Я неоднозначно мотнул головой, с трудом отлавливая смысл ее слов за бесконечными всхлипами. Она тоже плакала, и в этом не было ничего предосудительного. Сегодня нам было некого стыдиться. Перед лицом невыносимой боли все равны.

Но в целом ее идея не показалась мне такой уж кощунственной. Лео это и впрямь понравится, я уверен. Не в его стиле впадать в депрессию и погружаться в крайности.

Я вспомнил наш давний разговор о смерти, философская, можно сказать, болтовня о вероятности иной жизни, которая ожидает нас за чертой. Пустые детали порядком выветрились из памяти. Однако одна фраза сохранилась почти дословно. 'Я бы хотел уйти достойно, без мук и дурацких страданий. Желательно не в одиночестве, конечно. Чтобы рядом нашелся тот, кому бы я захотел улыбнуться на прощание. Знаешь, сущим адом для меня было бы унижение. Лежать в окружении родственников и друзей, стонать и задыхаться, выпрашивать у высшего дядьки покоя и умиротворения…такое точно не по мне. Я хочу оставить после себя память, как о никчемном бездельнике, любителе глупых розыгрышей и так далее. Так я хоть перед лицом смерти окажусь честен'.

— Мы должны постараться, — внес я конкретику в дельное предложение.

Астрид не ответила, только крепче прижалась ко мне и тоненько задрожала от холода. Я снял с себя куртку, укутал ею заледеневшие плечи и украдкой отер щеки ребрами ладоней. Какое счастье, что она рядом! Моя отдушина, отрада для глаз, мой неисчерпаемый источник силы и моя главная слабость. Прозрение для слепца. Подвижность для немощного инвалида. Острый ум для глупца. Редкий дар для нищего.

Мы еще долго сидели на улице, утешая друг друга, готовясь к предстоящим мукам, заполоняя пустоты мужеством и стойкостью. Она гладила мои волосы, перебирала их прядь за прядью и что-то тихо шептала, позволяя своим близости и чистоте, коими я всегда восхищался, заживлять мои разверстые раны лучше любой вампирской регенерации.

К моменту нашего возвращения разгромленную спальню привели в надлежащий вид. Осколки расколоченных ваз и прочей бьющейся утвари исчезли с пола. Лишившаяся двух рожков и большинства хрустальных висюлек люстра обиженно раскачивалась на крюке, освещая недавнее поле брани. Разбросанные вещи вновь вольготно умостились на прежних местах. И только умытое лицо Джо со следами недавних горьких рыданий напоминало нам об устроенных беспорядках.

— Джодель, — смущенно протянула она руку моей девушке. — Очень приятно с тобой познакомиться, Астрид. Прости за то, что я тут устроила. Вообще-то я принадлежу к числу смирных вампиров, за исключением пары-тройки раз, когда на деле приходилось доказывать, что женщина-вампир не такое уж отребье, как принято считать.

Малышка с радостью обменялась с болтливой коротышкой рукопожатием и вздрогнула от неожиданной боли. Я сердито поджал губы и вытянул нежную ладонь из хватки окончательно огрубевших пальцев.

— Ой, прости! — мигом всполошилась одичавшая за время вынужденного бегства особа. — Мне редко доводится общаться с людьми, уже и забыла, какие вы хрупкие. Кстати, Верджил, ты не против, если я займусь этим? — она невоспитанно указала пальцем на распухшие синяки на лице Астрид и состроила молитвенный взгляд, немо твердящий о желании сделать хоть что-нибудь, в надежде отвлечься от насущных проблем.

— Только следи за своими руками, — мрачно предостерег я, с интересом прислушиваясь к негромкой беседе Лео и Стэна.

Парни оккупировали диван в гостиной и с удовольствием похрустывали чипсами, запивая их пивом из запотевших алюминиевых банок. Прямо перед ними стоял включенный телевизор, транслирующий спортивный канал. Разговор плавно тек о предыдущем баскетбольном сезоне.

Как пить дать, цивилизованная встреча давних друзей! Скромная выпивка, приятная атмосфера и наглые тени наигранности происходящего, скользящие вдоль всей комнаты.

Я поспешил присоединиться к пьесе абсурда. Вынул из упаковки последнюю банку пива, с удобством развалился на диване по правую руку от Лео, набрал горсть пережаренных ломтей картофеля в его пачке и с заядлым фанатизмом уставился в экран.

