Когда они обогнули холм, дождь ударил им в спину, и они прильнули друг к другу под защитой зонтика.

– Во всяком случае, ваши прекрасные волосы намокнут не так сильно, – сказал он.

Элис покраснела, не зная, как ответить на его комплимент, и в замешательстве пробормотала:

– К счастью, до Уголка рукой подать.

– Я предпочел бы, чтобы это была рука великана, если вы извините плохой каламбур.

Элис засмеялась.

– Разрешите мне представиться? Карл фон Рендт, к вашим услугам. Наконец-то судьба оказалась милостива ко мне.

– Простите, но боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.

– Только о том, что, если судьба, обошедшаяся со мной весьма жестоко в прошлый раз, прибегла к грозе, чтобы познакомить двух людей подобным образом, это нельзя считать простой случайностью – так по крайней мере нас учили верить.

Элис не нашлась, что ответить.

– Я вижу на вашем пальце обручальное кольцо?

– Мой жених был убит на войне.

– В этом случае я могу принести вам свои соболезнования и порадоваться, что это было так давно.

– Это случилось в самом конце войны, – объяснила она, когда они вошли в Уголок. – Мы оба были очень молоды.

Она вдруг испугалась, что беспощадная арифметика может сделать ее старше, чем она была на самом деле.

– О, этому легко поверить! Мне кажется, он похитил вас прямо из детской, и должен сказать, я его понимаю.

Элис засмеялась высоким неестественным смехом и открыла калитку.

– Ну вот мы и пришли. Я вам ужасно благодарна.

– Нет, вы должны разрешить мне дойти с вами хотя бы до дверей – мой зонтик вам еще нужен.

Элис подумала с бесшабашной смелостью: «Дома никого нет. Пусть войдет, если хочет».

Когда они проходили под аркой калитки зонтик зацепил ее волосы, и она почувствовала, что узел соскользнул с затылка и распустился. Она подхватила пряди одной рукой и подумала в отчаянии: «Со мной обязательно должно было что-то случиться! Какой дурацкий у меня, наверное, вид!»

Они пошли но дорожке, и его пальцы крепче сжали ее локоть. На веранде они остановились и посмотрели друг на друга: от взгляда его светлых глаз под густыми бровями по ее телу пробежала сладкая дрожь.

– Вы были очень любезны, – сказала она, сознавая, что мокрое платье плотно облепило ее фигуру. – Боюсь, что ваш костюм испорчен.

– Пустяки. Это ничтожная плата за удовольствие… должен ли я сказать «познакомиться» или посмею сказать «стать другом» такой очаровательной женщины?

– Боже мой! Когда я совсем промокла и волосы так растрепались?

– Мне так очень нравится. Вы похожи на Лорелею.

Она подумала, не прячет ли его борода насмешливую улыбку? Нет, не может быть! Его глаза были такими же теплыми, как улыбка.

– Разрешите, я помогу вам отпереть дверь.

Он взял у нее ключ. Пальцы, коснувшиеся ее руки, помедлили.

– У вас очень красивые руки.

Сердце Элис билось где-то в горле. Храбрость стремительно покидала ее.

– Мне очень жаль, что я не могу пригласить вас зайти выпить рюмку виски и немного обсушиться, но, видите ли, дома никого нет.

– Мне это доставило бы величайшее удовольствие, но я прекрасно понимаю положение. А вам надо поскорее переодеться и согреться, хотя ваша рука очень тепла.

Элис попыталась отнять у него эту руку.

– Если бы вы захотели повторить это приглашение, когда мы оба будем посуше, то мне доставило бы величайшее удовольствие принять его.

Элис заколебалась. Как она может пригласить в дом совсем незнакомого человека? Объяснять что-то Мартину? Встречать недоумение в глазах Лиз?

Заметив ее нерешительность, он нежно пожал ей руку.

– Вот что я сделаю. Я зайду как-нибудь вечером по делу, когда ваш брат будет дома, и он сможет представить меня вам по всем правилам. Хорошо?

– Да. Вы с ним знакомы?

– Нет, но он читал у нас в клубе лекцию по некоторым юридическим вопросам, чрезвычайно важным для нас, иммигрантов.

– Пожалуй, так будет лучше. Наверное, я кажусь вам провинциальной, но… люди здесь все так перетолковывают.

