Итак, в современной лингвистике достаточно устойчиво представление об идеологеме либо как о собственно вербальной единице, репрезентирующей базовые идеологические установки, ценности в языке и особенное значение приобретающей в языке тоталитарном, либо как о единице любого языкового (и даже текстового) уровня, функцией которой становится экспликация системы идеологических доминант.

Однако, на наш взгляд, описываемый феномен прежде всего универсалия мыслительная, когнитивная (что, кстати говоря, в целом не противоречит бахтинским представлениям об идеологеме), единица идеологической картины мира, которая объективируется в тексте (в том числе в тексте креолизованном) и – шире – в дискурсе собственно языковыми единицами разных уровней, а также знаками других семиотических систем.

По нашему убеждению, вряд ли стоит ограничивать понимание идеологемы рамками слова или иной языковой единицы. Думается, что лексема является одним из основных способов репрезентации идеологемы в тексте, но только ею понятие идеологемы вряд ли исчерпывается.

Такого рода «когнитивно ориентированный» подход к исследуемой универсалии репрезентирован, в частности, в исследованиях Н.И. Клушиной и А. А. Мирошниченко.

Последний, являясь автором методики лингво-идеологического анализа[49], предлагает разграничить две единицы – лингвему и идеологему, определяя их соответственно как «праксему языка» и «праксему сознания».

Ценностно-языковое соответствие, возникающее при моделировании между идеологемой и лингвемой, исследователь называет лингво-идеологемой, подчеркивая, что лингво-идеологемы – это материал и продукт лингво-идеологических парадигм.

С точки зрения автора, определенная идеологема (в ее метафизическом и ценностном значениях) выражается определенной лингвемой. «Это означает, что идеологема является концептом, а лингвема – индикатором лингво-идеологемы» (выделено мной. – Е.М.) [Мирошниченко 1995¹]. Заметим, что

А.А. Мирошниченко справедливо полагает, что лингвемой, то есть средством языковой объективации идеологемы, может являться «любая единица языка, а также любое синтаксическое или семантическое отношение в языке… Индикатором лингво-идеологемы может быть даже значимое отсутствие должной единицы языка или должного структурного отношения (эллипсис)» [Мирошниченко 1995¹].

Н.И. Клушина в [Клушина 2008] рассматривает идеологему сквозь призму коммуникативной стилистики, что является определяющим и решающим фактором в ее представлениях о данном феномене.

Автор понимает под идеологемой «центральное понятие публицистики», «единицу коммуникативной стилистики», «базовую интенсиональную категорию публицистического текста и публицистического дискурса», которая задает «определенный идеологический модус любому публицистическому тексту»; наконец, идеологема, рассматриваемая в парадигме коммуникативной стилистики, – это «основная авторская идея, имеющая политическое, экономическое или социальное значение, ради которой создается текст» [Клушина 2008: 38–39].

Последнее из приведенных определений нам кажется несколько расплывчатым и неопределенным, однако для настоящего исследования важным оказывается следующее: предпринимая попытку в рамках коммуникативной стилистики разграничить понятия идеологема, концепт и ментальный стереотип, Н.И. Клушина признает, что, во-первых, это смежные единицы одного – ментального, когнитивного – уровня; а во-вторых, что идеологема, так же как концепт и ментальный стереотип, репрезентируется в текстовом пространстве дискурса.

Впрочем, по мнению автора, языковая объективация идеологемы происходит вербальными средствами, такими как «мировоззренчески насыщенное обобщающее слово, чаще всего образное слово, метафора, обладающая мощной суггестивной силой» [Клушина 2008: 38]. Это утверждение, думается, несколько сужает разговор о потенциальных возможностях языковой экспликации идеологемы: может быть, стоило говорить о преимущественном характере языковой репрезентации идеологемы на лексико-семантическом уровне и о том, что данное положение верно прежде всего для текстов печатных СМИ.

Однако справедливости ради надо отметить, что Н.И. Клушина называет и другие способы реализации в публицистическом тексте «определенной заданной идеи (идеологемы)», такие как «авторская оценочность, интерпретация действительности, номинации и выбранная адресантом стилистическая манера изложения (речевая агрессия, речевое одобрение или подчеркнутая объективность)» [Клушина 2008: 5].

В целом разграничение таких когнитивных универсалий, как идеологема, концепт и ментальный стереотип, на наш взгляд, носит в диссертационной работе Н.И. Клушиной по большей части операциональны й и прикладной характер, поскольку даже в рамках конкретного исследования не удается избежать определения одного феномена через другой (что диктуется, как кажется, объективной близостью данных когнитивных единиц, особенно понятий идеологема и концепт) и выработать какие-либо дефиниции, в которых по одним и тем же основаниям дифференцировались бы названные универсалии.

Итак, с нашей точки зрения, под идеологемой целесообразно понимать единицу когнитивного уровня – особого типа многоуровневый концепт, в структуре которого (в ядре или на периферии) актуализируются идеологически маркированные концептуальные признаки, заключающие в себе коллективное, часто стереотипное и даже мифологизированное представление носителей языка о власти, государстве, нации, гражданском обществе, политических и идеологических институтах.

Идеологема как ментальная единица характеризуется национальной специфичностью, динамичностью семантики, повышенной аксиологичностью, частотностью и разнообразием способов репрезентации знаками различных семиотических систем, в первую очередь языковой.

Употребление вербальных маркеров идеологемы – ключевого слова, клише, устойчивых метафор и под. – является одним из основных способов её языковой реализации.

Идеологемы репрезентируются не только в базовых дискурсах (идеологическом, политическом, информационно-массовом, публицистическом), но и в других типах дискурсов: рекламном, спортивном, учебном, научном, религиозном, развлекательном, бытовом; впрочем, даже в рамках большинства дискурсов, для которых идеологема не является содержательной доминантой, названная когнитивная универсалия реализует свою важнейшую суггестивную функцию – «целенаправленное воздействие со стороны адресанта (отправителя речи) на сознание адресата (получателя речи)» [Клушина 2003: 269].

Необходимо еще раз подчеркнуть, что в разряд идеологем в разные периоды существования государства могут попадать концепты, содержательно не связанные с идеологической или политической сферой жизни. Это происходит тогда, когда в структуре данного концепта начинает выделяться уже названный идеологический признак (ср., например, идеологизацию в языке советской эпохи концептов "Господин" и "Товарищ" или идеологическую «нагруженность» частных концептов "Советский балет", "Советский ученый", "Советское языкознание").

Создание классификации, или типологии, идеологем, вероятно, является задачей не менее сложной, чем определение «содержательных границ» настоящего феномена.

Как это часто бывает при создании практически любых классификаций, важнейшим оказывается вопрос о верной и точной выработке оснований для ее проведения, а также о том, какое из принятых теоретиками оснований носит характер «главного», «ведущего».

В современных лингвистических работах предлагаются некоторые типологические и видовые классификации идеологем, особенности которых прежде всего определяются целью и объектом конкретного исследования и/или конкретного научного направления.