В полдень Борик приезжает за мной на «шестерке» и везет меня в Гизель. Там находится третий дом, который я помнил с детства. Мальчишкой я ходил туда пешком. Дорога тогда проходила среди полей, засеянных кукурузой и подсолнечником.

Теперь дорогу заасфальтировали и выпрямили. Кукурузу больше не сажают, да и спелые подсолнухи не качают своими золотистыми головками на ветру.

В третьем доме нас уже ждут. На столах стоят серебряные подносы. На них положено по три пирога. Рядом стоят запотевшие графины с аракой, прозрачной, как слеза.

Тетя Сима почти не изменилась. Она обнимает и целует меня. В этом доме я часто бывал мальчишкой и рос вместе с ее сыновьями. Нас роднило и сближало это счастливое детство. Мои братья, Махар, Таймураз и Руслан крепки, как на подбор. Они целуют и обнимают меня.

За столом тетя Сима сказала очень теплые слова о моем покойном отце. Я поблагодарил ее за тост и произнес тост о покойном дяде Солтане, которого очень любил и которого можно было смело назвать просветителем Северной Осетии, потому что он нес знание и свет в сердца детей, которым преподавал осетинский язык и литературу на протяжении сорока с лишним лет.

Третий дом подарил мне прозрение. Вечером мой брат Таймураз привез меня в Ногир.

Ночь прошла в раздумьях, переживаниях и молитвах. Веки тяжелеют незаметно. Так же незаметно подкрадывается сон, и я словно проваливаюсь в глубокую пропасть и засыпаю. Мой сон крепок и сладок.

Я прожил в Ногире двадцать дней. Мне необходимо было закончить рукопись. Писалось легко и с вдохновением. Многие страницы рукописи я переделал заново. Теперь я был готов к новой встрече с Валерием Фриевым. Мне было что ему показать. Это была первая художественная книга о Матрице. Она была далеко не совершенна. Но для меня, начинающего писателя, издание книги имело огромное значение. Я назвал ее «Расчлененная на паперти».

Как трудно мне было писать о Матрице. Еще не был освоен научный язык ее. Никто на земле не знал, что люди общаются между собой с помощью некой Матрицы. Все познание в этом фундаментальном вопросе ограничилось нашей артикуляцией. Для меня такой примитивизм не выдерживал критики.

Как я мог написать об этом в то время? Да еще признаться, что легко умею пользоваться горизонтальными и вертикальными колебательными системами по определенным точкам Матрицы, когда хочу привести в порядок свою мыслительную деятельность. Теперь же я имею такую возможность. При этом мне совсем не нужно пользоваться приемами фантасмагории, как я делал ранее в книге «Матрица суждения». Правдивый язык романа скорее привлечет любознательного читателя, а значит и издателя к моей новой книге. Поэтому неразрешимая проблема разрешилась сама собой. Но для ее решения потребовалась вся моя жизнь.

Как видите, моя новая книга написана не только о Матрице, но и о том, как убить свое время. Для этого надо найти дело всей своей жизни и тогда время пролетит незаметно, а с нею и ваша жизнь. Впрочем, смотрите не перестарайтесь, а то ваша жизнь, как и моя, легко уместится на одном листе бумаги.

Я многое узнал в жизни. Я познал, что такое сила. И именно сила помогла мне познать Матрицу.

А потом Валерий Фриев помог мне узнать три источника знания, которые мне подарила поездка в Северную Осетию. Эти три источника стали моими, когда я понял, как велика сила родовых корней. Они сделали меня дико талантливым, чтобы я смог себя выразить в слове.

Вернувшись в Санкт-Петербург (с подачи Собчака Ленинград получил новое название), я узнал, что фирма, где я работал, разорилась. Так я стал безработным. Но Валерий Фриев, которого я называл Учителем, потому что он владел Сокровенным Знанием, предложил поработать охранником в Мучном переулке – в фирме, где он работал. Я с удовольствием согласился. Так началась наша творческая работа, продолжавшаяся более десяти лет. Совместно мы выпустили книги: «Расчлененная на паперти», «Закон Хирама», «Матрица серебряная» в двух томах, «Матрица суждения» и сказочную повесть «Серебряные струны». Это была талантливая проза, но цели своей книги не достигли, потому что были переполнены изотерическими знаниями. А цель у меня была одна – привлечь к Матрице внимание всего человечества.