– Сударыня, они занимаются этим повсюду, но так даже лучше. Я вовсе не противник правил приличия, когда могу достигнуть цели с их помощью. Может быть, завтра вечером?

– Да, да, конечно. По четвергам мы всегда бываем вечером дома. Примерно в четверть восьмого. После передачи последних известий мы пьем кофе.

– Меня это чрезвычайно устраивает. Завтра я еду в Парраматту и вернусь рано. Тысяча благодарностей! – Он прижал ее руку к губам, и она почувствовала, что этот поцелуй прожег ее насквозь. Он приподнял шляпу, поклонился и пошел к калитке.

На следующее утро даже сообщение миссис Паллик, что ее муж получил в Маунт-Айзе место со сказочным жалованьем, не погасило радости, которая после знакомства под дождем озаряла для Элис все вокруг.

Она срезала цветы с наслаждением, которого уже давно не испытывала, и расставляла их по вазам, гордясь своим талантом. Не зная, куда девать энергию, она взбила столько белков для пирожных, что миссис Паллик, наконец, кисло осведомилась, уж не решила ли она затеять званый вечер и уморить ее работой.

Элис спокойно терпела мрачное нытье миссис Паллик за утренним чаем, произнося нужные слова в нужные моменты, а сама прислушивалась к сигналам времени и считала часы, остающиеся до вечера.

Она весьма любезно встретила двух газовщиков, явившихся проверить счетчик, плиту и отопление. Она против обыкновения даже забыла пожаловаться, что они никак не могли израсходовать столько газа, сколько показывает счетчик.

Старший из них, совсем седой человек, напоминал ей кого-то, и, когда они спустились вниз, она предложила им чаю, не обращая внимания на явное неодобрение миссис Паллик.

– Вы ведь недавно работаете тут? – спросила она, передавая им налитые чашки.

– Особое задание, мадам, – ответил младший, накладывая себе три ложки сахара.

Элис под негодующим взглядом миссис Паллик предложила им свежие кексы. Седой наклонил голову и сказал:

– Спасибо, сударыня.

Его акцент прозвучал для нее сладкой музыкой, и она снова попыталась вспомнить, где она видела эти пронизывающие голубые глаза.

– А что случилось?

– Сложно объяснять, если вы не разбираетесь в теории, – ответил молодой. – Верно, Курт?

– Да, Сноу. Сложная термодинамическая проблема.

– Боже мой! Это опасно?

– Может стать и опасным. Но вам тут, сударыня, ничего не грозит. Будьте спокойны.

– Правда?

– Если Курт так говорит, можете ничего не опасаться. Он в свое время был химиком.

– Как мило! – воскликнула Элис. – А вы откуда?

– Из Германии, сударыня.

– Неужели! В доме напротив живет немец. Очень приятный человек.

Сноу заглянул в свой список.

– Холлоуэй? Фамилия не похожа на иностранную.

– Это фамилия хозяина дома. Но Холлоуэй разделили дом и сдали ему верхний этаж.

– А снаружи и не догадаешься, а, Курт?

Курт кивнул.

– И по списку значится только один счетчик, – с сомнением сказал Сноу.

– Там прежде жила их дочь, и они не стали устанавливать нового счетчика. Какие-то затруднения из-за условий застройки.

– Понятно. Ну, надо посмотреть. Когда такие вещи устраиваются тайком за десятку местному водопроводчику, всегда можно ждать неприятностей.

– Ах, тут, конечно, ничего подобного не было, я уверена! – возразила Элис, испугавшись, что сболтнула лишнее. – Еще чаю?

– Спасибо, не откажусь, – Сноу протянул ей свою чашку. – В жару нет ничего лучше чая, хотя после вчерашней грозы стало попрохладней. Вот Курт терпеть не может жары. Предпочтешь замерзнуть, а, друг?

– Во всем есть середина, – сказал Курт, покачивая головой.

– А вы давно здесь? – спросила Элис, полная симпатии к его неторопливому голосу и немецкому акценту.

– Три месяца.

– И вам нравится?

– Да и нет.

– Предпочел бы другую работу, а, Курт?

– Нам нужен человек, чтобы приглядывать за нашим летним коттеджем, – поспешила сказать Элис. – Может быть, это вас заинтересует? В Лиллипилли, на самом берегу.