— Как она? — в перерыве между комментариями: 'Урод двуногий, ну кто так бросает?' и 'Ты ж обезьяна членистоногая, куда бежишь с мячом?', спросил Лео.

— Паршиво, я думаю, — по возможности честно признал я, с трудом дожевывая вставшую посреди горла закуску.

— Надо полагать, — хмуро покосился на меня приятель. — Вечно тебя тянет геройствовать. Оставил бы всё как есть, сейчас бы не пришлось переживать за неё.

— Лео, — я попытался было выразить свое отношение к ситуации, когда вампир вскочил на ноги, притворно радуясь забитому мячу.

— Оставь отговорки при себе, — хамовато осадил меня ярый болельщик, — и признай уже, что тебе просто нравится делать ей больно. — Я онемел от возмущения. Лео удовлетворенно допил остатки пива и отбросил пустую банку на стол. — Хотя теперь это уже не имеет никакого значения. Я хочу побыть с ней. Наедине. С твоего позволения или без него.

Дар речи вернулся ко мне отнюдь не сразу, во многом благодаря тону наглеца. Он говорил с такой непоколебимой уверенностью в собственной правоте, будто намеревался стребовать карточный долг или нечто вроде того. Словно я волен распоряжаться Астрид по своему усмотрению, как какой-то любопытной вещью.

Сидящий бок о бок с Леандром Стэн поперхнулся пивом, закашлялся, смутился и в кратчайшие сроки притворился глухим во избежание худших последствий.

— И чтобы ты знал, — невозмутимо продолжил пройдоха делиться списком желаний, — я хочу поцеловать ее. Только поцеловать, обещаю.

— Спасибо за откровенность, — зло процедил я, поднимаясь на ноги, но потом опустился обратно и безразлично откинул голову на спинку дивана. — Проваливай! С глаз долой. И рискни хоть пальцем к ней прикоснуться, я…я тебя…

Привычное 'я убью тебя' противилось срываться с языка.

— Договорились! — восторженно прогремел Лео на весь дом, опрометью бросаясь в спальню вслед за ранее скрывшимися за дверью девушками.

Себастиан отследил глазами ловко мечущуюся по помещению фигуру, бегло окинул взглядом мою окаменевшую физиономию и рассудительно отказался от комментариев. Таким образом, к лютой мышечной боли в груди присоединились воющие стенания запертой на ключ ревности.

По прошествии минуты не нуждающиеся в представлении руки вытолкали за дверь растерянную Джо. Щелкнул исправный рычажок замка. Я сжал кулаки и запретил себе думать о чем-либо, кроме слаженных действий снующих по экрану телевизора человечков в майках и шортах. Неужели она позволит ему прикоснуться к своим губам? Ответит на поцелуй? Господи Боже, умаляю, не допусти этого!

— Верджил, я… — попробовала обратиться ко мне Джодель, но была перебита гнетущим шиканьем своего парня. Стэн поднялся с дивана, по возможности бесшумно перешагнул заваленный упаковками от чипсов журнальный столик и настоятельно увел свою подружку подальше от моего концентрирующегося в области костяшек пальцев гнева.

Я боролся с собой. Честно, боролся на протяжении двух или трех минут, обратившихся в вечность. И всё же не преуспел в этом изматывающем душу занятии. И я ворвался в спальню, на полном бегу вышиб дверь (хотя особых усилий прилагать не пришлось, она оказалась незапертой) и изумленно застыл на пороге.

Мой ласковый птенчик мирно лежал на краю кровати и благостно посапывал, уткнувшись носом в подушку. Тяжесть огромного пухового одеяла и немыслимая продолжительность дня сделали свое светлое дело. Малышка крепко спала, без кошмаров и губительных волнений. Рядом с ней, навалившись на деревянный каркас, стоял на коленях Лео. Его пальцы массировали ее расслабленную ладонь, а взгляд беспрерывно исследовал черты чарующе прекрасного лица (по всей видимости, нам обоим было наплевать на несколько изменившие окраску кровоподтеки; стараниями Джо они побледнели и чуточку уменьшились).

— Она спала, когда я зашел, — насмешливым шепотом обрисовал Лео границы лужи, в которую я в силу природного дара рыть копытами землю без веских на то причин похвально ступил обеими ногами. — Но все равно спасибо за спектакль. Мне всегда нравилось тебя бесить.