Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Вопрос внебрачной жизни становится одним из самых актуальных для современных христи­ан. Одно дело, если к вере пришел уже будучи семейным человеком: верность вполне поощря­ется и в светском обществе. И совсем другое, если ты не состоишь в браке.

Сегодня девство до брака представляется чем-то совершенно немыслимым и даже несу­разным. Трудно представить, что молодой чело­век и девушка, встретившись, погуляли пару месяцев за ручку, а потом решили пожениться. Как правило реализуется простая схема: встре­ча — постель — свадьба.

Далеко не каждый человек сегодня способен ждать, пока не появится та единственная его половина, которая выйдет за него замуж (или женится) без предварительной совместной жиз­ни. В чем причина? Да все в том же. В нежелании обуздать собственную похоть, в стремлении ис­пытать наслаждение, в жажде удовольствия.

Как православной девушке противостоять своему возлюбленному, который желает с ней близости до брака, если он не живет по тем же нравственным законам, что и она? Думаю, что ограничиваться фразой «все равно нельзя» — значит подходить к вопросу несколько фор­мально. То есть фраза-то абсолютно верна: конечно, блуд — это грех. Но мне хотелось бы еще раз вспомнить о самой сущности этого «нельзя».

Ведь мы называем отношения блудными, если люди сошлись только для любовных утех, вовсе не желая вкусить ответственности друг за друга и за потенциальных детей, вкусить страда­ния и боль, без которых не рождается настоящая любовь. Ведь брак — это всегда внутреннее согласие быть вместе до конца, в радости и горе. А если этого согласия нет? Значит, мужчина и женщина не хотят быть вместе. Они хотят толь­ко приятностей.

Помните пьесу «Обыкновенное чудо»[85]?

Принцесса отказалась от своей любви к Мед­ведю (медведя превратили в прекрасного юно­шу; если он полюбит и поцелует девушку, он снова станет зверем). Предав любовь, не желая отведать горечь разлуки и увидеть, как ее воз­любленный снова станет зверем, она смертель­но заболевает. Итак:

«Король. (Они) говорят, что принцесса умрет.

Администратор. От чего?

Король. От любви, что ли.

Администратор. Это, я бы сказал, вздор. Бред, как я это называю. Наш общий врач, мой и королька, вчера только осматривал принцессу и докладывал мне о состоянии ее здоровья. Ника­ких болезней, приключающихся от любви, у прин­цессы не обнаружено. Это первое. А во-вторых, от любви приключаются болезни потешные, для анекдотов, как я это называю, и вполне излечи­мые, если их не запустить, конечно. При чем же тут смерть?»

Так вот, любовь и «любовь» так же отлича­ются друг от друга, как те болезни, которые от них приключаются. В одном случае болезнует и тоскует душа, жаждущая соединения с люби­мым,

а в другом итогом становятся венерические болезни.

Так неужели мы согласимся любить этой второй, меленькой и дешевой любовью, которая боится свадьбы без того, чтобы «предваритель­но не попробовать друг друга»? Неужели мы так дешево себя ценим, что испугаемся потерять человека, который «не может потерпеть», слов­но речь идет о походе в туалет? Или мы сами не в состоянии потерпеть?

И если вы оба так уверены в чувствах, что мешает вам освятить их в Церкви и испросить Божией благодати на вашу любовь?

А мешает внутреннее убеждение в том, что эта любовь ненастоящая. Что будет другая или другой, которые «больше подойдут». Вот мы сами и поставили себе диагноз. Если есть сомне­ния — значит это не «та самая» любовь. А если не та самая — брак бессмыслен и обречен на провал. А если так — значит, мы живем в блуде ради удовлетворения животных инстинктов. А если мы в блуде, значит, мы недостойны Причас­тия Вечной Жизни и Любви — Христа. Вот так мы осудились собственной совестью, и «злые» батюшки здесь ни при чем.

Потому что, если мы внутренне понимаем, что нас не разлучат ни смерть, ни горе, ни бо­лезнь, — значит мы уже в браке. Печать в паспорте — это свидетельство перед обществом. Венчание — свидетельство перед Богом. По­этому те, кто действительно живет одним дыха­нием, всей душой желают единения перед Зако­ном и Благодатью. А те, кто тешит похоть и жаждет наслаждений, бегут и от загса и от хра­ма, запутавшись в похоти и лжи перед самими собой и перед сожителем. Значит, сердце сжига­ет блудная страсть, и мы встаем перед выбором: бороться с ней или уступить.

