– У вас есть братья и сестры? – поинтересовалась Александра.

– Ну… был старший брат, – начал было Хенсель, когда Саша перебила его. – Был?

– Не будем о грустном, – предложил Лебнир. – Давайте поговорим о вас, милая дама.

Саша рассмеялась.

– У вас, немцев, что, традиция такая – в разговоре с девушкой говорить не о себе, а о ней? – спросила она.

Хенсель удивленно вскинул бровь.

– В каком смысле, у немцев? – поинтересовался он.

– Я только что была у вашего, то есть, твоего приятеля – господина фон Дитриха. Сначала он по моей просьбе рассказал в общих чертах про свою работу, после чего предложил поговорить обо мне, – пояснила Саша. – Как и… ты.

Лебнир несколько секунд молчал, после чего произнес:

– Ну, о себе мы уже все знаем, а о вас мы знаем мало, вот и пытаемся узнать о вас побольше. Но, пожалуйста, не рассказывайте все – в любой девушке должна быть загадка.

Сказав это, Хенсель улыбнулся уголком рта и подмигнул Саше. Та смущенно улыбнулась, а затем продолжила разговор:

– Кстати, господин Альбен очень красиво играет на скрипке.

Хенсель закивал.

– Полностью согласен. Это изумительно, – подтвердил он. – Бывало, сижу у него в гостях, и он начинает играть… Я даже не могу описать словами свое состояние. Какое-то странное умиротворение, спокойствие на душе появляется. Порой он так божественно играет, что музыка заставляет закрыть глаза и предаться своим мечтам, а там и не замечаешь, как засыпаешь. Спустя некоторое время просыпаешься в том же самом кресле, пледом сверху укрытый, и оказывается, что прошла уже пара часов.

Саша с интересом слушала Хенселя. Почему-то ей хотелось слушать его как можно чаще. В его голосе было что-то необычное, помимо акцента. Лебнир рассказывал обо всем с таким чувством, что невольно начинаешь представлять себе все, что он говорит, и хочется увидеть все это вживую.

– Скажите, Александра, вы любите ночной город? – спросил вдруг Хенсель, подвинувшись ближе к Саше.

– Очень люблю, – призналась та. – А ты?

– Я тоже, – ответил Хенсель. – У нас в Берлине такие чудесные ночи, особенно зимой. Вам нужно это увидеть. Ночью город засыпает. Идешь себе по пустынной улице в свете фонарей, никого не трогаешь, думаешь о своем. Шпрее замерзает. А ты идешь себе, никого нет вокруг, тишина и спокойствие. Поднимаешь голову – а там звезды… Так и хочется, порой, упасть на землю и лежать, уставившись в небо…

Александра мечтательно устремила взгляд в потолок.

– Знаешь, от одного только описания мне уже захотелось там побывать, – сказала она.

Хенсель подсел почти вплотную к девушке и, положив ей руки на плечи, предложил, глядя в глаза Саше:

– Хотите, я вас в Берлин увезу?

На мгновение Саша смутилась. Хенсель сидел слишком близко к ней. Для Александры было непривычно ощущать чьи-то руки на своих плечах. Почти что преданный взгляд Хенселя и его предложение говорили о том, что у молодого человека были весьма серьезные намерения.

– Я бы с радостью, – начала она, – но я не могу оставить брата здесь одного. Он же и так еле держится!

– Иван сильный, он справится со всеми трудностями, – заверил девушку Хенсель. – Он смотрит на все с улыбкой.

Тут взгляд Саши стал слегка обеспокоенным. Она устремила взгляд на Лебнира и спросила:

– Он тебе никогда не рассказывал свою историю?

– Вы имеете в виду вашу историю? – переспросил тот. – Ваше прошлое? Если да, то рассказывал.

Хенсель решил пока что промолчать насчет своих переживаний и чувств по этому поводу.

Саша опустила грустный взгляд в пол.

– В последнее время он часто грустит, когда думает, что его никто не видит. Он стал вспоминать то прошлое чаще, чем обычно. Ваня даже пытался глушить свою грусть водкой, но потом перестал, когда я его попросила этого не делать, – рассказала она. – Я очень беспокоюсь за него. Нет ничего более угнетающего для солдат, чем опечаленный командир.

– Ну-ну, не беспокойтесь так. Я поговорил с Иваном на эту тему. Он сказал, что ему стало лучше, – заверил девушку Хенсель, когда Александра его перебила:

– Я тоже говорила с ним несколько раз, и он отвечал то же самое. Он всегда так говорит. Он не хочет заставлять других волноваться, поэтому притворяется, что ему легче. Но это не так. Я это вижу. Я знаю, как выглядит и что чувствует человек, когда грустит, полагая, что никто этого не видит.

