— Слушаюсь… — пробормотал Сорокин. — Если, конечно, с ней по дороге ничего не случится.

Мэр пронзил полковника долгим взглядом. Потом нервно проговорил:

— Ты, Сорокин, и сам совсем кретин. Как и твоя хваленая бригада. Ты теперь должен молиться, чтобы она в аварию на дороге не попала. Чтобы на нее маньяк не напал и кирпич на голову не свалился. Нам ее опровержение нужно, а не труп! Или ты хочешь, чтобы нас в связи с ее смертью склоняли на каждом углу? В общем, приведи свои мозги в порядок и действуй, черт тебя дери! Все! Свободен!

— Ну, вот и все, — сказала Саша. — Дело сделано, информация пошла. Кто хочет и может сделать больше, пусть сделает. Теперь бы еще Аркашу найти с его информатором. Спасибо вам, Николай.

Они сидели в маленькой квартирке Николая Ершова, переключая каналы телевизора, современная модель которого слабо вписывалась в скромный, даже аскетический интерьер помещения. Более суток Саша провела здесь, монтируя материал доморощенным способом, а затем — в ожидании, пока Николай не запустил информацию в ближайшем интернет-кафе, и эта информация, наконец, не прорвалась на телеканалы.

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросил Ершов.

— Съезжу домой, приму прежний вид, — ответила Саша. — Полагаю, теперь я не представляю интереса для тех, кто истово служит нашей власти. Джин из бутылки выскочил. Если им нужна дискета с материалами, я с удовольствием ее им отдам. А с утра поеду в Новоладожск. Аркашу искать, до окончательной истины докапываться. Возможно, пообщаюсь с «гринписовцами». А пока вы позволите еще немного посмотреть новости?

— Конечно, — согласился он. — Мне и самому интересно. Давно телевизор не смотрел. И вот что занятно. Вроде бы одна и та же информация, а как по-разному ее передают комментаторы. При желании можно без проблем угадать, кто кому служит, какие идеи проповедует. Интересно, а возможны ли чисто объективные информационные передачи?

— Теоретически, конечно, — кивнула Саша. — Если посадить перед камерой человека, заставить его читать текст с каменным лицом, с помощью звуковой аппаратуры сгладить все интонации, ну и, конечно, чтобы информация была исчерпывающей и объективной. Лишенной каких бы то ни было эпитетов и метафор. И никаких картинок. Потому что монтаж может напрочь исказить событие. Но на практике так не происходит. Во-первых, что же это за телевидение без картинок? А во-вторых, информация никогда не бывает исчерпывающей. Иногда журналисты знают только то, что им надлежит знать. Редко удается заглянуть за кулисы событий.

— Вам это удалось, — проговорил Ершов.

— Отчасти, — сказала Саша. — В идеале следовало бы выяснить, кто так противился распространению невинной, но необходимой для горожан информации. И конечно, хотелось бы знать, что это за эпидемия. Теперь это будут выяснять многие, и, наверняка, скрыть правду уже не удастся. Конечно, только в том случае, если медицина на этот счет имеет, что сказать.

— Там, куда их привезли, хорошие специалисты, — заметил Ершов, задумчиво пощелкивая переключателем каналов. — Думаю, что разберутся. И надеюсь, вылечат несчастных. Если бы не вы, возможно, их бы так в этой деревенской лечебнице и мариновали. А вот уже что-то новенькое, — воскликнул он, кивая на экран. — Смотрите-ка, это же, если я не ошибаюсь, господин Неделин.

Саша вскочила с места и, схватив пульт, увеличила звук.

— Это беспардонная ложь, — говорил Неделин, возбужденно сверкая глазами и переводя взгляд с объектива камеры на молодого корреспондента одного из центральных каналов. — Я не знаю, каким образом был смонтирован материал так называемой журналистки, каким образом ей удалось совершить такой подлог, хотя, наверное, при нынешнем развитии техники это не так уж сложно, но это ложь. И я бы даже сказал, провокация. Да в моей больнице лежали люди с так называемым токсическим отравлением, вызванным неумеренным употреблением некачественных напитков. Но ни о какой эпидемии в нашем городе речи быть не может. Если, конечно, не считать эпидемией повальный алкоголизм. Я не знаю, с какой целью госпоже Барсуковой нужно было поднимать панику в средствах массовой информации. Вероятно, ей недостает славы, или слава ее пошла на убыль. Стыдно, стыдно… Вот из-за таких нечистоплотных, с позволения сказать, журналистов, наши зрительские уши и глаза используют в корыстных целях.

