Также наиболее страшным заклятием, которое мог послать на крестьянина черный маг, был «хлебный залом», или «хлебная закрутка». Залом – это завязанный в узел и предварительно запутанный или закрученный пучок колось ев несжатого хлеба. Иногда он обвязывается лошадиными или женскими волосами, обсыпается углем, золой из печи или землей с кладбища. Просто так избавиться от него было невозможно. Всякий, кто срежет залом, скоро умрет или тяжело заболеет: например, начнет сохнуть рука. Порча с места залома передается всему полю, поэтому хлеб отсюда крестьяне не едят, а продают или выкидывают. От залома же часто появляются особенные раны, в которых заводится тонкий, узкий червяк, именуемый волосом. Вот как, по словам старого колхозника, производила залом в с. Ильинское Ленинградской области знахарка Антонина: «На вечерней заре она приходит в поле, выбирает нужную полосу, становится лицом на запад, наклоняет с заклинаниями пучок колосьев к земле, закручивает, перевязывает суровой ниткой и посыпает взятой с могилы самоубийцы землей. Чтобы молитвы крестьян не ослабили силу заклинаний, Антонина становится ногами на образ, обращенный лицом вверх».

Конечно, против столь безжалостной магии требовались и столь же сильные контрмеры. Крестьяне и современные фермеры для предупреждения этого приглашают на ниву священника. После молебна залом должен быть вырван непременно руками священника, иначе существует большое сомнение, подействовал ли молебен и уничтожил ли вредную силу залома. Если священник отказывается и сам боится прикоснуться к спутанным колосьям, они обращаются к содействию местного колдуна или знахаря. Последний, как правило, не боится ни черта ни Бога и вырывает залом, предварительно исполнив специальный ритуал. Иногда при этом залом сжигают «от светло-праздничной (пасхальной) свечи».

Полудица

Рабочий день в деревнях начинался рано, а вот полуденную жару лучше было переждать. Было у древних славян особое мифическое существо, которое строго присматривало, чтобы в полдень никто не работал. Это полудица. Ее представляли себе девушкой в длинной белой рубахе или наоборот – косматой страшной старухой. Полудицы побаивались: за несоблюдение обычая она могла наказать, и жестоко – теперь мы называем это солнечным ударом.

Леший

За оградой жилища древнего славянина начинался лес. Этот лес определял весь уклад жизни. В языческие времена в славянском доме из дерева делали буквально все, от самого жилища до ложек и пуговиц. А кроме того, лес давал дичь, ягоды и грибы в огромном разнообразии. Но кроме благ, даруемых человеку, дикий лес всегда таил немало загадок и смертельных опасностей. Идя в лес, всякий раз надо было быть готовым ко встрече с его хозяином – лешим. «Леший» на старославянском языке означает «лесной дух». Внешность лешего переменчива. Он может предстать великаном, выше самых высоких деревьев, а может спрятаться за маленьким кустиком. Леший похож на человека, только одежда у него запахнута наоборот, на правую сторону. Волосы у лешего длинные серо-зеленые, на лице нет ни ресниц, ни бровей, а глаза как два изумруда – горят зеленым огнем. Леший может обойти вокруг неосторожного человека, и тот долго будет метаться внутри волшебного круга, не в силах переступить замкнутую черту. Но, как и вся живая природа, леший умеет воздавать добром за добро. А нужно ему только одно: чтобы человек, входя в лес, уважал лесные законы, не причинял лесу вреда. И очень обрадуется леший, если оставить ему где-нибудь на пеньке лакомства, какие в лесу не растут, пирожок, пряник, и сказать вслух «спасибо» за грибы и ягоды.

Водяной

Водным божеством был водяной – мифический обитатель рек, озер и ручьев. Водяного представляли в виде голого обрюзглого старика, пучеглазого, с рыбьим хвостом. Особой силой наделялись родниковые водяные, ведь родники, по преданиям, возникли от удара молнии Перуна. Такие ключи назывались «гремячими», и это сохранилось в названии многих источников. Вода – как и другие природные сути, – была для славянских язычников исконно доброй, дружественной стихией. Но, как и все стихии, требовала обращения с нею на «вы». Могла ведь и утопить, погубить ни за что. Могла смыть деревню, поставленную «без спросу» у водяного, – мы бы сказали теперь, без знания местной гидрологии. Вот почему водяной часто выступает в легендах как существо, враждебное человеку. Видимо, славяне, как опытные жители леса, заблудиться боялись все-таки меньше, чем утонуть, поэтому и водяной в сказаниях выглядит опаснее лешего.

