Встану я, раб Божий (имя), и пойду из избы не во двери, со двора не в ворота и пойду я не в восток, не в восточную сторону. Не в востоке, не в восточной стороне есть океан-море, на том океане-море лежит колода дубовая, на той на колоде, на той на дубовой, сидит Страх-Рах. Я этому Страху-Раху покорюсь и помолюсь: «Создай мне, Страх-Рах, семьдесят семь ветров, семьдесят семь вихорев; ветер полуденный, ветер полуночный, ветер суходушный, которые леса сушили, крошили темные леса, зелены травы, быстрые реки; и так бы сушилась, крушилась обо мне, о рабе Божием (имя) раба Божия (имя)».
И пойду я не в восток, не в восточную сторону, на зад нее крыльцо, в подымное окно, под гнилое бойное дерево, пройду не дорогой, а стороной, мышьей норой, собачьей тропой; идет мне навстречу рабу Божию (имя) раба Божия (имя), ударю ее по ретивому сердцу и распорю я ее белу грудь и напущу на нее тоску тоскущую, кручину кручинскую; едами бы она не заедала, питьем бы она не запивала, думой бы она не задумывала; и разойдись, тоска тоскущая, кручина кручинская, по ретивому сердцу, в становые жилы, в горячу кровь; запру я эту тоску тоскущую, кручину кручинскую ключами и замками; брошу я ключи и замки в океане-море. Есть в океане-море алатырь камень, под тем алатырем камнем стоит щука-калуга, ключи и замки подхватила; никто эту щуку-калугу не может изловить ни неводами, ни нережками, ни мелкими ловушками; и куда я ни пойду, куда я ни поеду, все бы она, раба Божия (имя), у окошка сидела, за мной, рабом Божиим (имя), за мной глядела и смотрела; и кто меня учил, и кто недоучил; будьте, слова, крепки и лепки накрепко; как моя слюна сохла, так бы она обо мне сохла.
Встану я, раб Божий (имя), пойду из дверей во двери, из дверей в ворота, в восточную сторону, на океан-море; на том море стоит остров, на том острове стоит столб, на этом столбу сидят семьдесят братьев; они куют стрелы булатныя целый день и ночь; скажу я им тихонько: «Дайте мне, семьдесят братьев, стрелу, которая всех пыльчее и легчее». Стрелю этою стрелою в рабу Божию, девицу (имя), в левую титьку, легкие и печень, чтобы она горевала и тосковала денно и ношно и полуношно, не заедала и не запивала. Заключаю замком крепким, и ключ в воду.
Читается на утренней заре, до восхода солнца, над чем-нибудь съестным, что после дается съесть девице.
Лягу я, раб Божий (имя), помолюся; встану, перекрестясь; умоюсь утренней росою, утрусь Господней пеленою; пойду из дверей в двери, из ворот в ворота, на чистое поле на океан-море. Там встретятся со мной четыре ангела; я тем ангелам покорюсь и поклонюсь. Вы же, четыре ангела, вырвите тоску-кручину из меня, раба Божия (имя), из моего тела белаго, из моих черных очей, из всех моих жил и составов и недугов, и вложите ту тоску-кручину в рабу Божию (имя), и в ее тело белое, и в ее черны очи, и во все ее жилы и составы и недуги; чтобы раба Божия (имя) тосковала по мне, рабу Божию (имя), и горевала, и во всей тоске пребывала, и никогда меня не забывала, ни на питье не запивала, ни на еже не заедала, и во сне не засыпала, и в беседе с добрыми людьми не заговаривала; ни на кого бы не взирала, ни на отца, ни на мать, ни на брата, ни на сестру, ни на дядю, ни на тетку, ни на соседа, ни на соседку; а взирала бы на одного раба Божьего меня (имя). Замкну замки замками, заключу ключи ключами, твердейшими словами.
Говорить в бане; наговаривать на пряник.
Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, аминь.
На море, на океане, на острове на Буяне, на реке Яр-дане, стояла гробница, в той гробнице лежала девица раба Божия (имя присушиваемой). Встань, пробудись, в цветное платье нарядись, бери кремень и огниво, зажигай свое сердце ретиво по рабу Божию (имя), и так зажигай крепко, и дайся по рабу Божию (имя) в тоску, в печаль, как удавшему в петле, так бы рабе Божией (имя) было тошно по рабу Божию (имя). Как утопше-му в море, так бы рабе Божией (имя) было тошно по рабу Божию (имя), как душа с телом расстается во веки, аминь. Утверждаю Иисусом Христом и Пресвятой Госпожей Богородицей, и всей небесной силой, во веки, аминь. Всегда, ныне и присно и во веки веков, аминь. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь. Отца – аминь, Сына – аминь, Святого Духа – аминь.
Жарко растопить баню. Нужно войти в нее, хорошенько вспотеть, вытереть пот чистой тряпицей и выжать тряпицу на пряник. Пряником угощают девицу, которую желают приворожить. Заговор же читается трижды, когда вытирается пот.
