Кораблю с космической станции понадобился час, чтобы подойти к «Далекой Звезде» — для Тревиза этот час тянулся очень долго.

В нормальной ситуации Тревиз постарался бы дать сигнал и надеялся на ответ. Не получив его, он произвел бы уклоняющийся маневр.

Поскольку он не был вооружен, а ответа не могло быть, ему оставалось только ждать. Компьютер не отвечал ни на какие запросы о том, что было снаружи корабля.

Внутри, по крайней мере, все работало нормально. Жизнеобеспечивающие системы были в полном порядке, так что ему и Пилорату было вполне удобно.

Однако и это не помогало. Жизнь продолжалась, а неопределенность того, что происходило, изматывала. Тревиз с раздражением заметил, что Пилорат выглядит спокойным. В то время, как Тревиз не испытывал никакого аппетита, Пилорат, как назло, открыл банку с кусками цыпленка, подождал, пока она автоматически разогреется и теперь с аппетитом ел.

Тревиз сказал раздраженно:

— О, космос, Янов! Ведь воняет!

Пилорат испуганно взглянул на него и принюхался к банке.

— Пахнет, как обычно, Голан.

Тревиз тряхнул головой.

— Не обращайте внимания. Нервы взвинчены! Но возьмите вилку, иначе ваши пальцы будут целый день пахнуть цыпленком.

Пилорат с удивлением взглянул на свои пальцы.

— Простите! Я как-то не подумал; мои мысли были заняты другим.

Тревиз заметил не без ехидства:

— Наверное, вы гадаете, какой тип людей находится на приближающемся корабле? — и тут же устыдился, что он не так спокоен, как Пилорат. Он — ветеран флота (хотя он, конечно, никогда не бывал в сражениях), а Пилорат — историк, однако ведет себя мужественнее.

Пилорат попытался предположить:

— Наверное, возможно представить себе направление эволюции в условиях, отличных от земных. Возможностей может быть бесконечное множество. Во всяком случае, я могу сказать заранее, что они не бессмысленно жестокие, и будут обращаться с нами цивилизованно. Если бы это было не так, мы были бы уже мертвы.

— Вы, по крайней мере, можете еще рассуждать, Янов, друг мой, и еще можете быть спокойным. А мои нервы, похоже, пробиваются сквозь любые транквилизаторы, которые нам ввели. У меня необычное желание вскочить и бежать. Скоро ли придет этот проклятый корабль?

— Я человек пассивный, Голан, — сказал Пилорат. — Я всю жизнь просматривал записи, ожидая пополнить их другими. Сейчас я могу только ждать. Вы же — человек действия, и вам больно, когда действие невозможно.

Тревиз почувствовал, что его напряжение спадает. Он пробормотал:

— Я недооценил ваш здравый смысл, Янов.

— Нет, вы не недооценивали, — мирно возразил Пилорат, — но даже наивный ученый может иногда понять смысл жизни.

— И даже мудрейший политик может иногда промахнуться в этом.

— Я не говорил этого.

— Зато я говорю. Так что позвольте мне стать активным. Я еще могу наблюдать. Корабль подошел уже достаточно близко, и было заметно, что он выглядит примитивно. Если это продукт нечеловеческих мозгов и рук, он может казаться примитивным, хотя в действительности он просто создавался не для людей.

— Вы думаете, что это артефакт? — спросил Пилорат, слегка покраснев.

— Не могу сказать. Предполагаю, что артефакты, как бы они ни изменялись от культуры к культуре, никогда не могут быть пластичны, как продукт генетики.

— С вашей стороны это только догадка. Все мы знаем, что есть разные культуры, но мы не знаем разных видов разума, и поэтому не можем судить, насколько различны могут быть артефакты.

— Рыбы, дельфины, пингвины, головоногие, даже амбифлексы — все обтекаемой формы, так как вынуждены перемещаться в вязкой среде. Может быть, так и с артефактами?

— Щупальца головоногих и спиральные вибраторы амбифлексов, — ответил Пилорат, — резко отличаются друг от друга и от плавников, лап и ног позвоночных. Так может быть и с артефактами.

— Во всяком случае, — сказал Тревиз, — я чувствую себя лучше. Поговорите со мной о пустяках, Янов, успокойте мои нервы. Мы очень скоро узнаем, кто нас захватил. Корабль, кажется, неспособен состыковаться с нами, значит, с него перейдут по старомодному тросу — или нас принудят идти по нему — если только нелюди не пользуются какой-нибудь другой системой соединения.

— Корабль большой?

— Не имея возможности воспользоваться корабельным компьютером для определения расстояния радаром, мы не можем определить размер.

Перед «Далекой Звездой» зазмеилась струна троса. Тревиз подытожил:

— Люди там или нелюди, но они пользуются такими же приспособлениями, что и мы. Видимо, ничего, кроме троса, работать здесь не может.

— Можно было бы приспособить трубу, — сказал Пилорат, — или горизонтальную лестницу.

— Это все негибкие вещи. С ними было бы гораздо сложнее. Тут нужны одновременно и гибкость, и прочность.

Трос глухо стукнулся о «Далекую Звезду». Затем последовало обычное скольжение, до тех пор, пока корабли не уравняли скорости. Наконец, трос занял неподвижное положение относительно обоих кораблей.

В корпусе неизвестного корабля появилось отверстие и стало расширяться, как зрачок в глазу.

— Расширяющаяся диафрагма вместо скользящей панели, — пробормотал Тревиз.

— Нелюди?

— Не обязательно.

Возникла фигура.

Губы Пилората на секунду сжались, и он разочарованно сказал:

— Плохо. Человек.

— Не обязательно, — снова возразил Тревиз. — Мы видим только то, что у него пять выступающих частей. Это могут быть голова, руки и ноги, а могут и не быть. Подождем!

— Чего?

— Он движется более быстро и плавно, чем должен был бы. А!

— Что?

— Тут какая-то силовая установка. Это не ракетная техника, насколько я могу судить, но и не передвижение при помощи только рук. Но, все-таки, это не обязательно и человек.

Наконец раздался звук контакта. Тревиз сказал:

— Оно входит. У меня возникло желание схватить его, как только оно появится... — он сжал кулаки.

— Я думаю, что вам лучше расслабиться, — заметил Пилорат. — Оно может оказаться сильнее нас. Оно может контролировать наши мысли. Да и на том корабле наверняка есть и другие. Вам стоит подождать, пока мы не узнаем, что нам предстоит.