Затрезвонил селектор. Сержант Таннер доложил, что на прием к капитану просится некая миссис Матильда Добби.

— Она сказала, в чем дело?

— Нет. Заявила, что скажет только начальнику.

— Хорошо, давай ее сюда.

Вошла маленькая пожилая дама в траурном платье. Седые кудряшки, выцветшие глаза, аккуратненький румянец на круглых щечках. Она безошибочно подошла к Террелу.

— Вы начальник полиции?

— Я, миссис Добби.

Капитан подставил даме стул.

— Я не так стара, но все равно благодарю за предупредительность.

— Может быть, кофе?

— Нет, я еще собираюсь приготовить мужу обед.

— Скажите, что вы хотели сообщить?

— Я только что из аэропорта. Провожала внука.

— Понимаю, — покачал головой Террел, — каникулы. И вы, наверное, позвонили его родителям?

— Вот именно, позвонила. Приготовила монетку, а она выскользнула из руки. Я наклонилась, чтобы ее поднять, и увидела снизу этот конверт. Наверное, не следовало его открывать?

— А что в нем было?

— Деньги. Много денег. Думаю, дело полиции разобраться с этим.

— Отдайте мне конверт, миссис Добби, а я выдам вам расписку. Большое спасибо за помощь.

Тохоло вытер руки о джинсы и спросил:

— Сколько?

Он был так спокоен, что Чак, войдя в комнату, не нашелся что ответить. При виде индейца, сидящего на кровати, его словно ударили изнутри. Десять минут назад он представлял себя в машине в компании с Мэгги и двумя тысячами долларов. Неожиданное появление индейца подавило в нем всякую охоту к сопротивлению.

— Сколько? — повторил Пок вопрос.

Чак пришел в себя. Заподозрил ли Тохоло что-нибудь?

Он взглянул на индейца, но бесстрастное лицо ничего ему не сказало.

— Один из них не заплатил, — хрипло сказал он.

Мэгги вошла в комнату и двигалась так спокойно и просто, что у Чака зачесались кулаки от желания врезать ей как следует.

— Ты думаешь, что я поверю?

Чак облизнул губы:

— Спроси ее сам… Она собирала деньги.

— Я спрашиваю тебя.

Чак достал из кармана четыре конверта, они были потные и мятые.

— Один из клиентов не заплатил… Тот, на аэровокзале. Я послал Мэгги обратно. Она проверила все будки.

— Аэровокзал? Ах, гад Хадсон! Ну что ж, заплатит как миленький!

Пересчитав деньги, Тохоло отдал Чаку сто шестьдесят долларов.

— Еще пять завтра. Вот список. Похоже на дойку коров, а?

— Да.

Чак молча смотрел, как Тохоло прячет деньги в карман.

— Они все будут платить. Запуганы, как кролики перед удавом.

Тохоло вышел, а Мэгги тихо спросила:

— Мне собираться?

Чака взорвало.

— Завтра мы поедем по точкам снова!

— Правда?

Он взглянул на нее. Мэгги пялилась в окно. Лицо было закрыто распущенными волосами, но ее голос заставил Чака вздрогнуть. Он понял, что у него никогда не хватит духу самому идти по объектам и собирать деньги. У него не хватит смелости на это. Он даже вспотел при мысли о полиции.

Список был таков: аэропорт — номер «Б», автобусная станция — номер четыре, железнодорожная станция — номер один, отель «Эксельсиор» — номер три, «Эдлон» — номер шесть.

На этот раз он сюда не вернется, дудки! Соберут конверты и уедут. Они совершили фатальную ошибку, заехав за вещами.

— На этот раз мы не вернемся, — сказал он Мэгги. — Он о нас не узнает, пока мы не уедем отсюда.

Мэгги повернула голову.

— Ты оказался не так крут, да, Чак? — тихо пробормотала она. — Я думала, что ты крутой. Я, глупая, ошиблась. У меня теперь нет ничего. Даже меньше, чем ничего.

— Ты разделишь со мной две тысячи долларов! Тебе мало? — злобно спросил Чак. — Завтра мы будем далеко отсюда. Ты ведь соберешь их, правда?

Мэгги снова уставилась в окно. Он оторвал ее от кресла. Горячие, но мокрые от пота ладони стиснули ее плечи.

— Мы завтра уедем, когда ты сделаешь это. Слышишь, тварь?

— Слышу, слышу, сделаю, сделаю. — Потерянное выражение на ее лице застало Чака врасплох и он отпустил ее. — Интересно, почему я должна беспокоиться, если ты мой счастливый билет?

Пока они говорили, Тохоло прошел к толстяку индейцу, безвылазно сидящему в коридоре.

