Фазендейро слушал, свертывая сигарету из нарезанного табачного жгута и высушенного листа кукурузы, живые глаза его время от времени впивались в лицо Муйдиньо, словно полковник хотел узнать, насколько тот искренен.

— Вы заслуживаете большого уважения… Многие из тех, кто приезжает сюда, помышляют лишь о том, чтобы заработать побольше денег. Вы же думаете о нуждах края. Жалко, что вы не женаты.

— Почему, полковник? — Мундиньо взял графин и налил Брандану еще одну рюмку.

— Вы меня извините… Тонкая штука этот ваш ликер. Но, откровенно говоря, я предпочитаю кашасу… А ликер обманчив: пахучий, сладкий, кажется дамским напитком. А пьянит, собака, так, что голову теряешь. Кашасу сразу чувствуешь, уж она не обманет.

Мундиньо вытащил из шкафа бутылку кашасы.

— Как вам угодно, полковник. Но почему я должен быть женат?

— Если вы позволите, я дам вам совет: женитесь на здешней девушке, на дочери какого-нибудь полковника. Не подумайте, что я вам предлагаю свою: у меня все трое замужем, и я, слава богу, неплохо их устроил. Но и здесь, и в Итабуне еще много девушек на выданье. Зато тогда все убедятся, что вы у нас не проездом и что приехали не ради наживы.

— Брак — дело серьезное, полковник. Сначала надо найти женщину, о которой мечтаешь, ведь брак родится из любви.

— Или из необходимости, не так ли? На плантациях работник женится хоть на пне, лишь бы на нем была юбка, ему нужна женщина в доме, с которой он мог бы спать и разговаривать. Вы себе и не представляете, что значит иметь жену. Это помогает даже в политике. Жена рожает нам детей, благодаря жене нас больше уважают. А для остального есть на свете содержанки…

Мундиньо рассмеялся.

— Вы, полковник, хотите заставить меня заплатить слишком дорогую цену за выборы. Если успех будет зависеть от моей женитьбы, то заранее предупреждаю, боюсь проиграть. Я не хочу, победы таким путем, полковник. Я хочу, чтобы победила моя программа.

И Мундиньо, как он это делал уже неоднократно, завел речь о проблемах района, наметил пути к их разрешению и с заразительным энтузиазмом нарисовал волнующие перспективы.

— Вы абсолютно правы. Все, что вы говорите, — святая истина, ваши слова можно занести на скрижали. Кто станет вам возражать? — Полковник уставился в землю. Сколько раз он чувствовал себя обиженным Бастосами, из-за которых был вынужден прозябать в провинции. — Если ильеусцы рассудят разумно, вы победите. Но не уверен, признает ли вас правительство, это уже другая сторона дела…

Мундиньо улыбнулся, решив, что убедил полковника.

— Впрочем, имеется еще одно обстоятельство: хотя ваше дело и правое, но у полковника Рамиро большие связи, много родственников и кумовьев, которые всегда голосуют за него. Вы меня простите, но почему бы вам не поладить с ним?

— Что значит поладить, полковник?

— А если вам объединиться? У вас есть голова на плечах и свой взгляд на вещи, а у него авторитет и избиратели. Кроме того, у него красивая внучка, вы с ней не знакомы? Вторая-то — еще совсем девочка… Дочки доктора Алфредо.

Мундиньо, стараясь не терять терпения, возразил:

— Речь не об этом, полковник. Я настроен определенным образом, вы знаете мои идеи. Полковник Рамиро думает иначе, для него управлять — это значит мостить улицы и озеленять город. Я не вижу возможностей к соглашению. Я уже изложил вам свою программу. Не для себя прошу я вашего голоса, а для Ильеуса, для прогресса района какао.

Фазендейро почесал взлохмаченную голову.

— Я приехал сюда продать какао, сеньор Мундиньо, я его выгодно продал и доволен. Доволен также беседою с вами, теперь я знаю ваш образ мыслей. — Он пристально смотрел на экспортера. — За Рамиро я голосую добрых двадцать лет, хотя во время борьбы за землю мне его помощь не понадобилась. Когда я приехал в Рио-до-Брасо, там еще никого не было, те, кто появились позднее, были просто мелкие мошенники, и я справился с ними без посторонней помощи. Но я привык голосовать за Рамиро, он мне никогда не причинял вреда. Один раз меня было тронули, так он встал на мою сторону.

