– Нет уж, я никуда не пойду, пока не получу объяснений, – заявил он. – На каком основании вы хотите увести меня?

Агенты Специального отдела никогда не церемонятся. Они, схватив Герберта за локти, буквально вытолкали его из кабинета, удосужившись прихватить висящее на вешалке пальто. Мюллер совершенно не понимал, что вообще происходит. Его ведут под руки незнамо куда солдаты Специального отдела. Главное, что Герберт не мог понять: почему?

– Что вы себе позволяете?! – воскликнул он, пытаясь как-то вырваться. – Это произвол! Я честный подданный Канцлера, мне нечего бояться!

– Вот и не бойтесь, – ответили ему.

– По какому праву вы так со мной обращаетесь?! – не унимался Мюллер, когда на него направили дуло маузера и заявили: – Лучше молчите, Мюллер.

Это немного остудило пыл Герберта. Конечно, ему хотелось понять, почему с ним так обращаются, однако жизнь была ему дороже любопытства. Эти люди предупреждают только один раз. После они уже стреляют на поражение. Без вариантов. Поэтому Герберту оставалось только подчиниться. Когда все пятеро вошли в лифт, Мюллеру протянули пальто с приказом:

– Одевайтесь.

Герберт скрестил руки на груди.

– Я отказываюсь что-либо делать, пока мне не объяснят причину, почему вы… – снова начал он.

На этот раз Герберта замолчать заставил щелчок, означающий готовность к выстрелу. Ему в лоб почти упиралось дуло пистолета.

– Один раз предупреждаем, второй стреляем, – произнес агент ровным тоном. – С вами хотят поговорить, поэтому не заставляйте меня нажимать на курок и нарушать приказ.

Теперь уже дуло было слишком близко, и опасность тоже. Герберт медленно приподнял руки, с опаской глядя на агентов.

– Хорошо-хорошо. Ладно, – отрывисто говорил он. – Только уберите от меня оружие.

Под прицелом Герберт был вынужден надеть свое пальто. Он и его конвой направлялись явно на улицу. Мюллер вместе со всеми вынужден был сесть в машину с тонированными стеклами. Ему не нравилась вся ситуация целиком. Еще буквально десять минут назад он сидел у себя в офисе и спокойно пил кофе, когда совершенно внезапно явились эти четверо и увели его. Это больше было похоже на похищение! Мюллер никогда не думал, что он попадет в такое. Но, самое главное, почему это происходит? Он же ничего противозаконного не делал!

– Может вы мне, все-таки, объясните, что происходит, – начал Герберт, когда ему зажали рот рукой.

– Еще хоть слово, и я вас пристрелю, несмотря на приказ командования, – раздался голос. Теперь уже не такой спокойный – с нотками раздражения.

Герберт промычал что-то невнятное в ответ, когда ему снова вернули доступ кислорода. Однако буквально в следующий момент все вокруг него расплылось в стороны и слилось в огромное нечеткое пятно. Его лишили очков. Это уже было издевательством. Герберт не видел ничего вокруг себя: только размытые очертания – и паника Мюллера возрастала с каждой минутой. У него был весьма весомый повод для этого. Герберт попытался успокоиться. Он ровно сидел, держа руки по швам и стараясь не шуметь. Он полностью осознал, в какой ситуации находится. Каждое сказанное им слово может стать для него последним, а этого Мюллер не хотел.

Его везли в штаб Специального отдела, в этом Герберт был уверен. Когда-то он читал, что членам этой спецслужбы запрещено допрашивать людей. Ага, как же. И тут Герберта осенило, с чего его вдруг так скрутили. Быть может, его последнее публичное заявление насчет Альбена навело такой шум? Скорее всего, ведь это единственное, чем такая серая мышь, как Герберт, могла привлечь к себе внимание.

Мюллер почувствовал, что машина остановилась. Кое-как он вышел из машины, после чего агенты подхватили его под руки и повели за собой, поскольку Герберт без очков ничего не видел. Мюллер виду не показывал, но его сердце бешено колотилось. В этой ситуации Герберт мог предположить любой из возможных исходов, однако больше всего он боялся двух: тюремной камеры и выстрела в затылок без объяснения причин. У Мюллера был повод для страха.

