Парменид — греческий философ конца VI и первой половины V в., принадлежавший к элеатской школе. П. уже в зрелом возрасте стал слушателем Ксенофана, но не прямым его последователем; он уже ранее был обращен к философскому образу жизни пифагорейцами Амением и Диохайтом и, вероятно, принадлежал к пифагорейскому союзу, как и ученик его Зенон. Свое учение П. изложил в поэме «О природе», дошедшей до нас в многочисленных фрагментах. Лучшее издание их, с нем. переводом и объяснением, дал H. Diels ("Parmenides Lehrgedicht, 1897). П. влагает в уста богини откровение истины. Его поэма распадается на две части, в которых излагаются два пути познания — «путь истины» и «путь лжи». Первый состоит в признании существующим того, что есть второй — в признании бытия того, чего нет. Есть только одно истинное бытие, истинно сущее. Ложного бытия абсолютно нет: оно потому и ложно, что его нет. Нельзя сказать про небытие, что оно существует хотя бы отчасти, что оно познаваемо или мыслимо нами. Когда мы думаем, напр., о слове «небытие», то мы думаем о чем-то существующем; на самом деле то, чего нет, не может быть никаким образом ни в слове, ни в знании человека; мысль не может относиться к тому, чего нет. Но смертные блуждают в сфере ложной чувственной видимости; они смешивают то, что есть, с тем, чего нет, считают бытие и небытие тождественными или полагают их наряду друг с другом. Пифагорейцы представляли себе множество вещей, возникающих и уничтожающихся, разделенных между собой той пустотой, которую вдыхает в себя мир из окружающего его беспредельного пространства. С точки зрения П. все, что принимается за существующее в отдельности, есть лишь ложный признак. Пустота есть либо небытие — и тогда ее нет вовсе, либо она есть бытие, нечто сущее — и тогда приходится опять-таки признать, что между сущим и сущим нет, и не может быть никакого промежутка. Сущее всецело едино и непрерывно. Установив эти принципы, П. перечисляет признаки единого истинного бытия. Оно вечно, однородно, неподвижно, неизменно, совершенно. Сущее не может произойти из небытия или разрешиться в небытие, которого нет; оно не может произойти из другого бытия чем оно само, или разрешиться в другое бытие, ибо бытие абсолютно равно себе самому. Нельзя сказать, что есть «другое», различное сущее: раз оно различное, — оно не есть самое сущее; в нем предполагается доля небытия, отрицания, которое отличает его от истинно сущего, все различия мнимы, ибо все они сводятся к небытию. Все, кроме бытия, есть небытие или абсолютное ничто. Сказать, что бытие было или будет, значит его отрицать; оно вечно есть. Непроницаемость и неподвижность сущего доказывается посредством отрицания пустоты, неизменность сущего — посредством отрицания всякого перехода между бытием и небытием. Этим самым опровергается учение тех физиков, которые объясняли происхождение вещей посредством уплотнения и разрежения первоначальной стихии: раз сущее равно себе, в нем не существует ничего неравного. Замечательно, что П. отвергал понятие о беспредельности сущего, признавая, вместе с пифагорейцами, беспредельность за отрицательное определение: беспредельная пустота пифагорейцев, лежащая за сферой мира, есть небытие. Сущее имеет свой предел в себе самом, и в своем внутреннем тождестве. Поскольку оно представляется со всех сторон определенным и ограниченным, П. уподобляет его непроницаемому и неподвижному сферическому телу абсолютной плотности. Видимое разнообразие преходящих вещей есть лишь кажущееся и призрачное; для мысли есть только одно сущее, наполняющее собой все. Мысль не имеет другого объекта, кроме сущего; отвлеченная от ложных чувственных представлений, она совпадает с сущим, не различается от него: «одно и тоже есть мысль и то, о чем она мыслит». Но если «по истине» все едино и вечно, то по «видимости» это единство дробится на множество изменчивых и преходящих явлений, подвижных и разнообразных, в которых, в противность логической «истине», бытие соединяется с ложью небытия, преломляющей единое сущее на множество вещей, разделяя его пустотой в пространстве, дробя его во времени на множество преходящих моментов. Аристотель говорит, что П., вынужденный сообразоваться с видимым множеством явлений, должен быть, наряду с умопостигаемым единством, допустит два новых начала — теплое и холодное: одно — сообразное бытию, небесный огонь, начало тепла и света, другое — сообразное