— Ты холоден, как лед, — с трудом пояснила я предпосылки своего нечеловеческого испуга. И путано растолковала хмурому взору суть наблюдений. — Та щека, что лежала на мне, теплая, а другая на ощупь напоминает мрамор, как и губы, руки, — большим пальцем коснулась я мнущей наволочку подле моей головы ладони.
— Тоже мне, беда, — надменно фыркнул парень, будто сбежавший из морозильной камеры в состоянии полярного окоченения. — Сейчас пропущу стаканчик крови, и все войдет в норму. Смею напомнить, не тебе одной требуется трехразовое питание. Поэтому рысью к столу! — в приказном порядке избавился он от моего недоверчивого взора и меланхолично поплелся следом. — И будь добра, прекрати визжать по каждому поводу. От этих твоих неиссякаемых эмоций у меня разыгрывается морская болезнь.
Я смиренно приняла на заметку справедливый упрек и вскарабкалась на высокий стул. Лео обошел стойку, распахнул дверцу под завязку набитого вкусностями холодильника, вынул оттуда два картонных пакета и поочередно наполнил их содержимым стаканы. Мне достался высокий бокал с мутно розовой жидкостью (любимый грейпфрутовый сок). Хозяин квартиры жадно влил в себя тройную порцию гадости, отдаленно смахивающей на томатный сок, только гуще, алее и без кусочков мякоти, после чего приступил к хлопотным приготовлениям совместного обеда. Отправил на подогрев в духовку огромное блюдо с индейкой, сунул в микроволновку тарелку с картофельным пюре, водрузил на столешницу две салатницы с нарезанными овощами и откупорил бутылку десертного вина. По окончании всех манипуляций, когда перед носом очутилось блюдце с ароматным пластом белого мяса, утопающем в сливочно-белой массе, приправленном зеленым горошком, я позволила себе удивиться.
— Ты разве не смотрела на календарь? — весело уточнил пришедший в благостное расположение вампир, взбираясь на соседнее сиденье. — День Благодарения на носу! Грех не отметить такой праздник. Итак, не хочешь поделиться с общественностью списком благодарностей? — я ошеломленно помотала головой, выражая несогласие. — Тогда я выступлю за тебя. В общем, благодарю провидение за этот день и час. За возможность побыть наедине с любимым вампиром. И за его нескончаемое терпение, потому что никто другой не стал бы сносить мои мерзкие выходки на протяжении столь долгого времени.
Протестовать показалось мне бессмысленным. Тем более что продолжение короткой речи начисто отбило охоту подключать к делу дрожащий рыданиями голос.
— А теперь пару слов добавлю от себя, если ты не против, булочка. — Лео наполнил бокалы рубиновым напитком и возвысился над столом, легко балансируя на ненадежных опорках стула. — Я благодарен тебе, Астрид. Ты многому меня научила, на многое раскрыла глаза. Но главное, ты подарила чувство, которое не даст мне полностью исчезнуть. Я останусь здесь, — указал он оттопыренным у ножки фужера мизинцем на мою грудь, — хоть ты этого и не желаешь признавать. Твое счастье, любимая!
На последнем слове я ощутила дурноту и быстро запрятала залитые влагой щеки в разворот тканевой салфетки. Парень, нарочно не замечающий моего убитого вида, опустился обратно на сиденье и с оживлением принялся поглощать угощение. Спустя минуту к нему присоединилась и я.
Остаток вечера до прихода Джея затерялся в памяти среди груды покореженных обломков. Мы развлекались, смеялись, пусть и не совсем от души, шутили, в порыве ребячества даже разрисовали друг другу лица гуашью, а после взялись за суетливое устроение внепланового Рождества.
Таким образом гостиная обзавелась гирляндами, пушистой искусственной елью с увешанными разноцветными шарами ветками, изображенным на холсте очагом за неимением более удачного аналога и прочими атрибутами всеми любимого праздника.
За стол, ломящийся от обилия ресторанных изысков, усаживались трое: я, подпортившая трогательную окраску лица недавним потоком слез облегчения; Лео с потухшей при появлении друга улыбкой, ничуть не растерявший бравый задор; и Джей, раскрасневшийся после ванной, облаченный в узкую для столь широких плеч рубашку и неподходящие по размеру штаны, едва прикрывающие щиколотки.