Мундиньо хотел что-то сказать, но полковник жестом остановил его:

— Я вам ничего не обещаю, так как делаю это только тогда, когда твердо решил выполнить обещание. Но мы еще вернемся к этому разговору. За это я ручаюсь.

Полковник Брандан удалился, а раздраженный экспортер принялся горько сожалеть о напрасно потерянном времени. Капитану, который пришел несколько минут спустя после ухода безраздельного властителя Рио-до-Брасо, Мундиньо сказал:

— Старый дурак хочет женить меня на внучке Рамиро Бастоса. Я потерял время даром. «Ничего не обещаю, но мы еще вернемся к этому разговору», передразнил он певучий выговор фазендейро.

— Сказал, что вернетесь? Превосходный признак! — воодушевился капитан. — Вы, мой дорогой, еще не знаете наших полковников. И особенно плохо знаете Алтино Брандана. Он не такой человек, чтобы останавливаться на полпути. Он бы так и сказал вам без околичностей, что будет против вас, если бы ваши речи не произвели на него впечатления. А если он нас поддержит…

В «Папелариа Модело» разговор продолжался.

Кловис Коста беспокоился все больше: был уже пятый час, а газетчики с «Диарио де Ильеус» все еще не появлялись.

— Пойду в редакцию, узнаю, что там, черт возьми, стряслось.

Ученицы монастырской школы, в том числе и Малвина, прервали разговор мужчин. Они пришли посмотреть книжки «Розовой библиотеки». Жоан Фулженсио обслуживал их. Малвина кинула беглый взгляд на полку с книгами и принялась листать романы Эсы^[60] и Алуизио Азеведо^[61]. Ирасема подошла к ней и сказала с лукавой усмешкой:

— У нас дома есть «Преступление падре Амаро». Я хотела почитать, но брат отобрал и заявил, что такие книги не для девушки… — Брат Ирасемы был студентом медицинского факультета в Баие.

— А почему он может читать, а ты нет? — В глазах Малвины сверкнул мятежный огонек.

— Сеньор Жоан, есть у вас «Преступление падре Амаро»?

— Есть. Хотите взять? Интересный роман.

— Да, сеньор. Сколько стоит?

Ирасема удивилась смелости подруги:

— Ты покупаешь эту книгу? Подумай только, что будут говорить!

— Ну и пусть… Мне-то что? Одна из учениц — Дива — купила какой-то роман для девушек и обещала дать почитать остальным.

Ирасема попросила Малвину:

— А мне потом дашь? Но только никому не говори. Я у тебя буду читать.

— Ох, уж эти нынешние девушки… — заметил кто-то из присутствующих. Неприличные книги покупают, а потом и случается такое, как с Жезуино.

Жоан Фулженсио вмешался в разговор:

— Не говорите глупости, Манека, что вы в этом смыслите? Книга хорошая, ничего безнравственного в ней нет, а девушка эта неглупая.

— Kтo неглупая? — поинтересовался судья, усаживаясь на стул, с которого встал Кловис.

— Мы говорили об Эсе де Кейрош, известнейшем писателе, — ответил Жоан Фулженсио, пожимая руку судье.

— Весьма назидательный автор… — Судья всех авторов считал «весьма назидательными». Он покупал книги без разбора: и юридические, и научные, и беллетристику, и трактаты по спиритизму. Утверждали, что он покупал их лишь для украшения книжной полки и для репутации культурного человека, но не читал ни одной. Жоан Фулженсио обычно спрашивал его:

— Итак, достопочтеннейший, понравился вам Анатоль Франс?

— Весьма назидательный автор… — невозмутимо отвечал судья.

— А не нашли вы его немного нескромным?

— Нескромным? Да, пожалуй. Однако — весьма назидательный писатель…

С приходом судьи к Насибу вновь вернулись горькие мысли. Старый распутник… Что он сделал с розой Габриэлы, куда ее дел? Впрочем, хватит разговоров, пора в бар, скоро нахлынут посетители.

— Уже уходите, дорогой друг? — удивился судья. — Хорошую вы наняли служанку… Примите мой поздравления… Как ее зовут?