А.П. Чудинов, рассматривая специфику функционирования слов-идеологем в современном политическом дискурсе, выделяет два основных вида идеологем в зависимости от использования их представителями разных политических партий и движений.
Идеологемы первого вида «неодинаково понимаются сторонниками разных политических взглядов» [Чудинов 2007: 92], что отражается в эмоциональной окраске слова, «на которое переносится оценка соответствующего явления» [Там же]. В качестве примера ученый приводит, в частности, специфику понимания идеологем народ и свобода, которые одинаково актуальны в дискурсе сторонников различных политических партий и движений, но содержание которых может кардинально отличаться в связи с политическими убеждениями говорящих.
Идеологемы второго вида «используются только сторонниками определенных политических взглядов, соответствующие наименования передают специфический взгляд на соответствующую реалию» [Чудинов 2007: 93]. В частности, исследователь говорит об идеологеме стра'ны народной демократии, объективированной в советском политическом языке и имеющей в нем положительный аксиологический модус, и об идеологеме советские сателлиты, актуальной для языка диссидентов и эксплицирующей отрицательный аксиологический модус значения.
С точки зрения публицистического дискурса выделяет типы идеологем Н.И. Клушина: она отмечает, что в нем актуализированы социальные и личностные идеологемы.
Понимая под социальными идеологемами такие когнитивные феномены, которые «отражают установки и ориентиры общества на конкретном отрезке его развития» [Клушина 2008: 39], исследователь, не оговаривая этого специально, дает характеристику видам социальных идеологем в связи с их «временно'й закрепленностью» (и – сделаем напрашивающийся вывод – в связи с актуальностью содержания идеологемы, а значит, и частотностью и разнообразием языковых способов репрезентации этих универсалий).
Так, на «оси времени» выделяются «исторические, современные и футурологические идеологемы (выделено мной. – Е.М.), отражающие историю и поиск для общества идей (например, исторические идеологемы держава, мессианизм и футурологическая национальная идея) в современной российской публицистике» [Клушина 2008: 40].
«Личностные идеологемы, – пишет Н.И. Клушина, – складываются вокруг руководителя государства, любого значительного политического лидера, героев / антигероев своего времени. Личностные идеологемы складываются, например, вокруг каждого руководителя государства, начиная с образа "царя-батюшки" и заканчивая образом президента. Подобные идеологемы укореняются в массовом сознании с помощью стереотипов, тиражируемых СМИ, например: "вождь мирового пролетариата" (о Ленине), "гениальный вождь и учитель" (о Сталине), "генеральный конструктор" (о Хрущеве), "верный ленинец" (о Брежневе), "архитектор перестройки" (о Горбачеве), "царь Борис" (о Ельцине) и т. п.» [Клушина 2008: 40].
Не имея принципиальных возражений относительно выделения названных типов идеологем, выразим свое отношение в связи корректностью/некорректностью избираемых исследователем терминов и – главное – того содержания, которое за этими терминами стоит.
Если исходить из узуального значения лексемы «социальный» («общественный, относящийся к жизни людей и их отношениям в обществе» [Ожегов, Шведова 1995: 741]), то использование этого слова в качестве дифференциального определения к термину идеологема не кажется нам содержательно безупречным, поскольку любая идеологема, в том числе и личностная, в силу специфики данного понятия, является так или иначе социально значимой.
Кроме того, и временна'я характеристика вовсе не прерогатива так называемых социальных идеологем: личностные идеологемы, как следует из приведенных примеров, могут быть охарактеризованы как минимум по шкале прошлое/настоящее.
Как кажется, автор, в целом не следуя принципам лингвокогнитивного исследования объекта, пытался тем не менее подчеркнуть кардинальные различия в когнитивной сущности описываемых концептуальных категорий. Так, социальные идеологемы (даже если принимать во внимание присущее идеологемам тоталитарного языка «опрощение», «клишированность» – вплоть до полной десемантизации – не только языковых средств выражения, но и концептуальных признаков мыслительной универсалии) имеют характер абстрактных (в терминологии И.А. Стернина) концептов
– концептов-понятий, концептов-фреймов или концептов-гештальтов – и представляют собой или концепт, состоящий «из наиболее общих, существенных признаков предмета или явления, результат их отражения и осмысления» (понятие), или «мыслимый в целостности его составных частей многокомпонентный концепт, объемное представление, некоторую совокупность стандартных знаний о предмете или явлении» (фрейм), или «комплексную, целостную функциональную мыслительную структуру, упорядочивающую многообразие отдельных явлений в сознании» (<гештальт) [Попова, Стернин 2003: 72–74].
Впрочем, мы осознаем, что при рассмотрении разного рода «социальных» идеологем установить, к какому именно виду абстрактных концептов она относится, часто не представляется возможным, да и вряд ли это имеет принципиальное значение, однако абстрактность концептуализируемой в идеологическом феномене информации и – добавим – многоуровневость когнитивной структуры концепта – весьма значимые характеристики такого рода идеологем.
В свою очередь, личностные идеологемы, «идеологические вокативы» (термин Т. Шкайдеровой), которые являются концептами, обозначающими ставшие прецедентными имена «вождей» и «лидеров», являются «основными компонентами общего ядра знаний и представлений» [Шкайдерова 2007: 117] и обладают свойствами такой когнитивной универсалии, как архетип[50].
Характеристика личностных идеологем как идеологем-архетипов тем более справедлива, что прежде всего именно они позволяют идеологической картине мира приобретать черты мифологической. Это обстоятельство, кстати говоря, подчеркивается практически всеми исследователями советского тоталитарного дискурса, и в том числе Н.И. Клушиной, которая утверждает, что «любая идеологема таит в себе опасность обернуться мифологемой, так как средства массовой коммуникации являются проводниками определенной идеологии. И здесь сдерживающими механизмами являются свобода слова, открытый доступ к информации и функционирование изданий различной политической направленности» [Клушина 2008: 41]. Впрочем, в современной политическом – и не только политическом – дискурсе в связи с изменением экстралингвистических факторов недавняя «демифологизация» идеологем-архетипов и идеологем других видов имеет тенденцию к «новой» мифологизации[51].
Итак, проведенный анализ доказывает, что ученые выделяют те типы идеологем, которые являются особенно значимыми с точки зрения того или иного научного направления, тех или иных задач исследования. Но и в этом случае не всегда удается избежать «множественности» критериев при выделении типов изучаемого феномена.
Не претендуя на полноту и законченность, мы предлагаем классификацию идеологем по нескольким базовым основаниям.
Так, для выделения типов идеологем релевантными оказываются прежде всего следующие характеристики: актуальность/неактуальность идеологемы в современной идеологической картине мира и в современных дискурсах разного типа (прежде всего в политическом и публицистическом, а также во взаимосвязанных с ними); особенности прагматической и коммуникативной характеристик идеологемы (аксиологические характеристики содержания идеологемы, специфика ее понимания и восприятия носителями языка и пр.).
Данная классификация – как и все немногие существующие – несовершенна и уязвима для критики (и мы это осознаем), но оправданна с точки зрения предпринимаемого нами исследования и в то же время дополняет и уточняет уже имеющиеся в научной литературе представления о типах идеологем.
