Многие франки обосновались в наших землях и подружились с мусульманами. Эти франки гораздо лучше тех, кто недавно приехал из франкских стран, но они исключение, по которому нельзя судить вообще.
Вот пример. Однажды я послал своего товарища в Антиохию по делу. Главарем там был Теодор ибн ас-Сафани, с которым у меня была большая дружба. Он пользовался в Антиохии сильным влиянием. Однажды он сказал моему товарищу: «Один из моих франкских друзей пригласил меня к себе, ты пойдешь со мной, чтобы посмотреть на их обычаи».
«Я пошел с ним, – рассказывал мой товарищ, – и мы вошли в дом одного рыцаря. Это был один из старожилов, которые прибыли сюда во время первых походов франков[338]. Его освободили от канцелярской и [218] военной службы, но у него были в Антиохии владения, доходами с которых он жил. Нам принесли прекрасно накрытый стол, чисто и хорошо приготовленные кушанья. Рыцарь увидел, что я воздерживаюсь от еды, и сказал мне: «Ешь, ублаготвори свою душу; я сам не ем ничего из франкских кушаний и держу египетских кухарок, я ем только то, что ими приготовлено, и в моем доме не бывает свиного мяса». Я стал есть, но был осторожен, а потом мы ушли. Однажды я проходил по рынку, и ко мне привязалась какая-то франкская женщина. Она что-то бормотала на их языке, и я не понимал, что она говорит. Вокруг нас собралась толпа франков, и я убедился в своей гибели. Вдруг приблизился этот самый рыцарь. Он увидел меня, подошел ко мне и сказал, обращаясь к женщине: «Что у тебя с этим мусульманином?» – «Этот человек убил моего брата Урса!» – воскликнула она, а этот Урс был рыцарь в Апамее[339], которого убил кто-то из войска Хама. Рыцарь закричал на нее и сказал: «Этот человек бурджаси (т. е. купец), он не сражается и не принимает участия в бою». Он прикрикнул на собравшихся, и те рассеялись; тогда рыцарь взял меня за руку и пошел со мной. Мое спасение от смерти было следствием того, что я у него поел». [219]
Трусливые храбрецы
Удивительная особенность человеческих сердец та, что человек погружается в пучины и идет навстречу величайшим опасностям, и его сердце не пугается, но этот же человек боится того, чего не боятся дети или женщины.
Я видел это у моего дяди Изз ад-Дина Абу-ль-Асакир-султана[340], да помилует его Аллах, который был одним из самых храбрых в своем роду. Он участвовал в знаменитых походах и прославился памятными ударами копья, но когда он видел мышь, то менялся в лице, им овладевала как бы дрожь, и он уходил с того места, где видел мышь.
Среди его слуг был один храбрый человек, знаменитый своей доблестью и бесстрашием, по имени Сандук. Он до того боялся змей, что точно сходил с ума. Мой отец, да помилует его Аллах, сказал ему, когда он стоял перед моим дядей: «О Сандук, ты человек хороший, известный своей доблестью, не стыдно ли тебе так пугаться змей?» – «О господин мой, – ответил он, – что ж тут удивительного? В Хомсе есть храбрый человек, герой из героев, который чуть не до смерти боится мышей». Он имел в виду своего хозяина, и мой дядя, да помилует его Аллах, закричал на [220] него: «Пусть обезобразит тебя Аллах, ах ты такой-сякой!»
Я видел одного невольника моего отца, да помилует его Аллах, по имени Лулу; это был замечательно храбрый человек. Однажды ночью я выехал из Шейзара, взяв с собой много мулов и вьючных животных, чтобы привезти с гор лесу, который я там нарубил, чтобы сделать оросительную машину[341]. Мы вышли из окрестностей Шейзара, думая, что рассвет уже близок, но прибыли в деревню Дубейс еще до наступления полуночи. «Сходите с коней, – сказал я товарищам, – мы не пойдем в горы ночью». Когда мы спешились и расположились отдыхать, то вдруг услышали ржание лошади.
«Это франки!» – воскликнули мы и стали в темноте садиться на лошадей. Я говорил себе: «Я убью одного франка и захвачу его лошадь, а они заберут всех наших вьючных животных и людей, которые их вели».
