В этот же день случилось нечто удивительное. Когда Аббас захотел войти в одну из зал, оказалось, что двери ее заперты изнутри. А отпирать и запирать залу было поручено старому слуге, которого звали Амин аль-Мульк. Над дверью трудились, пока ее открыли и вошли в залу; старика нашли за дверью мертвым с ключом в руках.
Что же касается до междоусобия, случившегося в Мисре, когда Аббас одержал победу над войсками Мисра, то оно произошло следующим образом. Когда Аббас совершил с детьми аль-Хафиза, да помилует его Аллах, то, что он совершил, сердца народа ожесточились против него, и люди затаили в душе вражду и ненависть. Те из дочерей аль-Хафиза, которые находились во дворце, вступили в переписку с мусульманским витязем Абу-ль-Гаратом Талаи ибн Руззиком, да помилует его Аллах, призывая его на помощь[56]. Он снарядил войско и выступил из своего наместничества, направляясь в [66] Каир. Тогда Аббас приказал снарядить суда, которые нагрузили провиантом, оружием и деньгами, и велел воинам сесть на коней и выступить с ним в поход. Это произошло в четверг десятого сафара пятьсот сорок девятого года[57]. Он приказал своему сыну Насир ад-Дину оставаться в Каире, а мне сказал: «Ты останешься с ним».
Но как только он выступил из дворца, направляясь навстречу Ибн Руззику, солдаты восстали против него и заперли ворота Каира, и у нас начался с ними бой на улицах и в переулках города. Конница сражалась с нами на дороге, а пехота осыпала нас с крыш деревянными стрелами и камнями, в то время как женщины и дети бросали камнями из окон. Наш бой с ними продолжался с рассвета до вечера. Аббас одержал победу, они открыли ворота Каира и обратились в бегство. Аббас нагнал их в пределах Мисра и убил тех, кого убил.
Затем он вернулся во дворец и снова стал приказывать и запрещать. Он велел было сжечь аль-Баркийю[58], потому что там были сосредоточены дома солдат, но я постарался смягчить его в этом решении и сказал: «О господин мой, когда вспыхнет огонь, он сожжет и то, что ты хочешь, и то, что не хочешь, и ты окажешься не в силах потушить его». Мне удалось отклонить его от этого намерения, и я добился от него помилования эмира аль-Мутамана, сына Абу Рамады, после того как он приказал было его казнить. Я попросил за него прощения, и Аббас отпустил его вину.
Затем смута улеглась. Она испугала Аббаса, который убедился во враждебности солдат и эмиров и в том, что ему не место среди них. Он твердо решил удалиться из Мисра и направиться в Сирию к аль-Малик аль-Адилю Нур ад-Дину[59], да помилует его Аллах, чтобы просить того о помощи.
Между теми, кто находился во дворце, и Ибн Руззиком происходил непрерывный обмен гонцами. Мы с [67] ним были в большой дружбе, да помилует его Аллах, И поддерживали постоянные сношения с тех пор, как я поселился в Мисре. Он прислал гонца передать мне: «Аббас не может оставаться в Мисре. Он уйдет в Сирию, и я завладею страной. Ты знаешь, какие у нас с тобой отношения, и поэтому не уходи с ним, хотя он и будет просить об этом и уводить тебя с собой, так как ты понадобишься ему в Сирии. Но, ради Аллаха, не присоединяйся к нему: ты ведь мой соучастник во всех благах, которые я получу».