Второй за сегодняшний день тост хлебосольного хозяина сразил меня наповал. Я худо-бедно проглотила горечь от слов, адресованных Майнеру, но со следующим спитчем не справилась.
— Главное приобретение этого года, — не сводя с меня пытливого взгляда, с гордостью возвестил Лео. Джей, стоящий рядом, крепче сдавил пальцами хрупкую ножку бокала. — Вердж, зачехли ушки на пару минут. Я не собираюсь будить в тебе зверя, — рассудительно посоветовал глашатай ревнивому приятелю, что тот воспринял с нескрываемой радостью, опустошил чарку и плюхнулся на пол, блаженно прислоняя спину к дивану и обхватывая голову руками. — О моих чувствах тебе известно, крошка, — вновь сосредоточился на мне пышущий серьезностью вампир. — Жаль, что не удалось добиться взаимности, но такова уж твоя в доску правильная натура. — Я потупила глаза и попыталась согнать с лица обжегшую щеки краску. — А теперь начистоту, Габсбург больше не подслушивает. Заранее извиняюсь за сбивчивость, впервые в жизни мне трудно говорить, да и вообще не хочется этого делать, если честно. Куда приятнее было бы поцеловать тебя, чем распинаться в эпитетах, но…Короче, прелесть моя, будь счастлива. Со своим Джеем или кем другим, хотя какое там! Именно с ним тебе и впрямь будет хорошо. Только не позволяй ему собой помыкать. Не давай поблажек. Никогда больше не прощай то, что не следует. Держись особняком, настаивай, колоти посуду, борись за себя и слушай сердце. Оно всегда подскажет, что ты самая лучшая, несказанно красивая, страстно желанная и неповторимая. Помни об этом. Никогда не забывай.
Не знаю, кому на небесах я успела так опрометчиво насолить. Однако ниспосланные выше испытания с каждой секундой становились все труднее. В моей разверстой груди уже не осталось цельного фрагмента. Всё сыпалось, догорало дотла, уничтожалось невидимым ветром и иссыхало. Бедное сердце надувалось болью, словно прочный воздушный шарик, и вот-вот грозилось лопнуть.
Толику утешения принесло явившееся на подмогу плечо Джея, которое я за время отсутствия Лео умудрилась залить океаном слез. Затем следующий шок, еще сильнее предыдущего. Мой рождественский подарок. Увесистая металлическая коробка из-под дорогого французского печенья. За расписанной пальмами и песчаными островками крышкой притаились несметные богатства. Купчие на квартиры, дома, автомобили, кипы акций, облигаций и векселей. В плотном бумажном конверте обнаружились кредитные карты, пожалуй, всех банков мира. Но ничто из перечисленного так ранило мою душу, как обнаруженные на самом дне шнурки. Две нитяных ленты с пластмассовыми наконечниками на концах. Кислотно-желтая и ядовито-зеленая. Я незаметно для мужчин вытянула их из сундучка с сокровищами, покрутила перед глазами и обвязала вокруг правого запястья, намереваясь носить как заговоренный талисман на удачу.
'В память о Лео', - пришла на ум обоюдоострая мысль, которую я с шипением отогнала прочь, а после с неизгладимой грустью присоединилась к лихому канадскому ту-степу.
Утро следующего дня
Спать до обеда постепенно вошло у меня в привычку. Вот и сегодняшний день не стал исключением из скверного правила. Солнце за окном давно взобралось над облысевшими кронами деревьев, когда я открыла глаза и резко сощурилась от необычайно яркого света, льющегося сквозь начищенные до блеска стекла. В голове было на удивление свежо, поэтому обошлось без глупых происшествий. Я не испугалась, наткнувшись взглядом на малознакомые предметы интерьера, не запаниковала, обнаружив себя в чужой постели, и даже не ринулась наутек, повстречав на соседней подушке всклоченную голову, к которой, вот уж наказание, непременно прилагались сальная ухмылка вкупе с прожорливым взглядом вышедшего на охоту тигра.
— Ааа! — внезапно оглушил меня воплем прирожденный наглец.
Я вздрогнула от неожиданности и едва не свалилась на пол при виде широченной глотки с завидным диапазоном частот.