Саша почувствовала, что ей трудно сделать вдох. А Ершов почему-то засмеялся.

Молодой корреспондент тем временем начал задавать Неделину очередные вопросы.

— На пленке, демонстрируемой сейчас по всем каналам, мы видели, — говорил он, — что несколько военных машин привезли в наш городской госпиталь больных. Госпожа Барсукова утверждает, что эти больные были перевезены из вашей больницы.

— Еще одна наглая, циничная ложь, — восклицал Неделин. — Это не мои больные. Начнем с того, что такого количества пациентов в нашей больнице даже во времена эпидемии гриппа не бывает. Да вы спросите у главного врача госпиталя, что это за контингент.

— Мы спросили об этом главного врача госпиталя, — охотно поведал зрителям корреспондент. — К сожалению, интервью с ним еще монтируется, но одно можно сказать совершенно точно. На военных машинах (здесь он слегка повысил тон) в госпиталь (здесь он тон понизил) привезли солдат из одной военной части, расположенной под Псковом. Есть документы, подтверждающие этот факт. Мы не можем сейчас уверенно назвать диагноз, но предположительно эти солдаты поступили в госпиталь с желудочными отравлениями различной степени тяжести. Причины же данного факта выясняет военная прокуратура.

Николай продолжал тихо смеяться, а Саша безуспешно пыталась прийти в себя.

— Жалко дедка с трясущейся головой вам не удалось снять, когда его из машины выгружали, — сказал Ершов. — А то пошла бы слава на всю страну — какие солдаты в Псковской дивизии служат! Ведь я так понимаю, о ней речь?

— Итак, судите сами, — бодро тараторил корреспондент. — Вопрос о том, зачем понадобилась такая ложь известной журналистке «Невских берегов», следует, вероятно, задать лично ей. К слову сказать, по нашим сведениям она по каким-то причинам скрывается от своих друзей, родных и коллег. Чем это объяснить, сказать трудно. Одно мы можем утверждать с уверенностью. Прокуратура города на основании заявления руководства новоладожской администрации возбудила уголовное дело против гражданки Барсуковой по статье сто двадцать девятой, пункту второму Уголовного кодекса Российской Федерации. Возможно, такие заявления поступят и от главного врача госпиталя, и от господина Неделина, а возможно, и от вас, дорогие зрители. Ведь клевета, исходящая из уст тележурналистов, должна быть наказана. Поиском незадачливой журналистки сейчас занимаются компетентные органы и, как только она будет обнаружена, мы обязательно постараемся взять у нее интервью, и спросим: зачем? Зачем, некогда уважаемая нами Александра Николаевна, вам все это было нужно?!

— Ну вот, — насмешливо проговорил Ершов. — А вы говорите — «все». Все еще, уважаемая Александра Николаевна, только начинается. И я так понял, вы в розыске. Пойдете сдаваться и бить себя в грудь, что все снятое вами — правда?

Саша похлопала ресницами. Потом ей все-таки удалось набрать в грудь воздуха, и она сдавленным голосом произнесла:

— Но ведь… вы видели…

— Видел, — улыбаясь, ответил он. — Более того, интервью с Неделиным можно проверить. Существуют же разного рода экспертизы. Другое дело, станут ли этим заниматься. Да и потом, если он такой… подлец… Он вполне может сказать, что тогда, когда вы его снимали, он был пьян или шутил, или сюжет «ужастика» какого-нибудь рассказывал. В конце концов, справку покажут о том, что Неделин давно и безнадежно болен шизофренией.

— Вот это им и нужно было с самого начала сделать, — вдруг решительно проговорила Саша. — Клевета должна быть наказана? Она будет наказана, черт возьми!

— Как я понимаю, визит домой отменяется, — усмехнулся Ершов. — Давайте думать, что делать дальше. Или вы все-таки сразу отправитесь в прокуратуру?