— Только такого приятеля мне и не хватало, — пробормотала она. — Надеюсь, он не очень дикий.

— Ну, если и так, ты его быстро приручишь, Фанни, — рассмеялся Бьерн. — Почему-то я в этом нисколько не сомневаюсь.

Фанни с некоторой оторопью покачала головой.

— Этому парню нужно, кажется, отдельное место. Или ты думаешь, что я весь оставшийся путь буду везти его на коленях?

— Мы посадим его к крошке Малин. Чтобы не скучала, — подмигнул Бьерн, указывая на переднее сиденье, где располагалась чопорная дама средних лет — типичный «синий чулок», — путешествующая в одиночестве. Фанни подозревала, что та купила два билета, чтобы рядом с ней никто не сидел. Или, наоборот, в тайной надежде, что кто-нибудь захочет составить ей компанию? Впрочем, желающих подсесть к ней во время путешествия не оказалось.

— Она этого не переживет, — усмехнулась Фанни.

— Может быть, простой русский парень растопит ее замерзшую душу? — предположил Бьерн, но сажать медведя на переднее сиденье не решился. — Ладно, если хочешь, пусть пока сидит у меня.

— Слушай, я проголодалась, — сказала Фанни. — Надеюсь, что в гостиницах Петербурга и того городка, куда мы потом отправимся, найдется европейская еда.

— Мы же договорились… — у Бьерна мгновенно испортилось настроение. — Бабушка с дедушкой уже приготовили комнату для тебя. А в городке Новоладожске в нашем распоряжении целый дом. Доставшийся мне в наследство от прабабушки. Честное слово, это гораздо лучше гостиницы.

— Мне не хотелось бы обременять твоих бабушку и дедушку, — вздохнула Фанни. — А в доме твоей прабабушки нет душа. Ты сам говорил.

— Подумаешь, — обиженно хмыкнул Бьерн. — Зато в гостинице может не быть воды. А в колодце перед домом она есть всегда.

— Как это — в гостинице может не быть воды? — поразилась Фанни.

— А вот так! — рассмеялся он и скорчил рожу мальчишке, заглядывавшему в их окно.

Фанни, не вполне пришедшая в себя от сообщения Бьерна, посмотрела на мальчика и рассеянно проговорила:

— Кстати, у нашего симпатичного Олафа кошелек украли. Профессионально, как в кино про Оливера Твиста. Может быть, даже этот парень.

— Профессионалов в России хватает. Во всех сферах деятельности, — заметил Бьерн. — А Олафу не следовало хлопать ушами. Только не понимаю, почему ты называешь его симпатичным? Русские таких называют «верста коломенская».

— И что это означает? — поинтересовалась Фанни.

Бьерн развел руками и промолчал.

— Олаф, — громко сказала Фанни, когда автобус тронулся с места, — мне очень жаль, но у вас украли бумажник. Простите, что не успела вас предупредить — все произошло молниеносно.

Пышноусый долговязый Олаф самодовольно ухмыльнулся и слегка поклонился Фанни.

— Вы, вероятно, впервые в России? — спросил он самодовольно.

— Да, — подтвердила Фанни. — Это заметно?

— Немного, — засмеялся Олаф. — Нечто во взгляде… чуть испуганное выражение — общее для новичков. А я езжу регулярно, раз в месяц. К невесте. И до сих пор не могу себе отказать в удовольствии поразвлечься на выборгском базаре.

Пассажиры автобуса притихли.

— Перед поездкой я обязательно покупаю самый дешевый бумажник, — Олаф расправил сутулые плечи, ободренный вниманием благодарных слушателей, — и рулон туалетной бумаги. Затем до отказа набиваю ею бумажник…

Кто-то не утерпел и фыркнул.

— Затем, — Олаф артистичным жестом очертил рукой круг в воздухе, — кладу это произведение искусства в задний карман брюк и с нетерпением дожидаюсь остановки в Выборге.

Автобус потряс громовой раскат хохота.

— И что интересно, — пытался прорваться сквозь всеобщий рев Олаф, — эту процедуру я повторяю уже шестой раз. И шестой раз они попадаются. То ли их там слишком много и у них плохо поставлена информация между собой. То ли у одного и того же воришки плохая зрительная память… (Автобус, казалось, раскачивался от безудержного веселья.) Ну, или этот парень живет надеждой, что я наконец набью для него кошелек совсем другой бумагой.

