— Вот именно, — кивнул Барсуков. — Непорядок. На это мне и в главке сегодня указали.

— Оп-па… — пробормотал Андрей. — Я присяду? А то ноги что-то задрожали… от неожиданности.

— Конечно, извини, что сразу не предложил. Что-то я сегодня плохо соображаю.

— Я тоже… — признался майор. — У нас же самая пахота. Как всегда.

— Ну, в конце концов, имею я право… осуществить свое право, — проворчал полковник.

— Да, конечно, — подтвердил Андрей. — Интересно, а я имею это право? Я тоже третий год без отпуска. У меня зам потолковее вашего будет. Отдел не пострадает.

— Отставить, — сказал Барсуков. — Хочешь управление под монастырь подвести?

— Управление — это неодушевленный объект, — возразил Мелешко. — А до неодушевленных объектов мне нет никакого дела. Они объяснили свою… добрую волю?

— Намекнули, конечно, — после паузы проговорил полковник. — А что тут, собственно, объяснять? На родную дочь дело завели. Могу я после этого исполнять свои обязанности?

Мелешко нахмурился.

— И что вы собираетесь делать? — спросил он недовольно.

— На виллу поеду. Газон поливать, а то он у меня там совсем зачах.

— От Саши никаких известий?

Барсуков помотал головой.

— Мобильник молчит, — сказал он. — Вернее, говорит, что абонент недоступен.

— Это я и сам знаю, — произнес Мелешко. — Позваниваю. Я думал, может, она сама выходила на связь.

— Не выходила, — глухо ответил Барсуков.

— Как Тамара Сергеевна на все это реагирует? — осторожно спросил Андрей. — Она здорова?

— Бог миловал, — ответил Николай Трофимович. — До поры, пока вокруг нашего дома агенты национальной безопасности кругами ходить не станут.

— А ведь ей бы, Сашке, сейчас наверняка любая помощь не помешала бы, — задумчиво проговорил Мелешко. — Николай Трофимович, пока вы дела не передали, подпишите отпуск, а? При исполнении очень трудно некоторые вещи осуществлять.

— Андрей, я в отставку уходить не собираюсь! — повысил голос Барсуков. — А посему не хочу лишаться толкового начальника ОУРа.

— Первый раз! — воскликнул Мелешко. — Первый раз я слышу правильные слова в свой адрес. Да не собираюсь я им морды бить. Я хочу Александре помочь. Подпишите отпуск, а?

— А где ты ее собираешься искать? — подозрительно спросил Барсуков.

Мелешко немного подумал и сказал:

— Исходя из того, что я видел по телевизору в ее сюжете, думаю, искать ее нужно в Новоладожске.

— Умный? — снова нахмурился Барсуков.

— Подпишите отпуск, — вздохнул Мелешко и не стал рассказывать любимому начальнику о разговоре с Аленой Калязиной. Ведь это именно она составила ему «приятное общество» с утра. Правда, не «на травке». А в здании, принадлежавшем телеканалу «Невские берега».

С Аленой они были знакомы давно. Еще в те достославные времена, когда Андрей Мелешко, тогда еще рядовой опер, заходил к майору Барсукову, тогда еще начальнику отдела уголовного розыска, домой «на огонек». Частенько все оперативные вопросы по отделу решались по вечерам у Барсукова дома. Как сложилась такая традиция, Андрей уже не помнил. Помнил только, что в квартире Барсуковых на Лесном собирались только «свои», «правильные» менты. С остальными обсуждения проходили официально — в Управлении. Так уж сложилось. Как говорится, исторически… В узком коридоре квартиры «правильные менты» иногда сталкивались с двумя «правильными девчонками» — Сашей и ее старшей подругой Аленой. Уже тогда Алена была гордой, неприступной красавицей, презрительно кривившей ротик при виде незнакомых «дяденек-милиционеров». Кажется, она до сих пор не изменила отношения к «ментовскому» сословию. Впрочем, в редких, как правило, экстренных случаях с Андреем общалась. А сегодня утром она сама попросила его о встрече.

— Андрей, дело принимает плохой оборот, — начала она без предисловий после краткого приветствия. — Сначала мне казалось, что все обойдется. Но теперь я уверена, что Александре угрожает самая серьезная опасность. Ей нужна охрана. Из надежных и профессионально обученных людей. Иначе произойдет беда.

— Объясни, — потребовал Мелешко. — Я в курсе скандала вокруг Александры, но не могу разделить твоей паники, исходя из того, что мне известно. Журналистка выдала какую-то информацию, и это не понравилось каким-то боссам. Но ведь такое случается. Правда, все реже, потому что честные журналисты, как и честные менты, вымирают, подобно мамонтам. Ледниковый период в самом расцвете, черт побери!

