На исходе четвертого часа Буер вскочил с койки и бросился к зарешеченному окну. По лицу его ручьями стекал пот.

— Я не знаю, кто ты, — закричал он, — но убирайся отсюда, черт тебя возьми, и будь ты проклят! Убирайся, я тебе говорю!

А маленький человек на стуле, словно сыч, продолжал смотреть на Буера, спокойно пуская кольца табачного дыма в направлении обезумевшего от ярости узника.

Подозреваемый в убийстве бросился на свою койку и повернулся спиной к своему молчаливому мучителю. Инспектор Хенкок приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, как идут дела. Лангснер поспешно нацарапал несколько слов на клочке бумаги, скатал его шариком и щелчком послал записку Хенкоку, чтобы тот смог дотянуться до нее.

В записке было сказано: «Скоро он попадется, как рыба на крючок, не выходите в коридор».

Странная дуэль продолжалась еще сорок минут. Затем Буер медленно поднялся и сел на край постели, повернувшись лицом к Лангснеру. Лангснер ждал именно этого момента, добыча морально выдохлась, мозг был открыт для обследования.

Когда Лангснер вошел в кабинет инспектора Хенкока, последний взглянул на часы, отметив про себя, что прошло ровно пять часов с начала этого удивительного бдения у камеры преступника. Лангснер довольно ухмыльнулся.

— Есть результаты?!

— Конечно! Он мне мысленно рассказал, где спрятана винтовка. У меня в глазах ясная картина места, где она спрятана. Она в кустах в пятистах-шестистах футах от фермы, где совершено убийство. Дайте карандаш и бумагу.

Лангснер сел за стол Хенкока и нарисовал дом. Недалеко от дома находился кустарник. Между кустами и домом, посредине, росло дерево, а за кустами еще одно. Хотя Лангснер нарисовал только часть дома, но инспектор Хенкок отметил точность изображения, не упущено было даже своеобразное резное украшение карнизов.

— Дом белый с красными ставнями, — сказал Лангснер.

Это описание относилось к дому Буеров, а не их соседа-фермера, у которого украли винтовку.

Наступили уже сумерки, когда инспектор Хенкок, Лангснер и констебль Олсен оцепили ферму Буеров. Они сверились с чертежом и без труда определили место, где следовало искать. От дома ярдов на двести тянулось поле, за ним росли деревья и кустарник, как и нарисовал Лангснер.

— Вот это место! — воскликнул Лангснер. — Вот и кусты, где спрятана винтовка.

Лангснер побежал через поле, за ним следовали и полицейские. В мгновение ока Лангснер прочесал кусты, как бы изучая грунт. Вдруг он опустился на колени и начал копать мягкую глину обеими руками. Когда полицейские подбежали к нему, у него в руках уже была винтовка образца Энфилд, калибра 0,303.

Нечего и говорить, что Олсен и Хенкок были ошеломлены таким развитием событий. Но их радость была вскоре омрачена тем, что на винтовке не были обнаружены отпечатки пальцев Вернона Буера, и поэтому нельзя было прямо уличить преступника в причастности к убийству.

Инспектор Хенкок немедленно отправился в тюрьму и показал ошеломленному Буеру винтовку. Тот был потрясен, но продолжал сопротивляться. Он отказался признать оружие, утверждая, что видит винтовку в первый раз.

— Извини, сынок, — сказал Хенкок, — тебе она хорошо знакома. И нашли мы ее там, где ты спрятал, и именно твои отпечатки пальцев остались на ней.

Хенкок рассказал Буеру, как полиции удалось найти винтовку по рисунку Лангснера, поскольку мозг Буера передал Лангснеру изображение. Затем Буера доставили на место преступления. На глазах потрясенного и убитого горем отца заплаканных сестер Вернон Буер признался в совершенном убийстве. Он винил мать в том, что она разбила его любовь к молодой девушке из Маннвилла, возненавидел ее так, что решил убить, для чего и украл винтовку. Выстрел, которым он убил мать, привлек в дом Фреда, ставшего очередной жертвой. Уже выходя из дома, Вернон понял, что работники тоже все видели, — пришлось пристрелить и их. Затем Вернон вытер винтовку и спрятал в кустах, а потом позвонил доктору Хислипу.

За эту жестокую бойню Вернон Буер нашел свой конец на виселице. Лангснеру хорошо оплатили его странные услуги. Последний раз инспектор Хенкок слышал о нем незадолго до второй мировой войны.