Толстые парни с задних сидений не удержались и вскочили, хлопая его сильными ручищами по плечам и зазывая отметить вновь удавшуюся шутку. Олаф не стал отказываться и прошел в конец салона.

Фанни утирала слезы смеха.

— Давно никто меня так не смешил, — с трудом проговорила она Бьерну. — А говорят, мы, скандинавы, мрачный народ. И после этого ты будешь утверждать, что он не симпатичный?

— Да, — согласился Бьерн. — Приятный парень. И между прочим, всю эту историю только что выдумал, кажется, специально для тебя. Артист.

— Вот как? — Фанни перестала смеяться.

— Видел я его реакцию, когда он обнаружил пропажу. Еще там, на базаре. Похоже, у него в этом кошельке находилась вся наличность, а возможно, и документы. Если у тебя взгляд испуганной мышки, впервые попавшей в кошкин дом, то у него был взгляд человека, в одночасье потерявшего все. Я сразу понял, что его обокрали.

— Тогда он не только артист, но и герой, — сказала Фанни. — Лично я на его месте выскочила бы из автобуса и пошла бы до границы пешком. Проклиная свою доверчивость.

— Хороший парень, — подтвердил Бьерн. — Надо ему помочь.

— А по-моему, он выпутается, — сказала Фанни, оглянувшись на задние сиденья, где уже со смехом доставали бутылки с русской водкой и пластиковые стаканчики. — Такие ребята могут без гроша в кармане объехать весь свет, и везде им будут рады, как близким родственникам.

— Наверное, — кивнул Бьерн. — Не взять ли нам его в компанию?

— По-моему, у него другие планы, — ответила Фанни. — Всегда у тебя в голове проносятся какие-то диковатые идеи. Может быть, оттого, что ты треть своей жизни провел в этой стране?

Полковник Барсуков возвращался из Главка в тяжелом расположении духа. По дороге в родное Управление он дважды извлекал из внутреннего кармана мундира упаковку с валидолом. Лейтенант Митя Кавалеров — личный шофер Барсукова — несколько раз в беспокойстве посматривал на шефа, а затем, решившись, предложил заехать в ведомственную больницу. Николай Трофимович с сердитым видом отрицательно покачал головой, но про себя отметил, что предложение Мити, возможно, не так уж и нелепо — сердце ныло все сильнее и сильнее. Добравшись до своего кабинета, он тяжело опустился в кресло и признался себе, что возраст все-таки неприятная штука. Раньше он об этом как-то не задумывался. Он посидел еще немного, а затем по внутреннему телефону вызвонил своего подчиненного Андрея Мелешко. Майор, к счастью, оказался на месте, что было несколько странно для этого времени суток и погоды «за бортом». Барсуков почему-то предполагал, что начальник отдела уголовного розыска должен сейчас находиться где-нибудь на «оперативном мероприятии» возле воды в обществе каких-нибудь красоток. Хорошо, что ошибся.

— Хорошо, что я ошибся, — проговорил он вслух, когда Мелешко вошел в кабинет полковника.

— В чем, Николай Трофимович? — широко улыбнулся Андрей.

— В том, что в данный момент ты загораешь в приятном обществе своих оперативных агентов на травке, — ответил Барсуков.

— Вы почти не ошиблись, — засмеялся Мелешко, пораженный провидческим даром начальства. — Только что вернулся с травки, распрощавшись с приятным обществом.

— Хорошо, что вернулся, — вздохнул Барсуков. — Хочу тебе сообщить, чтоб потом не свалилось на тебя это известие как снег на голову.

— От снега я бы сейчас не отказался, — сказал Андрей. — А что случилось? Прокурора сняли? Или наш министр на повышение пошел?

— Это куда? — удивленно спросил Барсуков. — Нет, пока все на местах. А я ухожу в отпуск. Будет вместо меня в этом кабинете сидеть мой зам.

— Ой, — Мелешко театрально взмахнул руками. — Он же у нас больше по хозяйственной части. Будем на каждое оперативное мероприятие смету составлять. Глядите, вызовут на службу в разгар купального сезона. У вас же никогда отпуска не было.