Русская красавица вздохнула. Хенсель сочувственно улыбнулся и погладил ее по волосам.

– Печаль вам не к лицу, милая дама, – произнес он.

– И еще, твоему товарищу нельзя возвращаться в Берлин, – напомнила Саша. – Если я правильно помню ваш разговор в первый день нашей встречи, господина Альбена могут тут же арестовать, как только он окажется на земле Германии.

Александра была права. Для Альбена не было сейчас места опаснее, чем родная страна. Хенсель, даже если бы очень хотел оказаться снова дома, не собирался ехать никуда без Альбена. И это уже не зависело от задания, которое ему дал Большой Босс – Альбен и Хенсель были незаменимы друг для друга, поэтому Хенсель не собирался переступать через годы дружбы с Альбеном, как бы ему ни нравилась Саша.

– Вы правы, – вздохнув, сказал Хенсель, а затем заявил. – Любовь любовью, но Альбен, уж простите, мне дороже.

Тут он резко замолчал и закрыл рот рукой. Нервно сглотнув, он слегка отодвинулся от девушки и повернулся к ней боком. Его ошарашенный взгляд лихорадочно бегал из стороны в сторону.

– Неужели я сказал это вслух… – эта мысль била его в висок.

Хенсель имел неосторожность так проговориться. Он пожелал бы надеяться, что Александра ничего особого не заметит, однако Лебнир чувствовал себя от этого не лучше. Он не знал, что ему теперь делать.

– Что ты сказал? – спросила Саша, но когда Хенсель повернулся к ней боком, обеспокоенно произнесла. – Хенсель, тебе нехорошо?

Через несколько секунд Лебнир почти что успокоился и снова повернулся к Саше.

– Все в порядке, – ответил писатель. – Это, так, мысли вслух.

Александра не сводила взгляд с Хенселя. Почему вдруг Хенсель так странно себя повел? Сашу это взволновало, однако она старалась не показывать виду.

– Ну, бывает, – пожав плечами, произнесла она.

Хенсель несколько секунд собирался с мыслями, после чего все-таки решился на отчаянный шаг. Он переплел пальцы в замок, после чего поднял глаза на Сашу.

– Александра, я вам должен кое-что сказать, кое-что важное, – начал он сбивающимся голосом. – Если вы обзовете меня последними словами и прикажете удалиться, я не посмею поднимать эту тему больше и перечить вам.

Александра удивленно посмотрела на Лебнира. Из уверенного в себе воодушевленного рассказчика он в один момент превратился во взволнованного загнанного человечка. Эта перемена показалась Саше довольно странной. Однако она решила дослушать Лебнира и не перебивать его.

– Я не знаю, как подступиться к этому, поэтому, думаю, будет проще, если я скажу все так, прямо, – продолжал Хенсель. Его сердце бешено колотилось. Казалось, каждое новое слово давалось ему с трудом. – Конечно, неделя – это слишком мало для такого заявления, но я хочу, чтобы вы знали: вы… мне очень… нравитесь, Александра.

Сказав это, Хенсель шумно выдохнул и опустил смущенный взгляд. Александра сидела, не в состоянии выговорить и слова. Она понравилась иностранцу, который чуть больше недели назад сюда прибыл. Теперь она поняла, почему так волнуется Хенсель – видимо, для него было большим трудом – решиться на такой шаг выражения своих чувств и эмоций. Но сама Саша слышала такое в свой адрес впервые, поэтому она не догадывалась, что можно сказать в ответ. Саша просто сидела и удивленными глазами смотрела на Хенселя, чей напряженный взгляд все так же был опущен в пол.

– Знаешь, я тоже считаю тебя довольно интересным собеседником, – наконец, произнесла Александра, подвигаясь ближе к Хенселю, и улыбнулась. – Я думаю, мы прекрасно поладим.

Лебнир повернул к ней голову. Во взгляде девушки читалась искренность ее слов. Детскость и открытость в этой душе еще не были загублены жестоким черствым миром. Саша была еще совсем девочкой. Хенсель видел перед собой добродушного ребенка с чистой душой, но такого беззащитного. Хоть Саша и росла под опекой Ивана, самостоятельно защитить себя она вряд ли бы смогла в этом мире. Поэтому Хенсель спешил поскорее сблизиться с ней, чтобы иметь возможность защитить ее.