— Грамотно рассуждаешь, паренек, — одобрил Орехов. — Но «Fordом» тут уже не обойтись.

— Наоборот, — сообщил Артамонов, — капиталисты будут нас самих умолять взять тачку за то, что мы пообещаем купить их печатный станок.

— Тогда и Воловича придется толкать дальше — на Папу Римского! сказал Орехов.

— Не говори, — согласился Макарон.

— В старину, при развитом социализме, чтобы затеять дело, надо было ждать, когда решающий год пятилетки перейдет в определяющий и дальше — в завершающий. Теперь стало гораздо удобнее — поехал на выставку в Сокольники и пристраивайся к любой проблеме, — довел идею до логического завершения Артамонов.

На подступах к выставочному комплексу в Сокольниках клиентов отлавливали менеджеры и затаскивали к своим стендам. Компанию во главе с Макароном выпасла бойкая девушка в национальном швейцарском наряде и всучила визитки, на которых двойным миттелем было выведено: «Любовь Шейкина уличная торговка поношенными печатными машинами WIFAG башенного построения».

— Ну что ж, WIFAG так WIFAG, — сказал Артамонов. — Для начала неплохо.

Шейкина потащила гоп-компанию к своему прилавку.

— А это — господин Маругг, — повела она рукой в сторону серьезного дяди с жестким лицом. — Представитель фирмы WIFAG из Берна.

— Интересное слово — WIFAG, — заметил Макарон, — почти как на фиг.

— Что такое полифаг, знаю, а вот про WIFAG впервые слышу, — бичевал себя Толкачев.

— Просим посетить наш стенд, — пригласил Маругг плавным жестом.

— Конечно, посетим, — согласился Артамонов. — Какие вопросы? Но при условии, что вы безоговорочно сбросите миллион.

— Предложение смелое, мы подумаем, — не стал никого никуда посылать сразу господин Маругг. — Чувствуется, что Россия еще не усохла.

— Да, есть еще ягоды в ягодицах, — согласился с ним Макарон стандартным выражением.

— У нас есть одна неплохая машина, — заговорил о деле господин Маругг. — Правда, она была в употреблении, но специально для вас мы ее восстановим.

— Не надо ничего делать специально для нас, — предупредил Артамонов. — Я по опыту знаю, что это дороже.

— А где ваша машина, херр Маругг? — оглянулся вокруг Макарон. Кругом одни буклеты.

— Видите ли, она весит двести тонн, и…

— Двести тонн? Ты подумай!

— Давайте так, — упорядочил движение покупателей Орехов. — Сегодня временно исполняющим обязанности ублюдка буду я. — И, обратившись к продавцам, произнес: — Чтобы в дальнейшем не вышло недоразумений, мы хотели бы вас предупредить… — От загадочности, с которой был заявлен текст, затихла даже Шейкина, тараторившая без умолку. На нее испытующе уставился херр Маругг и тоже затих. — Мы бы хотели вас предупредить, — повторил Орехов. — Никаких предоплат! У нас это не принято. Еще с лотереи повелось. Макарон не даст соврать.

— Не дам, — сказал Макарон.

— Дело в том, — оживился и начал взвинчивать цену Маругг, — WIFAG в печатной жизни — все равно, что «Rolls-royse» — в автомобильной.

— Никто не спорит, — согласился Артамонов, — но «Rolls-royse» продают в кредит, не так ли? Так чем вы хуже? Тем более, что машина ваша seconde hand.

— А как насчет окупаемости? — полез вглубь проблемы Маругг. — Вы наберете заказов?

— Окупаемость будет, какая скажете, — успокоил его Артамонов. Орехов подгонит проект под любой срок.

— В таком случае мы хотели бы пригласить вас в Швейцарию, — сказал Маругг. — Для осмотра машины конкретно на месте.

— А что на нее смотреть? — cказал Макарон. — Привозите, мы разберемся.

— Он шутит, — вежливо объяснился Артамонов. — Присылайте приглашение, мы рассмотрим.

По завершении переговоров Орехов засвистел мелодию из «Марбургских зонтиков».

За деньгами на дорожные расходы, кроме как к Мошнаку, идти было некуда. А он словно ждал этого.

— Верните транш! — взмолился банкир. — А то я не разовьюсь.

— Может, проведем конверсию займа? — изловчился Артамонов. — Или хотя бы усечем проценты.

— Как это?

— Заменим одни облигации на другие.

