— Мотану-ка я за ней прямо сейчас, — объявил он. — Мне кажется, теперь я ее уговорю. Хватит ей болтаться без нас.
— Хорошая идея, жилье есть.
Все, что касалось жилья, было приятной правдой. Макарону выстроили дом. Один на плану. По собственному проекту аксакала — с камином и высокими потолками. На окраине Крупский-айленда, почти в лесу. Макарону достался участок в ряду домов работников вагонного завода, которые тупо брали на предприятии ядовито-зеленую охру и покрывали ею дома. Макарон, не ведая об устоях, выкрасил свой терем в ярко-желтый цвет. Соседи прозвали его эксцентриком.
Макарон не мог жить без солнца, поэтому первое, что он купил из мебели, — солярий. Когда этот белоснежный гробик вносили в дом, соседей охватил столбняк. Вечером Макарон влез в аппарат примерить и опробовать. Лег, включил лампу и принялся ловить кайф. Вдруг крышка гроба открылась, и Макарона начали молотить черенками лопат, пытаясь проткнуть. Руководила атакой тетя Паня.
— Ах, ты, сука зубатая! — приговаривала она. — Щас мы тебя по рогам!
Чисто человеческий вопль Макарона отсрочил кончину. Так познакомились с тетей Паней. А потом и подружились.
— Вы тут за собакой присмотрите, а я мигом, — бросил друзьям Макарон, выходя из «Chrysler» у вокзала. — Хочу стать женатым до безобразия.
И отправился за Лопатой.
По уложению Платьева, кандидатов в губернаторы от действующей власти было шестеро. «Чтобы обеспечить альтернативные выборы, — заявил он через СМИ, — и подлинно свободное волеизвержение на основе всеобщего и равного избирательного права». Но на самом деле люди Платьева шли по двум причинам — чтобы растащить голоса и получить иммунитет. Уже на этапе регистрации не обошлось без потерь. Несмотря на расположение комиссии, один кандидат не прошел люстрацию по моральному цензу, а второй — по цензу грамотности. Оставшиеся четверо двигались единым блоком. Платьев — на второй срок, а три его подставки — учитель, ветеринар и известный в регионе товаровед со стажем — для ассортимента и фона. Все четверо походили на биржевых игроков, промотавших активы трастовой компании, и даже не оттеняли друг друга. Не исключалась версия, что они наберут равное количество голосов и примутся управлять областью по системе сутки — трое. Перед ними стояла суперзадача — избраться тайно от электората, которого они боялись как черт ладана.
Город был увешан плакатами. Параллельно им творческие союзы вывесили у Доски почета портрет Пушкина навстречу 200-летию со дня рождения поэта.
— Этот, наверное, по партийным спискам идет, — предположил никуда не спешащий прохожий.
— Да нет, думаю, по одномандатному, — возразил ему первый встречный. — Дядька видный.
Консистория Платьева располагалась в элитной бане. Туда стекалась информация, там проводились трибутные комиции и стряпались рейтинги. Предбанник штаба тоже пестрел изображениями Платьева, но одетого. Умеренная температура в парилке позволяла привлекать к обсуждению предвыборных проблем широкий спектр специалистов. В групповых помывках принимали участие все фидуциары — прокурор, Авторитет, мэр с заместителем, Додекаэдр, Фоминат, Шабада, Мошнак, Шимингуэй, Фаддей и Альберт Смирный.
— Есть смысл расшить программу прямо сейчас, — открыл летучку Платьев. — Сколько у нас лежачего электората?
— Тысяч семьдесят.
— Срок назад, я помню, было двадцать.
— Работаем, — сказал человек от органов.
— А психов сколько?
— Две с половиной буйных и шесть тихих.
— Кто возьмется отвечать за передвижные урны?
— Давайте я, — вызвался Фаддей.
— Так, а в приходах? Товарищ Шабада, сколько под вами ревнительных верующих?
— Тысяч двадцать — двадцать пять, — доложил владыка.
— Маловато. Раньше за семьдесят улетало.
— Отлучили многих за неуплату.
— Ну ладно, Капитон Иванович перечислит по десятке за голос.
Шабада провел по бороде сложенными ладонями.
— Так, теперь СИЗО, — продолжил губернатор.
— Тридцать тысяч, — доложил прокурор.