В архивах канадской конной полиции хранится полная хронологическая запись расследования убийства на ферме Буеров и участие в этом деле Максимилиана Лангснера. Роль Лангснера хорошо освещалась в газетах благодаря инспектору Хенкоку, имевшему мужество довести до сведения общественности все, что касалось этого дела.

В номере газеты «Милуоки ньюс» (штат Висконсин) за 6 ноября 1935 года целая полоса была отведена заметке об ошеломляющих предсказаниях местного жителя Артура Прайса Робертса, сделанных им 18 октября того же года. Робертсу в то время было уже около 70 лет и он был знаменит как медиум-детектив. Робертс предупредил милуокскую полицию о надвигавшейся волне насилия в городе. Вот его слова: «Будет взорвано много бомб — работа динамитчиков! Я вижу, что взорвут два банка; может быть, здание муниципалитета. Будут взорваны полицейские участки. Затем произойдет большой взрыв к югу от реки (Меномони), и все прекратится!»

Робертс сделал эти предсказания в присутствии агента сыскной полиции Инглиша и других полицейских. Все они прекрасно знали о способностях Робертса. Поэтому были приняты дополнительные меры предосторожности и усилены наряды патрулей.

Через восемь дней после предсказания прогремел первый взрыв. Динамит разнес в щепки здание пригородного муниципалитета в Шорвуде. Погибли двое детей, десятки людей были ранены, начались пожары. 27 октября были взорваны два городских банка, и, как открытый вызов властям, взрывы потрясли два полицейских участка. Сбившаяся с ног полиция не имела никаких улик, беспомощные жители в страхе ожидали следующего удара.

Поскольку Робертс правильно предсказал все взрывы, вполне логично, что полиция обратилась к нему еще. Сыщик Инглиш и его начальство хотели знать, чего им следует ожидать.

— В воскресенье, четвертого ноября, произойдет большой взрыв к югу от реки Меномони. И все кончится.

Не может ли он опознать или описать организаторов этих актов насилия? Робертс извинился, но он мог сказать только то, что уже сказал.

Полицейские власти Милуоки послали целую армию полицейских в район Меномони. Все были вооружены и были отличными стрелками. Все получили инструкции — сначала стрелять, а потом спрашивать, если позволят обстоятельства. Террористов надо остановить во что бы то ни стало.

В полдень 4 ноября, в воскресенье, оглушительный взрыв потряс Милуоки. Жители за восемь миль услыхали его и выбежали посмотреть, что случилось.

Полиции пришлось кропотливо потрудиться, прежде чем удалось восстановить цепочку событий до шестого, заключительного, взрыва. Эпицентр пришелся на гараж, который был буквально стерт с лица земли. Тщательно собрали мешок кусков человеческих тел, разнесенных по нескольким кварталам. Кому принадлежали они? Злоумышленникам или жертвам?

Мало-помалу картина прояснилась. Хью Рутковский, 21 год, и его приятель Поль Човони, 19 лет, взлетели на воздух при закладке своей шестой адской машины, содержавшей 50 фунтов динамита. Очевидно, у них преждевременно сработал детонатор.

Таким образом, Робертс правильно предсказал всю серию взрывов, хотя последний, шестой, оказался случайным. Артур Робертс, или, как его прозвали, Док, родился в 1866 году в Денбае, в Уэльсе. В раннем детстве у него обнаружились удивительные способности отыскивать пропавших без вести людей или предметы, а также четко предсказывать надвигающиеся события. Всю жизнь он оставался малограмотным, так как боялся, что образование уничтожит его странные способности. По мере того как росла его слава, все больше людей обращались за помощью в маленькую контору Робертса. В течение 50 лет успех постоянно сопутствовал ему.

Однако не все дела Робертса зафиксированы на бумаге, поскольку во многих случаях он работал, соблюдая принцип строжайшей конфиденциальности. Один из таких случаев касался приговоренного к смертной казни убийцы по имени Игнац Потц из Чикаго. Родственники Потца обратились за помощью к Робертсу. Всего лишь за несколько часов до казни Потц получил сообщение о замене смертного приговора на пожизненное заключение — результат работы Робертса. Док представил доказательства, проливающие свет на некоторые мотивы убийства. Осужденный и сам свидетельствовал об этих мотивах, но суд отнесся к ним как к вымыслу, поскольку обвиняемый не мог обосновать свои показания.