В мифах и фольклоре различных народов люди, которые знаются с нечистой силой, получают от нее особые способности и используют эти способности, постоянно окружены недоброй славой. Считается, что они получают особое удовольствие, причиняя вред окружающим, заставляя прокисать молоко у всех окрестных хозяек, наводя мор и неурожай на поля и деревни. Кроме того, этим словом так же обозначали языческих жрецов. А. Н. Афанасьев писал: «… колдун и ведьма были служителями божеств… им принадлежало ведение религиозных обрядов и мифического языка языческого богослужения, они приносили богам жертвы, произносили заклятия, заговоры и предве-щанья и совершали очищения; делом их было также силою заповедных слов прогонять нечистую силу, отстранять зловредное ее влияние и низводить на землю, на животных и людей плодородие, в дома – обилие и покой». Этих жрецов, во избежание путаницы, точнее все же называть волхвами или кудесниками.

Из века в век народная молва полагает, что, подобно ведьмам, колдуны заключают договор с Сатаной и продают ему свои души; этот договор скрепляется кровью. От новоявленного колдуна требуется отречься от Бога, то есть снять с шеи крест и спрятать его под правую пятку, или встать ногами на икону, положенную на землю ликом вниз, и богохульствовать. Если колдун не придумает занятия для нечисти, которая с того дня ему подчиняется, эта нечисть его замучает: отсюда истории о том, как колдуны заставляли чертей вить веревки из воды и т. д. Заключив договор, колдун получает от сатаны черную книгу (почему колдуна еще называют чернокнижником), которая позволяет ему вызывать бесов. Перед смертью колдун должен завещать кому-либо эту книгу, иначе он будет приходить за ней из могилы.

В русском фольклоре известно несколько колдовских книг – «Волховник», «Чаровник», «Мысленник», «Ко-лядник», «Громник», «Остролог», «Звездочет», «Путник», «Воронограй», «Шестокрыл», «Аристотелевы Врата», «Рафли» и др. Все они «отреченные», то есть запрещенные и приговоренные к сожжению Священным синодом.

Колдуны, опять-таки подобно ведьмам, делятся на две категории. По замечанию С. В. Максимова, «колдуны бывают природные и добровольные, но разницы между ними никакой, кроме того, что последних труднее распознать в толпе и не так легко уберечься от них. Природный колдун… имеет свою генеалогию: девка родит девку, эта вторая принесет третью, и родившийся от третьей мальчик сделается на возрасте колдуном, а девочка – ведьмой. Впрочем… существуют… колдуны невольные. Дело в том, что всякий колдун перед смертью старается навязать кому-нибудь свою волшебную силу, иначе ему придется долго мучиться, да и мать сыра земля его не примет. Поэтому знающие и осторожные люди тщательно избегают брать у него из рук какую-нибудь вещь, даже самые близкие родичи стараются держаться подальше, и если больной попросит пить, то не дадут из рук, а поставят ковшик так, чтобы он сам смог до него дотянуться… Для «невольного» колдуна возможно покаяние и спасение: их отчитывают священники и отмаливают в монастырях, для «вольных же нету ни того, ни другого».

Главное, чем колдуны вредят людям, – они напускают порчу. Колдун может «наговорить» какой-либо предмет обихода или снедь, напустить порчу по ветру или по следу, сглазить и т. п. Еще он может отводить глаза, то есть напускать «морок» – иллюзию. В. И. Даль приводит такую историю: «…едут мужики на торг и видят толпу, обступившую цыган, из которых один, как народ уверяет вновь прибывших, пролезает насквозь бревна, во всю длину его, так что бревно трещит, а он лезет! Вновь прибывшие, на которых не было напущено морока, стали смеяться над толпой, уверяя, что цыган лезет подле бревна, а не сквозь него; тогда цыган, оборотившись к ним, сказал: а вы чего не видали тут? Поглядите лучше на возы свои, у вас сено-то горит! Мужики кинулись, сено точно горит: отхватили на скорую руку лошадей, перерезав упряжь, а толпа над ними во все горло хохочет; оглянулись опять – возы стоят, как стояли, и не думали гореть».