Но техник оплодотворения много, и они очень различаются не только по своей медицинской сути, но и с точки зрения нравственности.

Если в процессе искусственного оплодотво­рения половые клетки мужа вводятся в матку, то вряд ли можно усмотреть в подобном действии нечто греховное.

Другое дело, когда в подобных целях исполь­зуется «донорский материал». «При этом сущес­твенным образом нарушается целостность и ис­ключительность брачных отношений между дву­мя людьми, мужчиной и женщиной. В них втор­гается кто-то третий. /.../ у ребенка наряду с «социальным» отцом будет еще какой-то «генетический», с которым он связан всей своей наследственностью. /.../ Все это создает нрав­ственно скользкую и двусмысленную ситуацию в отношениях между супругами и ребенком»^[83].

Еще более неприемлемо так называемое «эк­стракорпоральное оплодотворение». Дело в том, что в процессе этой процедуры гибнут «запас­ные» эмбрионы. В Социальной концепции Рус­ской Православной Церкви по этому поводу ска­зано следующее: «Нравственно недопустимыми с православной точки зрения являются... все разновидности экстракорпорального (внетелесного) оплодотворения, предполагающие заготов­ление, консервацию и намеренное разрушение «избыточных» эмбрионов» (XII. 4).

В действительности, пытаясь перехитрить природу, мы зачастую забываем о самом простом и замечательном способе преодолеть бездетность — об усыновлении чужого ребенка. Сегодня в России так много детей, оставленных родителя­ми и нуждающихся в любви, тепле и заботе... И чем гоняться за передовыми технологиями по искусственному оплодотворению, всегда лучше усыновить ребенка, тем более что принятие в дом чужого ребенка и воспитание его можно приравнивать пусть к небольшому, но все же христианскому подвигу, ибо Христос сказал:

Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает

(Мф. 18; 5).

Отношение Церкви к абортам очевидно для всех и нередко высказывается священниками и архи­пастырями в такой категоричной форме, что ни о каких «но» и «если» спрашивать даже в голову не приходит. Православная Церковь считает, что с самого момента зачатия мы имеем дело с лич­ностью, пусть еще не развитой, но именно лич­ностью, убийство которой осуждается со всей строгостью.

Зарождение новой жизни окутано тайной, и в этот момент нам, простым смертным, является «обыкновенное чудо» возникновения человека, чудо, которое, как ни старайся, невозможно объяснить ни генетикой, ни биологией, ни каки­ми бы то ни было иными науками. На самой ранней стадии развития, в утробе матери, новый человек (эмбрион) чувствует боль и страх, что было доказано неоднократными научными ис­следованиями, испытывает радость или грусть (психологам посредством введения человека в гипнотический сон удается иногда получать ин­формацию о переживаниях, испытанных иссле­дуемым в материнском чреве).

Та горячность, иногда, возможно, чрезмер­ная, с которой священнослужители осуждают аборты, связана с дозволенностью оных нашим законодательством и неосуждением подобного рода  «операций»  общественным  мнением. Итогом такой дозволенности становится повсе­местное распространение абортов и то равноду­шие, с которым зачастую принимается решение об аборте (на сегодняшний день 7 из 10 зачатых детей не рождается — не правда ли, ужасная статистика?).

В то же время это — убийство с отягощаю­щими обстоятельствами из-за того небрежения и непочтения к Божественному чуду, являемому нам в виде новой жизни.

И, конечно, отдельного разговора заслужи­вает тот вред, который наносит аборт душам родителей ребенка, поскольку человек, реша­ющийся на убийство собственного чада даже по недомыслию, повреждает свою душу в крайней степени. Как правило, в грехе аборта каются только женщины, что в корне неправильно. Если мужчина знал, что женщина собирается сделать аборт, и не воспрепятствовал этому, не отговорил ее или, что еще хуже, сам подтолк­нул к такому решению, он так же повинен в убийстве ребенка. Не составляют в данном слу­чае исключения и те безответственные мужчи­ны, которые просто бросают забеременевшую женщину на произвол судьбы, отказывая не толь­ко в помощи, но даже в признании отцовства чада, — они тоже повинны в грехе. И, наконец, мы нередко сталкиваемся с ситуациями, когда забеременевшая незамужняя молодая женщина вынуждена «избавляться от ребенка» под дав­лением родителей, которые не только не пред­лагают помощи в сложной ситуации, но, на­против, всячески попрекают дочь тем, что она собирается взвалить на них (родителей) обузу в виде внука.