Дьяволы нашептали Аббасу об этом или он заподозрил меня, так как знал о нашей дружбе с Ибн Руззиком. [68]
Переход в Сирию
Смута, во время которой Аббас выступил из Мисра и был убит франками, произошла так. Когда Аббас заподозрил о моих делах с Ибн Руззиком то, что заподозрил, или что-нибудь дошло до него, он призвал меня к себе и заставил поклясться торжественной клятвой, от которой не было никакого выхода, в том, что я выступлю вместе с ним и присоединюсь к нему. Но это его не удовлетворило, и он послал ко мне ночью своего домоправителя, имевшего доступ в его гарем, и взял моих жен, мою мать и детей к себе во дворец. Он сказал мне: «Я беру на себя все расходы на них во время пути и повезу их вместе с матерью Насир ад-Дина». Он приготовил для путешествия своих лошадей, верблюдов и мулов. У него было двести коней и кобыл, которых вели слуги на поводу по египетскому обычаю, двести верховых мулов и четыреста верблюдов, несших тяжести.
Аббас очень увлекался наукой о звездах. Основываясь на гороскопе, он назначил свой отъезд на субботу пятнадцатого числа первого раби этого года[60]. Я находился у него, когда к нему вошел его слуга по имени Антар Большой, управлявший его делами, и значительными и малыми. Он сказал ему: «О господин мой, чего [69] нам ждать от похода в Сирию? Возьми свою казну, жен, слуг и тех, кто последует за тобой, и иди с нами в Александрию. Мы соберем и снарядим там войско и двинемся обратно против Ибн Руззика с его сообщниками. Если ты победишь, ты вернешься во дворец и к власти, а если окажешься слабее его, вернешься в Александрию. Мы укрепимся в этом городе и сумеем защититься от нашего врага». Аббас оборвал его и счел его мнение ошибочным, хотя истина была на его стороне.
В пятницу утром он позвал меня к себе на самом рассвете. Придя к нему, я сказал: «О господин мой, если я буду у тебя от зари до ночи, когда же я приготовлюсь к путешествию?» Он ответил: «К нам прибыли гонцы из Дамаска, ты отошлешь их и пойдешь делать свои приготовления». Перед тем он пригласил к себе нескольких эмиров и заставил их поклясться, что они не предадут его и не устроят против него заговора. Он призвал также и предводителей племен Дарма, Зурейк, Джудам, Симбис, Тальха, Джафар и Лавата и заставил их дать клятву в том же на Коране и разводе[61].
Утром в пятницу я был у него, и мы ничего не подозревали, как вдруг эти люди, надев оружие, двинулись на нас. Во главе их были те самые эмиры, с которых он накануне брал клятву. Аббас велел оседлать вьючных животных. Их оседлали и поставили перед воротами дворца, так что между нами и египтянами появилась как бы плотина, и они не могли добраться до нас вследствие скопления впереди вьючных животных. К ним вышел его слуга Антар Большой, который предлагал ему вышеупомянутый план. Он был управителем над всей остальной прислугой и стал кричать на них и бранить, говоря: «Ступайте по домам и отпустите животных»[62]. И конюхи, погонщики мулов и верблюдов разошлись, а животные остались без присмотра, и их поклажа была разграблена. [70]
Аббас сказал мне: «Отправляйся, приведи мне тюрок; они собрались у „Ворот победы“[63], и писцы рассчитываются с ними». Когда я пришел и позвал их, они все сели на коней, а их было около восьмисот человек, и выехали из каирских ворот, уклоняясь от боя. Невольники, которых было больше, чем тюрок, также сели на коней и выехали через «Ворота победы». Я вернулся к Аббасу и рассказал ему об этом, а затем я занялся снаряжением своих жен, которых Аббас перевез к себе во дворец. Я вывез их вместе с гаремом Аббаса. Когда дорога освободилась и все животные были расхищены, египтяне бросились на нас и заставили нас отступить. Нас было мало, а у них было много народа. Когда мы вышли из «Ворот победы», они бросились к воротам и заперли их. Потом они вернулись к нашим домам и разграбили их. Они захватили из моих комнат сорок седельных мешков, в которых было много серебра, золота и платьев, увели из конюшни тридцать шесть коней и верховых мулов, оседланных и в полном снаряжении, и двадцать пять верблюдов. В моем поместье в Кум Ашфине[64] они забрали двести штук коров, принадлежавших крестьянам, тысячу овец, а также хлебные запасы.
