Демоны шарахались по углам и под колеса машины одновременно. Вязкое стекло луж рвалось под капотом. Стальные брызги бились в стекло и пронзали воздух. Алое и голубое пламя показывало свои языки из стен и асфальта. Мерцание воздуха крутило испепеляющие смерчи. Машина летела вперед. Волны Силы накатывали одна за другой.

– Скоро Святилище. – Вдруг заметил Ал и резко крутанул руль, разбив машину об осыпавшуюся стену какого-то дома. Треснуло и взорвалось наружу стекло. Передок машины был смят в гармошку.

Но Таи-ма ничего не почувствовала, как будто они мягко затормозили.

– Зачем…

– Так надо! Ночь требует буйства, понимаешь? Хотя бы раз в вечность…

И они вылезли из машины, пугая струящихся демонов. Девушку захватил какой-то странный водоворот эмоций, из которого было не вынырнуть.

– Вперед! Через двести метров – тайный вход в Святилище! Мы же не пойдем главным входом, да? – Смеялся Ал – и она смеялась ему в ответ.

Потом они бежали через горы разбитого асфальта и мусор, охваченный колдовским пламенем. Затем – завернули к очередному дому с провалами черных окон и обломками стальных стекол на асфальте. Забрались в дышащий струями вибраций подвал, и пошли вперед. Линии Силы освещали ей дорогу под ногами, а Ал и так знал куда идти. И видел. Спустя несколько мгновений или столетий они уже шли по коридорам Комплекс-Святилища-один, пугая редких Боевых Братьев и Рук. Впрочем, они служили здесь давно и привыкли к любым причудам Незримого Вождя. Еще через несколько единиц тягучего времени они уже были в личных апартаментах Вождя.

Незримый Вождь стоит, на мой взгляд, довольно глупо сжимая руку Таи-Ма посреди своих апартаментов. Наконец-то мне удается забороть его личность и вытеснить на время диалога. Все равно он ничего не запомнит. Эта Тень такая хилая. Энергии в ней так мало… Затхлость и тлен, короче говоря. Смотрю его глазами на Таи-Ма и понимаю, что с ней сейчас происходит аналогичный процесс. Боевой хомячок Незримого вождя исчезает и вместо него проявляется кто-то другой. Черты лица девушки сильно меняются и я узнаю смутно знакомое мне лицо. Странно сформулировал мысль, но по-другому – никак не смогу объяснить, даже самому себе.

Она смотрит на меня и ухмыляется, вырвав руку и усаживаясь на высокое кресло.

– Привет. Давно не виделись, товарищ…

– Не называй имен! – Вырывается у меня.

– Вот. Теперь я точно тебя узнала. Здесь, прямо вот так вот, вот так сразу – именно ты. Старый параноик. – Ухмылка расползается на все ее лицо.

– Я тебя плохо помню. – Жму плечами. – Точнее, хорошо знаю, но плохо помню. Ты…

– Алуайа. – Смотрит она на меня в упор, прожигая светящимися глазами.

Я тяжело вздыхаю. Я вспоминаю кто она. И сколько она была со мной. И в каких ипостасях. Точнее, я помнил это и раньше, однако только сейчас связал клубок спутанной памяти воедино с восседающей напротив меня девушкой.

– Узнал? – Смеется она. – Как ты меня достал, честно говоря. При том, я давала тебе клятву. И я ее не нарушу. Не могу. Не хочу. Не буду. Хотя ты редкостный ублюдок, знаешь ли.

– Знаю. – Улыбаюсь я. – Стараюсь быть хорошим.

– Вот когда ты пытаешься быть хорошим – наступает полная… Хм… Ахинея. – Качает она головой, резко посерьезнев. – Лучше будь таким, какой ты есть. И тогда хорошего будет больше.

– Ладно. – Приподнимаю ладони. – Я рад тебя видеть. И, кстати, куда ты делась, а? В Реальности?

– Ушла. На время. Знаешь – надоело в таком образе пребывать в этой самой Реальности. – Девушка задумалась. – Вернусь. К сожалению, опять в подобном последнему образу. Дьявол! – Она злобно кинула бокал со столика в стену. – Ужас! Не хочу опять в таком виде жить в Реальности! Когда ты мне наконец тело дашь нормальное?! – Взрыв ее ярости, после веселья, ошеломил меня. – Старый маразматик ты!

– Тихо, Алуайа, тихо! – Я поднялся на ноги, глядя на нее. – Я сам. Не могу. До конца. Ты знаешь… Не попрекай.

– Если бы не твоя тупость!