Того звали Оунда. Его широкое и плоское, как блин, лицо было помечено многими пороками. Оунда был связан с преступным миром, имел собственный счет в швейцарском банке, являясь главой банды поставщиков ЛСД. Он также контролировал сто двадцать шесть проституток-индеанок, которые выплачивали ему четверть от своих доходов. Он имел дело и с фруктовой мафией, получал два процента от продажи каждого фрукта и один процент от производства мыла на фабрике, где работали преимущественно индейцы. Оунда надежно замаскировался под эдакого весельчака-портье и не собирался вылезать из своего укрытия. Он был счастлив здесь, сидя в темном коридоре, ковыряя в зубах и мысленно подсчитывая барыши. Деньги ручьями стекались к нему в дешевый отель отовсюду. Они были для него тем, чем являются картины старых мастеров для любителей живописи: у вас есть шедевр, вы им владеете, вы им наслаждаетесь, вы счастливы выше головы.

Тохоло нравился Оунде. Мафиози знал, что парень опасен, но быть в этом грозящем опасностями мире беззубым просто глупо. Он догадывался, что Тохоло и Палач — одно и то же лицо, он вообще знал обо всех преступлениях в Парадиз-Сити. Оунда знал, что у Тохоло сдвиг по фазе. Ну и что? Чокнутые — тоже люди, они имеют право на свою долю счастья. Каждый, чокнутый он или нет, которому пришла в голову идея напугать богатых белых до такой степени, что они готовы по своей воле расстаться с бабками, мог надеяться на его поддержку и одобрение.

Тохоло пришел к нему, и Оунда встретил его с улыбкой.

— Мне нужен пистолет.

— Какой?

— 38-й калибр, автоматический.

— Это стоит денег. У тебя есть?

— Дам сотню долларов.

Оунде нравились мужчины, которые его не боялись. Тохоло был одним из немногих.

— Подожди.

Он достал пакет, и Тохоло сунул его в карман. Оунда покачал головой, увидев деньги:

— Он мне ничего не стоил. Почему он должен стоить что-то тебе?

— Я плачу за то, за что хочу, — спокойно сказал Тохоло и вышел на улицу.

Оунда перестал улыбаться, рассматривая бумажку с портретом Белого Отца по фамилии Грант. Мафиози искренне считал, что с деньгами никто не хочет расставаться добровольно. На этом убеждении держалось его кредо. Оунда поскреб пятку. Может быть, Пок глупее, чем он о нем думал?

Террел хлопнул себя по колену:

— Теперь мы знаем, в чем заключается мотив. Он убивает не из-за того, что старая карга обозвала его «красно-жопым». Как думаете, скольким членам клуба он отправил послания? А они платят и молчат.

— Не знаю, шеф, — пожал плечами Бейглер. — Афера очень тонко продумана. Полиция ведь не дала объектам вымогания уверенности, а вымогатель оказался на высоте, так?

Террел кивнул.

— Надо поговорить с Хадсоном. Мы будем его охранять. Он заплатил, но Тохоло не получил денег и просто обязан нанести удар. Расставь наших людей по клубу и проверяй каждого индейца.

Но, как уже повелось, полиция опоздала. Тохоло успел ударить первым. Убить Хадсона не составило труда. Конечно, риск был, но Палач был готов к нему.

Половина третьего — время, когда в клубе кончался ленч, а слуги-индейцы сидели на кухне в подвале и перекусывали на скорую руку. Кто играл в карты, расположились на верандах, остальные члены клуба вернулись к себе в конторы. Тохоло все это знал и рассчитал досконально: в это время Хадсон отдыхает в своем кабинете на кушетке минут сорок.

Тохоло появился у служебного входа одновременно с детективами, которые вошли в здание клуба через парадный вход. В это время Террел находился в машине примерно в миле от помпезного строения, в котором располагался бридж-клуб «Пятьдесят», затормозив на красный свет.

Тохоло прокрался по полутемному коридору, прислушиваясь к каждому доносящемуся до него звуку. Он надел на себя белый фартук, который снял с гвоздя в подсобке, и спокойно прошел мимо открытой двери кухни. На него никто не обратил внимания. Проскользнув через бар, на дальнем конце стойки которого его отец мыл грязные стаканы, он немного задержался, ему захотелось подойти к старику и обнять. Но он понимал, что не может позволить себе подобной роскоши, и двинулся дальше. В курительной комнате два члена клуба сидели в креслах с сигарами в руках. Прислуга не вызвала у них никакого интереса. Тохоло дошел до кабинета Хадсона, ни разу не посмотрев по сторонам. Повернув ручку, он проник в помещение. Хадсон сидел за столом. Обычно в это время он спал, но сейчас был слишком напуган. Экс-герцог оторвал голову от своих записей и увидел индейца в переднике, от которого отмахнулся с раздражением.