Наконец, Герберта усадили на кресло. Мюллер осмотрелся. Хоть он почти ничего не видел, он заметил силуэт человека перед ним. Некоторое время они молчали, после чего Герберт спросил:

– Где я нахожусь?

– Оглядитесь вокруг, и вы поймете, – раздался голос ответ.

– Проблема в том, что у меня плохое зрение, и я ничего не вижу, поэтому я попросил бы ваших друзей вернуть мне очки, – попросил Мюллер, выставив вперед ладонь. В тот же момент у него в руках оказался его незаменимый аксессуар. Молодой политик надел очки, и мир вновь встал на свои места. Герберт находился в тускло освещенном кабинете. На стенах висели какие-то плакаты, графики и схемы. Перед Мюллером за столом сидел черноволосый человек в форме, как у тех агентов. Только у собеседника Герберта на плечах и воротнике виднелись нашивки. Шеф Специального отдела.

«Куда я попал? Уж не в гестапо ли?» – промелькнула мысль в голове у Герберта, однако была тут же отброшена.

– Я понятия не имею, где нахожусь, – заявил Мюллер. – Я не был здесь раньше. Но могу предположить, что это штаб Специального отдела

– Ваши предположения верны, – ответил шеф.

– Но зачем вы меня сюда привели? – спросил Герберт. – Насколько я знаю, ваша организация отслеживает дела различных партий…

– Именно поэтому вы сейчас сидите передо мной, герр Мюллер, – перебили его. – Ваше последнее заявление касательно Альбена фон Дитриха произвело настоящий фурор.

– Я так и знал, – прошептал Мюллер себе под нос.

– Однако вы слишком рьяно заявляли о его невиновности, – продолжал собеседник.

– Потому что это так, – заявил Герберт. – Альбен фон Дитрих не причастен к «Сопротивлению» никак. Тот, кто объявил его в розыск, я полагаю, питает личную неприязнь к нему!

– Вы будете удивлены, но приказ о его аресте отдал лично канцлер Кёниг.

Герберт устремил удивленный взгляд на собеседника. Неужели сам Канцлер решил убрать Альбена с политической арены?

– Сам Канцлер?! – ошарашенно переспросил Герберт.

– Именно, – ответил его собеседник, а затем перевел тему. – Вы так громогласно заявляете, что фон Дитрих невиновен, хотя данные подтвержденные. Отсюда отходят две версии, и первая версия говорит о том, что вы, герр Герберт Мюллер – его сообщник.

Сказав это, шеф оперся руками о стол и устремил грозный взгляд на Герберта. Тот оробел. Его пытаются записать в радикальную фракцию совершенно безосновательно, а он даже не может возразить, потому что его охватывает душащий страх! Герберт просто непонимающе смотрел на собеседника, не в состоянии сказать и слова.

– Вторая версия предполагает, что вы слепо доверяете этому фон Дитриху, совершенно не подозревая о его тайной жизни. Такое бывает в случаях, когда харизматичный лидер обирает вокруг себя толпу последователей и не дает, при этом, исчерпывающей информации о цели своих действий, – продолжил тот. – Однако вам придется в это поверить, ибо у нас есть доказательства.

– Доказательства? – пролепетал Герберт, придя в себя. – Какие могут быть доказательства того, чего нет?

Ответом на это явилась папка с файлами, переданная Герберту. В ней содержалось досье на Альбена, какие-то таблицы, графики, отчеты, приложенные к ним фотографии… Но больше всего поразили Мюллера переписки и записи телефонных звонков Альбена фон Дитриха. Получается, агенты Специального отдела нагло и бессовестно прослушивали все его разговоры и читали его письма! Мюллер был этим крайне возмущен. Слежка за гражданами нарушала одно из неприкосновенных прав человека – право на личную жизнь. Какие бы цели ни преследовались, это возбранялось.

Герберт поднял глаза на начальника штаба. В его взгляде читался упрек и недовольство.

– Вы следили за ним, подслушивая все разговоры, – произнес Мюллер. – Это незаконно, и вы сами это знаете.

– Это все ради благих целей, – заверили его.

– Ради абстрактных «благих целей» вы готовы переступить через непреложные права человека?! – теряя терпение, спросил Герберт. – Вспомните, в истории уже были подобные инциденты, и, как правило, ничем хорошим это не кончалось.