Кто такой гордец? Это человек, желающий поставить себя выше Бога, уж не говоря о ближнем. Справиться с гордостью самостоятельно совершенно невозможно хотя бы потому, что гордец никогда не видит своей страсти. Впрочем, так как любой грех есть прежде всего проявление гордости (гордость называют матерью всех грехов и страстей), то и проводить какие-то тесты и проверки на гордыню не обязательно, можно просто смириться с фактом ее наличия.
Конечно, как и любая страсть, гордость может проявляться в разных степенях и очень по-разному. Высшую степень гордыни показал сатана, попытавшись поставить себя выше Господа. Самым откровенным гимном гордыне можно считать философию Фридриха Ницше.
«Абсолютно гордое существо живет и действует, руководясь сознательно или безотчетно следующими положениями:
мое
решение устанавливает или даже творит ценности; поэтому
моя
воля должна господствовать над всем, что совершается; все, что происходит, должно следовать
моему
плану и указанию; никто не смеет меня порицать и даже хвалить, т. е. оценивать; даже неличные ценности — нравственное добро, красота, истина — не смеют покорять меня себе,
я не обязан
подчиняться им, да и обусловлены они
моею
волею, а не существуют сами по себе.
Такое абсолютно гордое существо приписывает себе божественные свойства и хочет само стать на место Бога. Отсюда возникает соперничество гордеца с Богом, активное богоборчество, неуспех этой борьбы и потому жгучая ненависть к Богу. Существо, подлинно ненавидящее Самого Живого Бога, есть сатана. Совокупность таких существ образует особое царство бытия, противоположное Царству Божию и называемое адом»[76].
Гордыня фактически единственная страсть, которая может полностью вытеснить остальные. Мы уже говорили о том, что нередко одна из страстей занимает в сердце человека главенствующее положение. Но в таком случае остальные страсти все равно присутствуют, только отступают на задний план. Скряга, возможно, и не потратит денег на удовлетворение блудной похоти, но это вовсе не значит, что его не одолевает блудное разжжение. Гордыня же тем и опасна более всего, что человек, подчинившись этой страсти, почти с легкостью может победить (на время) все остальные страсти. Любопытно отметить, что гордыня питается мнимыми человеческими достоинствами. Чем более «хорош» человек в общепринятом, светском понимании, тем сильнее развивается его гордыня. Как правило, люди, одержимые гордыней, ведут себя весьма достойно, особенно поначалу, в тот момент, когда гордыня только набирает силу. Они могут быть щедры, честны, обязательны и пунктуальны, у них может быть много друзей, они будут спокойно отказывать себе в пище или сне, воздерживаться от блуда, справляться со своим гневом и не впадать в уныние даже при самых больших неприятностях; они могут быть независтливы, незлопамятны, немстительны и пр. И вообще окажутся на поверку самыми душевными и милыми людьми. Но... все это будет оставаться в силе только до тех пор, пока гордыня их будет нуждаться в пище, в
укреплении. Пройдут годы, и этих людей будет не узнать... Куда что девалось? Где необычайная сила воли? Где честность и щедрость? Почему они так меняются в лице при упоминании о чужих радостях и успехах? Что за неконтролируемые вспышки гнева? Откуда такая любовь к деньгам и почету? И вот уже нет вокруг друзей, только коллеги по работе. И вот уже окружающие люди все чаще не восхищаются, а жалеют. Но удивляет даже не унижающая жалость, которую получает гордец от окружающих, а то, что он будто бы не замечает этой жалости, он все с таким же апломбом рассуждает на какие-то важные темы, он все так же считает себя гением, самым лучшим и, мало того, нисколько не сомневается в том, что остальные о нем такого же мнения, а не показывают этого... быть может, из зависти?
Когда глядишь на этих жалких, уничтоженных гордецов, когда вспоминаешь, какими они были какое-то время назад, думаешь невольно: «Жизнь сломала...» На самом деле крушение происходит вовсе не от жизненных неприятностей, напротив — гниение начинается изнутри. К какому-то моменту человек настолько убеждается в своем превосходстве надо всеми, что, во-первых, начинает потихоньку во всем потакать себе, искренне полагая, что это никак не умалит его неисчислимых достоинств (от этого рождается плотолюбие), во-вторых, настолько замыкается на себе, что совершенно перестает быть восприимчив к окружающему миру. То есть он не видит никого и ничего, кроме себя, а соответственно тут же теряет друзей, начинает спокойно пренебрегать всяческими своими обязательствами, спокойно нарушать данное слово. Его щедрость становится автоматической и корыстной, то есть он уже не благодетельствует ближних, если не уверен, что получит что-нибудь взамен; понятие «честность» абсолютно нивелируется: «Почему я должен отчитываться перед другими за свои поступки?» Он не готов ничем жертвовать ради окружающих, но в то же время отсутствие признания на каком-то этапе начинает тяготить его. Нередко он видит в отношении людей к нему неблагодарность, иногда объясняет для себя холодность бывших друзей тем, что они завидуют его успехам. Постепенно жажда внимания становится все сильнее: гордыня, не находя себе никакой подпитки, начинает пожирать человека изнутри. И вот он уже выплясывает вовсю, чтобы взгляды окружающих сосредоточились наконец на нем. Он выкрикивает в лицо приятелям оскорбительные слова, он исходит в сарказме или, напротив, занимается самоуничижением и совсем примитивным шутовством. Его сжигают гнев и зависть. «Гордый не терпит превосходства над собой и, встречая его, или завидует, или соперничает. Соперничество и зависть друг другом держатся, и в ком есть одна из сих страстей, в том обе они».
Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами себя.
Мы все глядим в Наполеоны; Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно.[77]
«В самом деле, властолюбие обыкновенно
включает в себя, кроме властвования над людьми, еще и любовь к собственности как лучшему объекту властвования, а также могущественному средству для осуществления власти. Гневливость гордеца есть следствие того, что он не терпит никакого столкновения чужой воли со своею. Ненависть ко многим лицам, идеям, проявлениям жизни естественно возникает опять-таки потому, что чужая воля и чужая жизнь не следуют планам и вкусам гордеца. Любовь к роскоши, сластолюбие и горлобесие (или горта-нобесие. —
Прим.авт.)
легко могут возникнуть как следствие естественной потребности иметь в составе жизни и чувственную полноту телесного бытия, но невозможность удовлетворить ее в высоких формах, достигаемых на пути соборного творчества. Наконец, уныние есть печальный конец жизни нераскаянного гордеца, который начинает свой путь энергичной деятельностью, полный веры в себя, но, потерпев множество крушений, утрачивает вкус к жизни»[78].
Да, уныние, отчаяние действительно становятся финалом гордыни. Оно начинается со скуки, с невозможности развлечь себя, а заканчивается смертельной тоской, которую ничего уже не может развеять, ощущением полной бессмыслицы, отсутствием стимула для того, чтобы жить дальше. Ибо рано или поздно человек смотрит на себя в зеркало и понимает, во что он превратился. И еще понимает другое. Он, всю жизнь видевший смысл
только в себе самом, в самосовершенствовании, в услаждении себя, сидит теперь у разбитого корыта, и не за что оказывается зацепиться, ибо все его попытки служить только себе привели к результату, обратному ожидаемому: ему плохо.