Вскоре показался противник. Плотным строем, маскируясь нижним краем облачности, к линии фронта приближалось восемь самолетов ФВ-190. Ведущий группы решил атаковать их своей ударной группой — шестью машинами, используя внезапность, тоже из-под самой кромки облачности.
Ведущему прикрывающей четверки Василию Бондаренко приказал держаться в стороне. Противник не ожидал атаки здесь, на подходе к линии фронта, а плотный строй боевого порядка помешал ему предпринять маневр, чтобы уклониться от удара. В результате первой же атаки Бельскому удалось сбить ведущего, а остальные, сбрасывая бомбы куда попало, бросились врассыпную. Но наши летчики не отставали. От прицельного огня их загорелись и врезались в землю еще два самолета. Убедившись, что спастись бегством не удастся, гитлеровцы вступили в бой. В это время, услышав, наверное, по радио о завязавшейся схватке, со стороны линии фронта ринулись в атаку еще четыре «мессершмитта». Они явно рассчитывали на успех, так как знали, что наши самолеты связаны боем с «фоккерами». Но их стремительно перехватила четверка Василия Бондаренко. И вот уже объятые пламенем падают два «мессершмитта», два оставшихся пытаются уйти один, пикируя к земле, другой — набирая высоту. Бельский видит, как Бондаренко преследует уходящего в облако «мессера». Расстояние между ними резко сокращается. Успеет ли атаковать, пока тот не спрятался в облачности? Бондаренко открывает огонь, но силуэт «мессера» начинает расплываться в облаке, а затем и вовсе исчезает.
«Жаль. Опоздал малость», — подумал Бельский. И вдруг увидел, как, перевернувшись, вываливается из облака тот самый «мессершмитт». Еще несколько беспорядочных витков — и машина начинает распадаться на куски.
Не выдержав, он во весь голос кричит по радио:
— Замечательно, Бондаренко! Молодец, молодец, Василий!
Бой окончен. Результат — шесть сбитых фашистских самолетов. Наша группа потерь не имеет. Но, пожалуй, самое главное: «Фоккерам» не удалось сбросить бомбы на наши наступающие наземные войска. Этот бой стал решающим во взаимоотношениях Бельского с Бондаренко. Бондаренко выдержал в глазах Бельского экзамен на доверие, причем выдержал его с оценкой «отлично». Этот бой по-настоящему сроднил их. Неуклонно рос счет фашистских самолетов, сбитых Василием Бондаренко. За мужество, отвагу, проявленные в яростных воздушных схватках, Родина удостоила его звания Героя Советского Союза.
Однажды вечером, после разбора итогов боевых заданий, командир полка майор Лукьянов обращается к своему помощнику по воздушно-стрелковой службе:
— Бельский, тебе следовало бы немного отдохнуть от боевых заданий, да и рана на голове все еще не заживает… Полетишь в Староконстантинов с группой летчиков, оттуда перегонишь новые самолеты — пополнение боевых машин в полк.
Тот заупрямился:
— Поручите это задание кому-то другому, товарищ командир! От боевых вылетов я уже достаточно отдохнул на больничной кровати. Незажившая же рана меня ничуть не беспокоит. Я вполне здоров.
— Товарищ командир! — обратился присутствующий при этом разговоре заместитель командира полка по летной части Дмитрий Глинка. — Придется, наверное, за самолетами полететь мне. Там кто-то ухитряется снимать из кабин самолетов задние бронестекла, а ставить вместо них чугунные плиты. В тылу можно летать и с чугунными, а на фронте нужны бронестекла, в воздушных боях летчику необходим свободный обзор. Я попробую разобраться, чьи это проделки…
Майор Лукьянов согласился, чему Бельский был очень рад.
Утром 18 июля, когда машина с летчиками подъезжала к аэродрому, все увидели, как пошел на взлет самолет Ли-2. В нем было шесть наших летчиков во главе с дважды Героем Советского Союза Дмитрием Глинкой. Позже узнали, что там было еще двенадцать других военнослужащих. На глазах прибывших на аэродром летчиков самолет, едва оторвавшись от земли, заложив глубокий крен, резко пошел с набором высоты, а затем накренился на крыло. Перед самой землей летчик сумел задержать самолет в воздухе, убрав мгновенно крен. Кто-то из наблюдавших летчиков даже вскрикнул, увидев явное лихачество летчика на транспортном самолете, к тому же всем было понятно, что у него не совсем ладно с техникой пилотирования.