небытию, начало холода, густого мрака. Сам П. называл их началами «света и ночи»; Аристотель отожествляет первое с огнем, второе — с землей. Нетрудно заметить сходство этих начал с дуализмом древнейших пифагорейцев, которые признавали в основании сущего коренное раздвоение начал положительного и отрицательного, света и мрака, огня и беспредельного воздуха. Воздух, по представлению древних физиков — более или менее легкий туман, сгущающийся то в облака, то в небесную синеву. Точно также и ночь представлялась им особенным густым, темным телом, в роде той «тьмы египетской», которую до сих пор хранят в виде порошка или ваксы в некоторых монастырях. Естественно, что такая «тьма» могла обращаться в землю. Логически в сфере истинного бытия нет противоположностей: это сфера чистого света — но в видимой, являющейся вселенной господствуют противоположности. Тонкий беспримерный эфир разлит всюду и проникает во все; ночь также кажется разлитой по всей сфере бытия, и она-то ложным образом отделяет сущее от сущего во времени и пространстве; в ней единый свет то угасает, то возгорается, преломляясь в обманчивой игре лучей и меняя свои цвета. Вселенная есть всеединая сфера сущего. «По истине» она однородна, непроницаема, неподвижна, неделима, полна бытия; а по «мнению» она состоит из нескольких концентрических светлых и темных сфер дня и ночи, вращающихся вокруг земли и сменяющих друг друга. Крайняя из таких сфер есть темная небесная твердь. Солнце не есть самостоятельный источник, а только восприемник дневного света. В центре вселенной царит великая богиня, управляющая процессом мучительного рождения всех существ — матерь всех богов и всех тварей. Она создала небо и управляет его движениями, связав все своими цепями. Она же управляет судьбой душ, которых то посылает из света в ад, то вновь выводит на свет из ада — представление, показывающее, что П. разделял пифагорейское учение о переселении душ. Образ этой роковой богини-судьбы связывает обе части поэмы: переход от истины к лжи, от полноты бытия к призрачному, чувственному миру, первенцем которого является желание или эрос; — может быть только роковым, так как сущее логически исключает множество. В философии П. и его школы мы находим первую попытку формулировать признаки бытия субстанциального в противоположность являющемуся. Что такое учение, при всей своей односторонности, было необходимым моментом развития мысли — это доказывается уже примером ранней индийской философии, которая представляет поразительные аналогии с концепцией П., не смотря на все различие практических тенденций. Но субстанция есть только одно из определений сущего, и едва ли нужно доказывать, что абсолютное не может быть ни отвлеченным единством, ни физич. телом, каким оно оказывается в философии П. В софистике Горгия мы находим как бы саморазложение этой философии: отправляясь от ее посылок, Горгий последовательно доказывал, что знание о сущем столь же невозможно, как и знание о небытии: где нет различия, там нет и знания, и бытие ничем не отличается от небытия. В философии Платона мы находим положительную критику учения П. и по пытку восполнить его абстрактное определение сущего другими, более конкретными. Не смотря на свою отвлеченность, концепция П. дала мощный толчок греческому умозрению; его учение о неизменности субстанции отразилось на учениях весьма различных, как, напр., на философии Анаскагора, Эмпедокла и атомистов.

Кн. С. Трубецкой.

Парнас — (ParnatsoV, Parnhso) — священная гора в Греции (в Фокиде), связанная подобно Олимпу, Гедикону, Киферону, с мифическими сказаниями и известная местонахождением на ней пифийского оракула. Гора П. считалась сосредоточием земли (omjaloV ghV), подобно тому, как г. Дельфы признавался центром панэллинского государства в религиозном отношении. В широком смысле под П. разумеется горная цепь, начинающаяся от Эты и направляющаяся к ЮВ, как граница Локриды и Беотии с Фокидой; эта горная цепь доходит до самого Коривеского моря, под названием Кирфис (теперь — Сумалиэс). Высшая ее точка — Дельфийский П., с вершинами Тифорея и Ликорея (теперь — Лиокура, 2459 м.), вследствие чего он называется двухвершинным. П. покрыт лесом, а вершины его — снегом. При дельфийском храме было много ущелий и обрывов; здесь же находился известный Кастальский источник (h Kastalia), посвященный Аполлону и музам, вследствие чего и сам П. считался местопребыванием муз.