— Верное наблюдение, — сердито хмыкнула Алена. — А теперь послушай меня, пожалуйста, внимательно. Я довольно давно варюсь в той каше, которая называется телевидением. И по тому, что на нем происходит, не только на отдельном канале, а вообще, в целом, научилась судить о некоторых процессах как государственного, так и местного масштаба. Если не веришь, прими мои слова просто за аксиому.

— Менты, конечно, дураки, — улыбнулся Мелешко. — Но не все. Я тебе верю.

— Хорошо, — серьезно кивнула Калязина. — Вчера я забросила дела и долгое время отсматривала информационные программы всех каналов — от государственных до частных.

— Мы с Николаем Трофимовичем тоже, — сказал Мелешко, нахмурившись.

— И какой сделали вывод? — строго спросила Алена.

— Кто-то сильно испугался Сашкиной информации, — ответил он. — Хотя отбивались они неграмотно. Слишком навязчиво пихали в эфир опровержения. И эта навязчивость убедила меня в их неискренности.

— В целом, ты прав, — поморщилась Алена. — Главное, что из всех этих воплей можно было понять: опровержение должна дать сама Александра. И даст. В самое ближайшее время. На нас тоже наседали, но мы пока отбились. Потому что официально в данный момент Сашка не имеет к нам никакого отношения. Феликс ее уволил.

— Ну вы и… — Андрей выругался.

— Вот здесь ты ошибаешься, — спокойно сказала она. — Это был единственный шанс… не попасть под ледник. Для нас и для Александры.

— А вот теперь я тупее всех ментов, — сердито проворчал Мелешко. — Отречься от Александры означает остаться честными?

— Любой сотрудник канала подчиняется его руководству, — быстро проговорила Калязина. — Руководство любого канала в ответе за своих сотрудников. Останься она у нас формально, мы даже в ее отсутствие могли бы выступить с опровержением от ее имени. И вся история потеряла бы всякий смысл.

— Но могли бы и не выступать, — твердо сказал Андрей.

— Да, — кивнула она. — И остались бы без работы. А город — без нашего канала. Ни один порядочный поступок не стоит такой жертвы.

— Не знаю, — пробормотал Мелешко. — Когда у нас будет больше свободного времени, наверное, стоит обсудить эту проблему подробнее. Значит, Александра вляпалась в дерьмо, прикрывая своим хрупким телом ваш канал?

— Да, — тяжело вздохнула Алена. — И я прошу тебя о помощи. Тебя и всех, кто любит Сашку и может ей помочь. Я вчера не только программы смотрела. Я вчера беседы имела. Подробности рассказывать не буду — меньше будешь знать, лучше будешь спать. Но ее поисками занимаются очень неприятные люди. Неприятные — и в плане моральном, и в плане профессиональном. Им ничего не стоит ее найти и заставить делать то, что им надо. А потом… Я боюсь думать, что может быть потом.

— Я понял, — сказал Мелешко. — Тебе осталось сообщить мне, где она скрывается.

— Боюсь, что она не скрывается, — снова вздохнула Алена. — А искать ее надо в Новоладожске. Так мне кажется. Попробуй связаться с местным журналистом Аркадием Брыкиным. Саша наверняка находится с ним в контакте.

Несмотря на то что дело не терпело отлагательств, выехать в Новоладожск Николай Трофимович и Мелешко смогли только во второй половине дня. Во-первых, полдня они сдавали дела и давали ценные указания своим замам. Особенно долго возился полковник, поскольку его зам — человек педантичный и основательный, пока все бумажки вместе не сложил и не посчитал несколько раз, не успокоился. Во-вторых, два часа подряд — уже дома у полковника — семья Барсуковых и Мелешко ловили котяру Кешку, который, вероятно от жары, немного сбрендил и никак не хотел лезть в корзину для перевозки. Собака Клякса тоже приняла участие в ловле, отчего дело не продвинулось, а напротив, осложнилось. Слетали со столов и полок мелкие предметы (иные очень даже ценные), падали стулья, рухнул карниз с кружевной шторой, угрожающе покачивалась люстра. Наконец, запыхавшийся Андрей схватил с вешалки (не без разрешения хозяев, конечно) старую куртку, принял позу тореадора, умильно улыбнулся кошаку, сладким голосом пропел «кыса-кысонька моя» и ястребом кинулся на ошалевшее животное. Раздался душераздирающий вопль Кешки, потом заорал от боли расцарапанный в кровь Андрей, но дело было сделано: буяна водворили в клетку. Еще несколько минут ушло на то, чтобы залить руки Мелешко перекисью водорода. Потом Барсуков наговаривал новый текст на автоответчик. Специально для Саши. И только ближе к вечеру, когда духота в городе начала спадать, Николай Трофимович вывел старенькую «ниву» из гаража, и семейство вместе с Мелешко тронулось в путь. А добраться до «загородной резиденции» оказалось непросто.