…Через несколько часов в полку узнали о трагедии. На маршруте перелета встретился туман. Особой серьезности для полета он не представлял: обычный утренний туман летом тонким покрывалом стелется над землей. В подобных случаях летчики ведут самолеты над туманом, поднимется только солнце над горизонтом, и разорвется покрывало тумана на отдельные хлопчатые лоскутья. Но, видно, летчик транспортного самолета не отличался элементарной дисциплинированностью: он вошел в туман и на бреющем полете несся над верхушками деревьев.
Возле Кременца Ли-2 врезался в холм, скрытый туманом. Из всех летящих на самолете невредимыми остались только два летчика, а о Дмитрии Глинке и Вячеславе Антоньеве сообщили, что те получили тяжелые ранения.
Вечером, сообщая летчикам полка эту неприятную историю, командир полка Лукьянов сказал, что теперь первым его заместителем вместо выбывшего Дмитрия Глинки назначается Иван Бельский.
…Наступление наземных войск продолжалось успешно. В прорывы, сделанные в обороне противника, — так называемый колтовский коридор — вливались все новые и новые механизированные части… В районе Брод окружена большая группировка войск противника.
«На Львов! На Вислу!» — с таким девизом продолжали наступать войска 1-го Украинского фронта, заканчивалось полное освобождение временно оккупированных фашистами земель н Украине. С сильным ожесточением продолжались и воздушные схватки, перемещаясь все дальше на запад.
Уже третий день базируется 100-й полк на аэродроме Лисьи Ямы. Даже им, видавшим виды авиаторам, непривычно называть эту небольшую поляну, петлей охваченную речушкой, аэродромом. Взлет с нее возможен только в одном направлении. Противоположный конец полосы упирается в речушку, за которой на холмах возвышаются величавые деревья. Это — государственная граница. За ней польская земля, покрытая большими лесными массивами. Заканчивался день. Техники сняли с самолетов капоты, проводят регламентные работы, а летчики готовятся к поездке в населенный пункт, где располагались на ночлег. В это время подъезжает машина комдива. Александр Иванович Покрышкин приглашает к себе летчиков и радостно сообщает, что передовой отряд наступающих наземных войск с ходу форсировал реку Вислу и захватил на западном берегу плацдарм южнее Сандомира.
— Вот, Бельский, поведешь сейчас туда группу. Надо поддержать дух наших наземных войск и, конечно, прикрыть их от удара противника с воздуха.
Все всматриваются в карты планшетов. Названный пункт — Сандомир — у самого края планшета.
— Товарищ полковник, — удивленно говорит Бельский, — это по прямой не меньше ста тридцати километров.
— Точно так, ровно сто тридцать, — ответил он.
— А как же с запасными аэродромами или площадками на случай вынужденной посадки? Ведь на карте — сплошной лес.
— Никаких данных нет. Будете действовать по обстановке. Через десять минут вылет. Готовь группу!
Поскольку, как уже сказано выше, самолеты первой эскадрильи, откуда формировалась группа Бельского, были раскапочены, пришлось брать машины из третьей, дежурившей эскадрильи. Бельский со своим напарником Григорием Патрушевым, а Михаил Петров — со Щепочкиным направились на стоянку эскадрильи и взяли первые попавшиеся самолеты. Уже в воздухе, установив по компасу заданный курс, Бельский внимательно просматривал на карте маршрут полета. Но и строго по маршруту, и близко от него по сторонам, куда ни смотри — одни сплошные массивы леса.
«Как же быть в случае вынужденной посадки? А если придется вести бой и кто-нибудь будет подбит, куда же садиться?» — мысленно рассуждал он.
Будто предчувствуя беду, Бельский бросил взгляд на приборную доску и с тревогой заметил, что стрелки приборов, контролирующих температурный режим мотора, плавно, но неудержимо ползут вправо. По опыту он знал: немедля надо садиться. Еще несколько секунд — и загорится мотор.