– Не надо! Я сделал единственное что мог – тогда! Или бы мы уже… – Я задыхаюсь, сам чувствуя резкий приступ гнева.

Наступает тишина. Мы оба молчим. Проходит минута за минутой. Смотрим друг на друга. Успокаиваемся. Вдруг я ощущаю дрожание воздуха.

– Алуайа… Мир? – Улыбаюсь.

– Конечно. – Примирительно кивает.

– Время на исходе. Выкинет скоро. Зачем ты меня позвала? Кроме того, что очень соскучилась? – Змеей на лице застывает полуулыбка-полуусмешка.

– Гад ты. А зачем… – Она вновь замолкает и неожиданно вскидывает голову, глядя мне в глаза. – Тебе предстоит тяжелая схватка.

– Я знаю. И? – Тороплю ее я, чувствуя как рисунок Тени вокруг меня начинает уже ощутимо, «на глаз», вибрировать и пытаться выпихнуть меня из себя.

– Кстати. Вернуться я смогу через полгода-год в предыдущем облике. Не упусти и не пропусти, слышишь, сволочь? – Глядя на меня, спрашивает она. Уже тоже торопясь. Ее начало сильно крутить, выгибая черты лица.

– Понял. Запишу. Жду. – Быстро киваю. – А теперь о сути.

– Так вот. Тяжелая схватка и тебе придется туго. Я знаю твою гордыню, но это правда. Потому что на этот раз я уловила в Тенях след жесткой угрозы. Для тебя. Да, это не Он. Там все в порядке. Ты великолепно умеешь стирать без остатка по всем фронтам. – Она переводит дух. – Сейчас же твоя проблема в…

И мир взрывается.

Салют.

Вижу. Осязаю. Слышу. Огонь. Холод. Треск.

Алуайа исчезает мгновенно. Меня выталкивает дольше.

Но ведь рано! Я мог еще удержать!

Боль. Спина. Щеки. И даже запястья. Текущая ртуть. Комья расплавленного металла. Пылающая Бездна.

Уйди, собака страшная! Рвусь. Атака настигла мое физическое тело прямо в решающий момент. Совпадение ли это? И если да – полный аут. Раскаленный металл встает перед моим лицом. Холод горящей Бездны окружает меня. Вырваться! Не думать! Ни о чем! Жить! Вашу мать, жить!

Захлебываюсь кровью, судорожно выдыхая воздух. Перед глазами покачивающаяся чернота. Это уже глаза. Да, это уже видят глаза, которые выламывает от боли. Они лезут из орбит. А изо рта на ковер тонкой струйкой сочится кровь. Ножка кресла видится перед чуть-чуть сфокусировавшимся зрением. Прямо у лба. Лоб тоже ломит от боли. И виски. И затылок. И все тело.

Напрягаю мышцы, пытаясь приподняться и хищный оскал боли накрывает мою измученную тушку с головой, погружая в океан страдания.

– Мать вашу! – Рывком поднимаюсь. Не обращая внимания на распускающийся цветок огненного мучения во всем теле.

И падаю в кресло, успевая в процессе метко плюнуть в пепельницу кровяным сгустком. Вот это, конечно же, точно Реальность! И проверять ничего не надо. Голова еще плохо держится и я тупо смотрю на плед, накинутый на сидение. Испускаю очередное ругательство: весь плед измят (что ладно) и покрыт красными каплями (что ужасно). Как я это все отмою, а?

Провожу рукой по лицу. Подбородок в крови. Нос также. Щеки в уже застывших потеках. Скашиваю глаза вижу прядь волос, свисающую с виска – и там уже застывшая кровь, превратившая прядь в сосульку.

Уже громко, не обращая внимания на боль в голосовых связках, ору ругательство на всю комнату. Думаю и добавляю еще и еще. Для усиления эффекта своего отношения к происходящему еще и бью кулаком по брыльцу (кажется так это называется?) кресла. Заорав еще больше от пронзившей руку боли. Отбил пока еще и так слабую руку!

Проругавшись, чувствую себя усталым, но приходящим в норму. Сам не замечая того, привычно беру с пола клинок, наклонившись за ним и пока еще с трудом разгибаясь. Полосую по мизинцу. Нормальный эффект. Реальность.

Не вставая со своего обляпанного кровью трона (усмехаюсь), тянусь за сигаретой и пепельницей, ставя вторую себе на колени, а первой запихивая себе между губ. Щелчок зажигалки, судорожно извлеченной из кармана. Глубокая затяжка. Еще одна и еще. Сердце бешено подпрыгивает, несется галопом, а потом успокаивается и начинает биться уже как надо.