— Только деньги! — простонал Мошнак.

— За ними и едем! — вытянулся в струнку Макарон. — И, как только вернемся с мешком, сразу к вам. Кстати, у вас не найдется стопки «зелени», а то нам в Швейцарию ехать?

— Могу дать концы в Цюрихе.

— Извините, не понял.

— Придете на рынок в Цюрихе и станете у входа. Туда явится старуха Мошнаковская, ей вы и предложите все оптом.

— Что все? — не въехал Орехов.

— Да что хотите! Наберите в «Подарках» копеечной мишуры с русским душком — гжель, хохлома.

— Это все по-немецки надо сказать?

— По-русски. Мошнаковская приходит туда каждый уик-энд.

— А вдруг не придет?

— Придет, она приходит уже в третьем поколении, — успокоил ходоков Мошнак. — Все эмигранты по выходным ходят на рынок. Я всякий раз сбрасываю ей товар.

— А в Берне у вас нет концов? — спросил Макарон.

Вскоре действительно пришлось выехать в Швейцарию.

Джентльменский набор для встреч на любом уровне у компании был один и тот же: стопка газет, заштопанная картина Давликана с козой и «Тверская горькая» в берестяном футляре. Действовало безотказно, на все эти аргументы возразить было невозможно. После вываливания их на стол оставалось обменяться дежурными фразами.

В поездку в качестве эксперта прихватили Толкачева и, чтобы не допустить юридических проколов, остеохондрозного Нидворая.

— Ты что, на холодную войну собрался? — спросил у него Макарон, возглавлявший делегацию. — Разоделся в меха, как оленевод!

— Люто здесь, — поежился Нидворай.

— Тебе полезно бывать на морозе, а то подшерсток не вырастет! пристыдил его Макарон, поправив плащ-паталатку.

Как выяснилось, Нидворай дрожал не зря — сразу из аэропорта принимающая сторона повезла покупателей в горы и с такой прытью бросилась демонстрировать пейзажи, будто хотела сбыть не поношенную машину, а Женевское озеро с Альпами в придачу.

— Тригональная сингония, — произнес Макарон, оценивая просторы.

— Переводить? — cпросила Люба.

— Если сможешь. И добавь, что горы староваты — процесс высаливания пород зашел дальше некуда.

— Вершины покрываются снежными шапками, — отвечал ничего не понимающий Маругг.

— К сожалению, шапок не хватает, — не давал ему оторваться Макарон.

Потом группу затащили в сувенирный ларек, где из уважения к хозяевам пришлось скупить многолезвийные красные швейцарские ножики, да еще выгравировать на них свои фамилии.

— Очень правильно, — поощрил херр Маругг столь неприкрытый поступок гостей. — Эти ножи стоят на вооружении нашей армии, — раскрыл он секретные сведения. — Каждому новобранцу страна вручает нож. На них держится весь пафос службы. Швейцарские офицеры запаса ежегодно проходят переподготовку, автоматы — у них дома, армия мобилизуется по первому свистку. У нас самая правильная горная артиллерия, поэтому к нам не сунулся Гитлер.

Макарон размяк от поэзии Маругга и повел стрельбу с закрытых огневых позиций.

— Переведи, Любочка, — сказал он, — что Гитлер к ним не сунулся потому, что сунулся к нам. Это я говорю как русский офицер в отставке, отслуживший двадцать пять лет в песках среди фельдшеров!

Любочка перевела.

— Кстати, о Гитлере и о синхронном переводе, — сделал небольшое отступление Макарон. — Когда мы куковали в Кушке, по телеку показывали «Семнадцать мгновений весны». И знаете, как они там у себя в каганате переводили официальные фашистские приветствия «Хайль, Гитлер!» и «Зиг хайль!»?

— Как? — вытянулась вперед Любаша.

— Салям алейкум, Гитлер! И — малейкум ассалам! — выбросил вперед руку Макарон. — Вокруг бойня, а синхронист с экрана соловьиные трели разводит: «Салям алейкум, Гитлер!» — «Малейкум ассалам!» — «Салям алейкум!» — «Малейкум ассалам!».

— Да вы что?! — не поверила Макарону торговка.

— Артамонов не даст соврать.

— Не дам, — сказал Артамонов.

— Вот так и ты, Любаша. Швейцарцы пытаются объявить нам индульт, а ты с ними: «Салям алейкум! Салям алейкум!»