На море, на океане, на острове на Буяне стояло древо; на том древе сидело семьдесят, как одна, птица. Эти птицы щипали вети; эти вети бросали на землю; эти вети подбирали бесы и приносили к Сатане Сата-новичу. Уж ты худ бес! Кланяюсь я тебе и поклоняюсь, – ослужи мне службу и сделай дружбу: зажги сердце (имя) по мне (имя) и зажги все печенья и легкое и все 8 суставы по мне (имя), буди мое слово крепко, крепче трех булатов во веки!
Четыре зарницы, четыре сестрицы: первая Марья, вторая Марфа, третья Марина, четвертая Макрида: подьте вы, сымайте тоску и великую печаль с гостей, с властей, со кручинных, со тюремных людей, солдатов-новобранцев и с малых младенцев, которые титьку сосали и от матерей осталися; наложите ту тоску и телесную сухоту, великую печаль на рабу Божию (имя), чтобы она, раба Божия (имя), без меня, раба Божия (имя), не могла бы она ни жить, ни ходить, ни лежать, ни спать, все по мне, рабу Божию (имя), тосковать; тем словам и речам включевыя слова. Аминь, аминь, аминь.
Лягу я, раб Божий (имя), помолясь, и встану, перекрестясь, и пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле под чистыя звезды, под луну Господню. И лежат три дороги: и не пойду ни направо, ни налево: пойду по средней дороге, и та дорога лежит через темный лес, в темном лесу стоит древо тоски; тоскует и горюет тоска, печалуется, и поселяю я ту тоску в рабу Божию (имя): взойди в ее белое тело и ретивое сердце, и в русыя косы, в кровь горячую – в руду кипучую, чтобы она по рабу Божию (имя) тосковала, и все бы она обо мне думала; в питье бы она не запивала, в естве бы не заедала, во сне бы не засыпала и завсегда бы она меня, раба Божия, на уме держала. Как солнцу и месяцу помехи нет, так бы и моему заговору помехи не было. Аминь, аминь, аминь.
Встану я, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, в чисто поле. В том поле есть океан-море, в том море есть алатырь камень, на том камне стоит столб от земли до неба огненный, под тем столбом лежит змея жгуча, опалю-ча. Я той змее поклонюсь и окорюсь:
«Ой еси, ты змея! Не жги, не пали меня, полетай под восточну сторону, в высок терем, в новый (покой), пухову перину, шелкову подушку к девице (имя), разожги, распали у той девицы белое тело, ретивое сердце, черную печень, горячую кровь, все поднятые и занокот-ные жилы; чтобы она, девица (имя), не могла ни жить, ни быть часу часовать и минуты миновать; поутру встала – обо мне бы вздыхала, пошла-ка бы (имя), величала, ни с кем бы она думы не думала, мысел не мыслила; плоду не плодила, плодовых речей не говорила, ни с отцом бы, ни с матерью, ни с родом, ни с племенем, кроме меня, (имя), все бы она, девица (имя), со мной, (имя), думу думала, мысли мыслила, плод плодила, плодовые мысли говорила на ветху и на нову месяцу, и на перекрой-месяце». Будьте те мои слова недоговорены, все сполна говорены, ключ сим словам в зубы, замок в рот.
Говорить на соль, или на пиво, или на пряник, или на вино. Кончив заговор, трижды плюнуть.
Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, аминь. На русской и на немецкой земле есть огненный царь, высушил реки и озера, и мелкие источины, и как в нынешних ветрах (высушил), так бы сохла раба Божия (имя) по рабу Божию (имя), двадцати четырех часу денных и ночных, на новце месяце и на перекрой-месяце, и во вся меженны дни; и не могла бы ни жить и ни быть, ни исть, раба Божия (имя), без меня, раба Божия (имя): в семидесяти суставах и в семидесяти жилах, в подпятное жилье и в подколенном жилье и в пространной жиле и везде бы сохло и болело, по мне, рабе Божием (имя). Еще есть в чистом поле стоит Феоклист, да все высохло; днем на солнце, а ночью при месяце и при частых звездах, и при частых дождиках в семидесяти суставах и в семидесяти жилах; и в подколенном жиле, и в Пространной жиле, и везде бы сохло у рабы Божией (имя). Двадцать четыре часу ночных и дневных, на утренней заре, на вечерней заре, на новце месяце и на ветхе месяце, и в перекрое-месяце, во вся меженные дни не могла бы она, раба Божия (имя), без меня, раба Божия (имя), ни жить, ни быть. Есть в чистом поле печь медная, накладено дров дубовых, как от тех дров дубовых сколь жарко разгорается, и так бы разгорелось у рабы Божией (имя) по мне, рабу Божию (имя), 24 часу денных и ночных, на новце месяце и на ветху месяце, во вся меженные дни, не могла бы она, раба Божия, без меня ни жить, ни быть. Всем моим словам ключ и замок. Аминь, аминь, аминь.