Зачастую женщина, забеременев, оказыва­ется под огромным прессингом со стороны своих близких, которые всеми правдами и неправдами убеждают ее совершить аборт, и нередко именно это давление играет решающую роль в судьбе малыша. Посему возлагать ответственность за убийство на одну лишь женщину не всегда спра­ведливо. Впрочем, каково бы ни было давление со стороны окружающих людей и мира в целом, аборт все равно не может быть оправдан.

Конечно, бывают в жизни ситуации, когда аборт становится «меньшим из зол». Иногда, например, в случае внематочной беременности, роды просто невозможны, и без аборта умрут и мать, и ребенок. Бывает и так, что роды угрожа­ют жизни матери. Некоторые женщины реша­ются рожать и в таких случаях и нередко Божьей милостью выживают, несмотря на грозные пре­дупреждения врачей. Но подобные ситуации про­исходят в жизни не так уж часто. Хотя даже в таких крайних случаях женщина обычно испове­дуется в вынужденном грехе.

Но обычно причиной аборта становится про­сто нежелание рожать ребенка. Оправдания мо­гут быть самые разнообразные: ребенок навре­дит карьере, у семьи мало денег на содержание нового члена, нет подходящей жилплощади и т. д.

Стоит ли говорить, что такие доводы оправ­дать убийство не могут. Даже в тех случаях, когда врачи предсказывают, что ребенок родится не­полноценным, Церковь все равно противится аборту. Во-первых, подобные предсказания оп­равдываются только в половине случаев. Во-вторых, с точки зрения Православия, умствен­ная или физическая неполноценность не явля­ется недостатком. Иногда умственно отсталые люди или физически убогие обладают кристаль­ной душевной чистотой, сравнимой со святос­тью, и родители еще души спасти могут ходатай­ством своих «неполноценных» чад. Кроме того, тяжесть заботы о неполноценном ребенке — это тот крест, который Господь посылает родите­лям, а следовательно, необходимая для спасения души ноша.

Если все же аборт совершен, то женщина должна в нем покаяться и исповедаться. По каноническим правилам Церкви женщина, со­вершившая аборт, отлучается от Причастия на 10 лет. Сегодня мало кто из священников прибе­гает к столь суровой мере наказания. Как прави­ло, отлучение от Причастия ограничивается сро­ком в год, и кроме того, на женщину накладыва­ется епитимья. При наложении епитимьи свя­щенник принимает в расчет обстоятельства, при которых был совершен аборт: если на то были какие-то серьезные причины, то епитимья мо­жет быть еще мягче. «В случае, когда существу­ет прямая угроза жизни матери при продолже­нии беременности, особенно при наличии у нее других детей, в пастырской практике рекомен­дуется проявлять снисхождение. Женщина, пре­рвавшая беременность в таких обстоятельствах, не отлучается от евхаристического общения с Церковью, но это общение обусловливается исполнением ею личного покаянного молитвен­ного правила, которое определяется священни­ком, принимающим исповедь»^[84].

Мы живем в то время, когда религиозные нормы играют в жизни очень незначительную роль. Даже для церковных людей эти нормы зачастую пред­ставляются факультативными. Поэтому человек, пытающийся следовать заповедям, оказывается иногда в довольно экстремальном положении. С одной стороны, оно и хорошо, потому что жизнь

во Христе не должна быть всегда легкой. С другой стороны, не каждый может принести те жертвы, которых «требует» от него Церковь.