Я сказал Лулу и еще трем слугам: «Поезжайте вперед, разведайте, что это за ржание». Они поскакали вперед и встретили всадников, которых было очень много. Лулу двинулся к всадникам и крикнул: «Говорите, а не то я вас всех перебью», – а он отлично стрелял из лука. Встречные узнали его голос и сказали: «Ты хаджиб Лулу?» – «Да», – ответил Лулу. Оказалось, что это войско Хама с эмиром Сейф ад-Дином Суваром[342], да помилует его Аллах. Они возвращались после набега на франкские области.
Такова была храбрость Лулу перед такой толпой, а когда он видел у себя в доме змею, то бегом выбегал оттуда и говорил своей жене: «Возьмись уж ты за змею». И жена его шла на змею и убивала ее. [221]
Несчастные случаи
Всякого воина, будь он подобен льву, может погубить и обессилить ничтожное препятствие, как произошло со мной у Хомса; когда я вышел в бой, мою лошадь убили, и я получил пятьдесят ударов мечом. Это случилось во исполнение воли Аллаха и благодаря небрежности моего стремянного при укреплении поводьев лошади. Он привязал повод к кольцам, но не продел его через них, и когда я потянул за узду, желая уйти от врагов, узел поводьев развязался, и меня постигло то, что постигло.
Однажды мы услышали в Шейзаре крик глашатая с юга. Мы перепугались и надели доспехи, но кричавший оказался лжецом. Мой дядя и отец, да помилует их обоих Аллах, поехали вперед, а я остановился поодаль от них. Вдруг донесся крик с севера, со стороны франков. Я пустил свою лошадь вскачь по направлению к кричавшему и увидел, что люди идут вброд, сидя верхом друг на друге, и кричат: «Франки!»
Я тоже пошел вброд и сказал солдатам: «Не бойтесь, я впереди вас!» Затем я вскачь поднялся на Холм Карматов и вдруг увидел франкских всадников, приближавшихся в большом числе. [222] Из их рядов выступил всадник, одетый в кольчугу и шлем, и стал приближаться ко мне. Я двинулся на него, чтобы воспользоваться его удалением от товарищей. Всадник подъехал ко мне совсем близко, но, когда я двинул к нему свою лошадь, у меня лопнуло стремя. Я уже не мог избежать встречи с этим всадником и поднялся на седле без стремени. Когда мы съехались и нам оставалось только начать бой, всадник вдруг почтительно меня приветствовал. Оказалось, что это начальник Омар, дядя начальника Зейн ад-Дина Исмаила ибн Омара ибн Бахтиара[343]. Он участвовал в набеге войск Хама на Кафартаб, но франки напали на мусульман, и те обратились в бегство и вернулись в Шейзар, куда еще раньше их прибыл эмир Сувар, да помилует его Аллах.
Человеку военному приходится осматривать сбрую своей лошади, так как самая незначительная и мелкая вещь в ней может принести вред и погубить; но все это связано с тем, что пошлет воля Аллаха и его приговор.
Я участвовал в сражениях со львами и в стольких облавах, что мне их не перечесть, и убил такое количество львов, что никто не сравняется со мной в этом, но мне не было от них никакого вреда. Однажды я выехал на охоту с отцом, да помилует его Аллах; мы направились в горы, расположенные близ Шейзара, чтобы поохотиться там с соколами на куропаток. Отец вместе с нами и сокольничими стоял у подножья горы, чтобы отбирать дичь у соколов и наблюдать за кустами.
Вдруг на нас выскочила гиена. Она вошла в пещеру, где была скалистая нора, и залегла в ней. Я кликнул своего стремянного, которого звали Юсуф. Он снял платье, взял в руку нож и вошел в эту пещеру. Я стоял лицом к ней с копьем в руке, чтобы ударить гиену, когда она выйдет из норы. Вдруг слуга закричал: «Берегитесь, она выскочила к вам!» Я ударил копьем, но промахнулся, так как у гиены очень тонкое туловище. «У меня другая гиена!» – крикнул [223] слуга. Она пробежала по следам первой мимо меня. Я опять остановился у входа в пещеру. Вход был узок, и пещера возвышалась над землей на два человеческих роста. Я хотел посмотреть, что сделают наши товарищи, бывшие в долине, с гиенами, которые к ним спустились. Но тут на меня выскочила третья гиена, а я был занят тем, что смотрел на первых двух. Гиена опрокинула меня и сбросила с площадки у входа в долину под пещерой. Она едва не переломала мне кости, и, таким образом, я пострадал от гиены, хотя мне не принесли вреда даже львы. Да будет же слава вершителю судеб и первопричине всех причин!
