американской прозы. — Дочитаю главу, вот тогда и поговорим. И не корчи рожицы, я все вижу.

— Бука, — шутливо насупилась я, надувая и без того распухшие губы. — И бяка, а еще зануда.

— Вредина, — не остался в долгу он, быстро переворачивая страницу. — И жадина! Астрид Уоррен, немедленно верни книгу! И прекрати вести себя, как ребенок!

Я заулыбалась в ответ на искрометный взгляд светящихся весельем глаз и, извернувшись в объятии сильных рук, положила толстый том на край стола.

— Родителей нет? — с намеком уточнила я, искоса поглядывая на дверь.

— Нет, — медленно протянул Джей, — уехали на строительный рынок, попросили меня присмотреть за тобой до их возвращения через… — он сверился с наручными часами, — два часа. Так что, если ты не против, — не стал заканчивать парень, позволив мне додумывать окончание фразы самой, после чего нежно, почти невесомо поцеловал и поднялся с кресла, перекидывая мои ноги себе за спину.

Я подумала, что он понес меня на кровать и мысленно начала готовиться к чему-то феерическому, когда короткий путь, длиною в шаг, порядком подзатянулся. Стараясь ничем не выдать свое замешательство, я чуть приподняла одно веко и оценила обстановку: мы спустились по лестнице, миновали отреставрированные колонны и очутились на кухне.

Мой мысленный вопрос: 'Зачем?', получил прямо-таки гениальный по своей простоте ответ: 'Буду тебя кормить', произнесенный с самым невинным выражением на лице.

Пришлось спускаться не только на пол, но и с небес на землю, а затем вяло орудовать вилкой в тарелке еще не успевших остыть макарон, названных мамой 'Паста а-ля болоньезе'. Вместо развлечения за трапезой мне было предложено продолжение захватывающего рассказа о вампирах, поэтому кислая мина сменилась молящей о большем количестве подробностей.

— Начнем с банальностей, — интригующе потер руки Майнер, занимая соседний стул. — Они употребляют нормальную пищу, различают вкусы и даже получают удовольствие от процесса поглощения той же жареной картошки. Другое дело, что она не утоляет голод, который лично я называю 'альтернативным'. Предвижу твой интерес относительно пищеварительных особенностей, поэтому сразу поясню, организм работает, как и в прежние времена, лишь с некоторыми поправками на факт смерти. Ты слышала когда-нибудь об анабиозе? Это такое состояние организма, при котором замедлены все жизненно важные процессы. То есть тело, фактически пребывая в стадии биологической смерти, продолжает функционировать. Они почти ничем не отличаются от обычного человека, разве что отсутствием сердцебиения. Свежая кровь позволяет выглядеть нормально и вырабатывать тепло. Она дает силу, изначально ограниченную. Если я захочу, например, одной рукой поднять машину, то только опозорюсь. Мне недостаточно лет для таких фокусов, опять же по причине анабиоза. Из моего тела еще не 'выветрилась', скажем так, отцовская кровь. Я вроде как не до конца вампир, проживаю тот срок, что был отпущен мне в бытность человеком. Все изменится после ста лет и будет меняться через каждый век, нечто сродни постепенной потере людского облика. Я слышал однажды от одного знакомого теорию о том, что это обуславливается истончением души. Чем больше тебе лет, тем призрачнее становится духовная материя. Не знаю, верна ли она, да и никто не знает.