И хотя в Мучном переулке я проработал до весны 1997 года, время это было удивительное. Наша фирма занимала три этажа здания. На первом этаже находился кабинет Фриева, комната отдыха охранников и несколько других офисов. На втором этаже располагались кабинеты сотрудников и, наконец, на третьем этаже находилась комната секретаря и приемная директора фирмы Сабанти Бориса Михайловича. Кроме того, в подвале фирмы была устроена комната отдыха для сотрудников, там стоял бильярд, на котором я играл частенько с Валерием Фриевым. В Мучном переулке я познакомился с Володей Зайцевым, который мне помог в творческом плане не меньше, чем Учитель. Эта встреча врезалась в мою память до мельчайших подробностей. Я приехал на Мучной переулок вовремя и сменил на посту охранника. Я заступил на смену на целые сутки, поэтому у меня появилась возможность помолиться и порассуждать.

В десять часов появился Валерий Фриев. Я открыл ключом его кабинет и попросил принять меня.

– У тебя какие-то проблемы? – спросил Учитель.

– Да! – промолвил я.

– Садись в кресло и рассказывай. А скоро чай горячий будет подан на травах. – Уж очень любил Валерий Фриев родимый край. И когда он открыл крышку картонного короба, уютный кабинет наполнился целебным ароматом трав и цветов, собранных с южных склонов Кавказских гор. Наша неторопливая размеренная беседа началась после того, как ароматный чай был разлит по высоким фарфоровым чашкам с изображением знаков зодиака – «Близнецов» и «Льва».

– А теперь я готов тебя послушать, – заключил доброжелательно Валерий Фриев.

– Валерий Хазбекирович, вы много занимались изучением Священного Писания и пришли к выводу, что Сокровенное Знание искажено. Так вот, хотелось бы уяснить себе, как влияет это искажение на тех, кто знание исказил, и на тех, кто, живя в искаженном мире, не замечает этого искажения?

– Это очень сложный вопрос. Настолько сложный, что готового ответа на него у меня нет, и никто, кроме тебя самого, не даст на него ответа. Одно я тебе скажу, чтобы поддержать тебя в твоих поисках. Меня радует глубина и смелость твоих суждений.

– Спасибо, Учитель, за ваши слова. Однако многое мне еще не ясно. Я чувствую, что все быстрее двигаюсь по пути познания Сокровенного Знания и несу на плечах тяжелый крест.

– А ты рассуждай, как рассуждают англичане!

– И как они рассуждают?

– Они говорят, что все народы равны перед Богом. Вот этот подход мы должны взять с тобой за основу.

– Может быть, это и есть ответ на мой вопрос? – задумчиво промолвил я и, поблагодарив Валерия Фриева за угощение, вернулся на свой пост, где и простоял в размышлениях целый день.

Как-то незаметно пролетел этот особенный день, наполненный ароматом горного чая, душевной теплотой Учителя и светлым нескончаемым потоком мыслей, которые хотелось пронзить внутренним зрением, чтобы остановить, хотя бы на мгновение, стремительно бегущее время.

Первым ушел директор фирмы, академик Сабанти, за ним упорхнули милые женщины из отдела информатики; словно стрекоза, промелькнула секретарь– референт. Последним уходил Учитель.

– Ну что, появилась уверенность? – спросил он меня, расправляя богатырские плечи.

– Появилась, Учитель, – радостно ответил я.

– Вот это главное! Теперь ты – свободный человек, – добродушно произнес он и направился неторопливой грузной походкой в «Розу Мира», чтобы подержать в руках очередное недоступно дорогое издание. А я закрыл дверь на крюк и спустился в подвал поиграть в бильярд.

В подвале стояла уютная тишина, располагающая к размышлению. Все здесь казалось незыблемым, хотя всеобщее обнищание стало заметно и в этом заваленном дорогими безделушками месте. Дорогие кии незаметно пришли в негодность и поломались. Они валялись теперь в углу на полированном письменном столе, никому не нужные, изуродованные сильными неуравновешенными ударами игроков, от которых шары вылетали из луз и закатывались в пахнувшие пылью темные углы.