Поэтому столь логично звучит призыв Церк­ви или оставить блудную жизнь, или превратить ее в брак, наполнив ответственностью, любовью и благодатью.

Глава 4. Старость в современном мире

Не пренебрегай человека в старости его, ибо и мы стареем.

Сир.

8; 7

В

современном мире старость из естественного периода человеческой жизни превратилась в не­который отрицательный символ, обладание ко­торым едва ли не приравнивается к пороку и точно уж порицается, так же как глупость, бед­ность или неудача. Ныне показателями самореа­лизации, успешности и востребованности на со­циальном, политическом и экономическом рын­ке служат молодость, красота и хорошая физи­ческая форма, и это заблуждение вовсю пропа­гандируется СМИ и другими глашатаями совре­менной культуры. А ведь еще недавно, каких-нибудь 30—40 лет назад, эту роль вполне за­служенно играли опыт, мудрость, «почтенные седины». Образ умудренного опытом старца или старицы, наставляющих и вразумляющих мало что знающую молодежь, архетипичен для всех мировых культур и цивилизаций. За всю историю человечества мы впервые столкнулись с ситуа­цией, когда быть стариком — стыдно. Так искус­ственно ломается еще одна базовая структура человеческого самосознания, укорененная не только в психике, но и в генах.

Конечно, старость страшна. Старость не­мощна, больна и максимально близка к смерти. Старость противна природе человека и внесена в нее первородным грехом вместе со смертью и болезнями. Но приведет ли к спасению от смер­ти и старости их отрицание?

Объявляя Адаму об ужасных последствиях человеческого греха, Господь говорит:

В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься

(Быт. 3; 19). Сказав это, Он лишает Адама вечной жизни (Быт. 3; 22) и тем самым обрекает его на медлен­ное умирание, то есть на старость. Ведь что такое старость? Ученые открыли некий ген ста­рения, при отсутствии которого клетки человека способны были бы вечно обновляться, а человек жил бы вечно. Мы уже говорили о том, что смерть дана человеку промыслительно, как воз­можность к покаянию, для того чтобы избежать демонской участи — вечности во зле.

Старость же предусмотрена Богом как пора «сбора урожая». Утихают гормональные бури, вырастают дети, становятся нереализуемыми многие страсти и желания. Старость похожа на осень. Природа, уставшая от цветения и плодо­ношения, жаждет отдыха и сбрасывает уже не­нужную листву...

Помните:

Дни поздней осени бранят обыкновенно,

Но мне она мила, читатель дорогой,

Красою тихою, блистающей смиренно.

Так нелюбимое дитя в семье родной

К себе меня влечет.

Унылая пора! очей очарованье!

Приятна мне твоя прощальная краса —

Люблю я пышное природы увяданье,

В багрец и в золото одетые леса,

В их сенях ветра шум и свежее дыханье,

И мглой волнистою покрыты небеса,

И редкий солнца луч, и первые морозы,

И отдаленные седой зимы угрозы.

Наши предки соотносили времена года и периоды человеческой жизни. Для христианина природа — это Божественная книга, по которой можно прочесть приметы собственной жизни. Да, зима-смерть страшна, но в ней — залог новой жизни. Зерно, упав в землю, умирает, но если не умрет — не воскреснет.

Истинно, ис­тинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода

(Ин. 12; 24). Глаза старости обращены внутрь, вспять, а ведь и покаяние (по-гречески — «метанойа») означает «поворот вспять». Старость зорко всматривается в минувшее, вспоминает давно ушедшее, анализирует, переживает заново. Это ли не дар Божий для немощной души, это ли не возможность раскаяться в грехах, обелить перед смертью одежды совести? Старость открыта и беззащитна перед жизнью как детство — это ли не милость Божия, позволяющая нам снова стать «как дети», чтобы удобнее войти в Царство Божие? Старость беспомощна и немощна, это ли не узда для гордости и не кратчайший путь к высшей добродетели — смирению?

вернуться

85

Евгений Шварц. Обыкновенное чудо.

75
{"b":"499887","o":1}