— Хорошо, — сказал Платьев, — раньше и десяти не набирали.
— Работаем.
— Итак, сто двадцать — сто тридцать тысяч у нас гарантировано. Теперь по рискам — пенсионеры и бюджетники. Что у нас с ними?
— Отставание по зарплате шесть месяцев, — доложил человек от органов.
— Срочно наскрести половину и законсервировать, — записал себе в книжку Платьев. — Выплатить за три дня до срока. А остальное, когда выберут.
— Может, пораньше, а то рейтинги не дотянем, — предупредил Додекаэдр.
— Хорошо, давайте за неделю. Сколько можно набрать по открепительным талонам?
— Пять — шесть тысяч, не больше, — сообщил прокурор. — Иначе при проверке бросится в глаза. Это устоявшаяся величина.
— Не бросится. Доведите до пятнадцати. Тогда шестьдесят процентов у нас в кармане. Бюллетеней надо будет выпустить как минимум вдвое больше, сказал Платьев и посмотрел на Альберта Смирного.
— Избирком заказал только норму, — доложил начальник типографии.
— Мы заказываем еще столько же, — повелительным тоном произнес Платьев и, обратившись к Мошнаку, досказал мысль: — Капитон Иванович, оплатите недостающее.
— Учтем.
— Неплохо бы это сделать завтра, — предложил Платьев. — Чтобы товарищ Смирный не запел нам про бумагу да про краску перед самыми выборами.
— Как скажете.
— И еще: кто-то должен подобрать людей в комиссии на местах. Чтобы проставили по второму крестику. Да чтоб у каждого по набору ручек имелось. А то работают одним цветом! И не переусердствовать. По два-три надо оставить реальных, чтоб демократично получилось. А то наблюдатели понаедут — не открутишься.
— Люди подобраны по всем районам, — доложил человек от органов.
— Я понимаю. Чем лучше готовишься, тем больше проколов. Кто займется передислокацией? Попросите у новгородцев взаймы пять — семь тысяч военных.
— Без постановки в известность Главнокомандующего разрешается передислокация не более трех тысяч, — уточнил человек от органов.
— А вы договоритесь. Ввиду исключительности случая!
— Попробуем.
— А теперь решайте, — обратился Платьев взглядом по очереди к каждому из участников собрания, — кто и что будет делать конкретно. Начнем с радио. Товарищ Огурцов, прошу.
Семенной огурец на каблуках задумался. К планерке он был не готов ввиду абсолютного отсутствия идей. Он не умел организовывать передачи по-большому.
— Мы устроим дебаты, — ляпнул он первое, что пришло в голову.
— Годится. Теперь газеты.
— У нас есть план, — всполошился Асбест Валерианович. — Мы затеем перепалку между «Cменой» и «Губернской правдой». Сделаем отвлекающий маневр. Я буду нападать на «Лишенца», — сказал Шимингуэй, — а Фаддей пусть защищает его. Чтобы в споре родить истину следующего содержания: проходимцы, ступившие на газетную тропу, должны маяться в КПЗ, а не дурью!
Шутка несколько оживила сборище.
— Ясно. Ну, а конкретно что будем делать с ними? — обратился Платьев к человеку от органов. — Есть какие-нибудь предложения?
— Их надо на чем-то поймать, — придумал тот, перелистывая заведенную на «Лишенца» папочку.
— Мы пытались, — признался Додекаэдр. — Работают по закону, не подкопаешься. Их кто-то грамотно ведет. Они уже на пяти языках выходят. Нам удалось устроить прокол с финнами, а вот китайцы, несмотря на все наши усилия, — на подходе.
Губернатор непонимающе посмотрел на мэра.
— Какие китайцы?
— Мы недавно побратались с Инкоу, — виновато опустил глаза надомник.
— На кой ляд вам это нужно? — удивился Платьев.
— Обещали гуманитарную помощь, — оправдывался мэр.
— Вам что, жрать нечего? Упали вам эти города! Какой от них прок?! Только информация растекается! Этот «Лишенец» проходит как сквозь пальцы!
— А что если вырубить электричество у них в цехе? — придумал Додекаэдр.
— Они установили дизель-генератор, — пояснил человек от органов.
— А если в «унитазе»?
— Пробовали, — сказал мэр.