— Вы готовы, Янов? — спросил Тревиз.

Пилорат поднял голову от книги.

— Вы имеете в виду — к прыжку, дружище?

— Да. К гиперпространственному прыжку.

Пилорат сглотнул.

— Но вы меня уверили, что в нем нет ничего неприятного. Я знаю, что бояться глупо, но мысль, что я уменьшусь до нематериального тахиона, который нельзя даже увидеть и определить...

— Ну, Янов, это же отличная вещь! Клянусь честью! Прыжком пользуются уже двадцать две тысячи лет, но я никогда не слышал хотя бы об одном роковом случае в гиперпространстве. Мы можем попасть из гиперпространства в неподходящее место, но тогда несчастный случай произойдет в космосе, а не в то время, когда мы состоим из тахионов.

— Мне кажется, что это небольшое утешение.

— Сказать по правде, я думал произвести прыжок, не сообщая вам, чтобы вы ничего не знали. Но потом решил, что вам необходимо пережить ощущение сознательно, увидеть, что ничего страшного нет, а потом забыть о нем.

— Ну, — с сомнением сказал Пилорат. — Полагаю, что вы правы, но, честно говоря, я не спешу совершать прыжок...

— Уверяю вас...

— Нет, нет, дружище, я полностью принимаю ваши уверения. Это просто... вы читали «Сэнтристл Мэтт»?

— Конечно. Я не малограмотный.

— Конечно, конечно. Не надо было и спрашивать. Так вы его помните?

— Я пока не страдаю амнезией.

— Мне кажется, у вас удивительный талант обижаться. Я только хотел сказать, что подумал об эпизоде, когда Сэнтристл и его друг Бен уходят от планеты 17 и теряются в космосе. Вспомнил о тех гипнотических сценах среди звезд, лениво двигающихся в глубокой тишине, в вечной неизменности, в... нельзя поверить в это, знаете ли. Мне это нравилось, я стремился к этому, но никогда реально не верил. Но теперь, когда уже привык, к космосу, познал его на опыте и... Это глупо, я знаю... но я не хочу отдаться ему. Как будто я — Сэнтристл...

— Я же — Бен, — сказал Тревиз с некоторым нетерпением.

— В какой-то мере. Небольшой разброс тусклых звезд, неподвижных, за исключением нашего солнца, конечно, которые должны сжиматься, но мы этого не видим. Галактика остается неизменной в своем туманном величии, космос молчалив, и мне не на что отвлечься...

— Кроме меня.

— Кроме вас. Но, дорогой мой Голан, разговаривать с вами о Земле и пытаться научить вас предыстории — тоже удовольствие. Я не хочу, чтобы этому тоже пришел конец.

— Его и не будет. Немедленно, во всяком случае. Вы же не предполагаете, что мы совершим прыжок и сразу окажемся на планете? Мы будем все еще в космосе, а прыжок вообще не займет времени. Возможно, пройдет неделя, прежде чем мы приземлимся на планете, так что успокойтесь.

— Под планетой вы, конечно, не подразумеваете Гею? Может быть, мы и близко не подойдем к Гее, когда вынырнем из прыжка.

— Я знаю, Янов, но мы будем в правильном секторе, если ваша информация справедлива. Если же нет — ну...

Пилорат печально покачал головой.

— Как мы попадем в нужный сектор, если не знаем координат Геи?

— Янов, представьте, что вы на Терминусе, и направляетесь в городок Агриропль, но не знаете, где он. Вам известно лишь, что он где-то на перешейке?

Пилорат помедлил, чувствуя, что от него ждут какого-то страшного ответа. Наконец прошептал:

— Полагаю, что спросил бы кого-нибудь.

— Точно! Что же еще вы можете сделать? Итак, вы готовы?

— Вы хотите сказать — сейчас? — Пилорат силился встать на ноги. Его приятное спокойное лицо стало почти встревоженным. — Что я должен делать? Сидеть? Стоять? Что?

— Со временем и пространством, Пилорат, вы ничего не сделаете. Вы просто пойдете со мной в мою комнату, где я могу пользоваться компьютером, и там можете сидеть, стоять или кувыркаться — как вам нравится. Я бы лично посоветовал, сесть перед видеоэкраном и ждать. Уверен, что вам будет весьма интересно. Пойдемте!

Они прошли по короткому коридору до комнаты Тревиза. Там Тревиз уселся за пульт.

— Не хотите ли вы сами все сделать, Янов? — неожиданно спросил он. — Я дам вам цифры, и вам останется только думать о них, все остальное сделает компьютер.

— Нет, спасибо, — ответил Пилорат, — компьютеру будет, наверное, как-то, не с руки работать со мной. Я знаю, вы скажете, что мне надо попрактиковаться, но я не верю, что из этого что-нибудь получится. Что-то тут связано с вашим мозгом, Тревиз...

— Не глупите...

— Нет, нет, этот компьютер как раз для вас. Вы с ним составляете единый организм. Если попытаюсь я, — нас будет двое: Янов Пилорат и компьютер. Это совсем другое дело.

— Смешно, — отшутился Тревиз, но в глубине души был польщен, и любовно коснулся компьютера кончиками пальцев.

— Я лучше подожду. Просто буду сидеть. — Он тревожно уставился в видеоэкран, на туманную Галактику с тонкой пылью тусклых звезд на переднем плане. — Дайте мне знать, когда это должно случиться. — И он медленно откинулся на спинку кресла, обхватив себя руками.

Тревиз улыбнулся, положив руки на упоры, и почувствовал мысленный союз.

С каждым днем это происходило все легче, доверительнее, и, хотя он и рассмеялся над словами Пилората, он и в самом деле ощущал связь с машиной.

Ему казалось, что почти не нужно сознательно думать о координатах. Компьютер как бы сам знал, чего хочет Тревиз, даже без сознательного процесса человеческого «думания». Он сам брал информацию из мозга Тревиза.

За две минуты до прыжка Тревиз сказал:

— Все хорошо, Янов. Осталось две минуты: 115, 110... следите за видеоэкраном.

Пилорат так и сделал, слегка сжав уголки рта и затаив дыхание.

Без какого-либо заметного движения, без видимого ощущения, вид на экране изменился. Звезды стали заметно плотнее, и Галактика исчезла.

— Что это? — вздрогнув, спросил Пилорат.

— Это? Вы вздрогнули, но зря: ничего же не почувствовали, признайтесь?

— Признаюсь.

— Так и есть. Судя по книгам, когда гиперпространственные путешествия были еще в новинку, у людей были неприятные ощущения, у некоторых кружилась голова, кого-то тошнило. Может, это была болезненная реакция психики, а может, и нет. Во всяком случае, в дальнейшем, при большем опыте и с лучшим оборудованием, эти ощущения исчезли. С компьютером вроде нашего, эффекты значительно ниже порога чувствительности. По крайней мере, я так думаю.