— Ты должен был его остановить! — крикнул Юкинага.— Ты только подумай; что он сделал для всех нас! И потом он мой учитель! Как ты смел не сказать мне...
— Ну, знаешь, если бы я тебе сказал, ты бы его отговорил.— Наката мельком взглянул на Онодэру. Юкинага все еще держал его за лацкан пиджака.— Откровенно говоря, для этой роли никто так не подходил, как профессор Тадокоро. Эффект превзошел все ожидания. Не скрою, я обрадовался, когда профессор сказал мне о своем намерении. Но, повторяю, не я об этом просил. Он сам узнал о контрмерах, сам принял на себя эту роль...
— Думаешь, я не понимаю, что ты это подстроил...
— Неужели ты считаешь его человеком, который может поддаться на такие уловки? Или меня считаешь способным на такое вероломство в отношении профессора?! — на этот раз кричал уже Наката.— Или ты думаешь, что, кроме него, кто-нибудь в состоянии сыграть эту роль? Ну вот ты, например.
Пальцы Юкинаги, сжимавшие лацкан пиджака Накаты, разжались. Он побледнел еще больше, затрясся всем телом и закрыл лицо ладонями. И только сейчас Онодэра смог встать между ними.
— Тадокоро-сан...— Наката на секунду запнулся.— По собственному почину начал применять тактику «с открытым забралом».
— Роль болтуна, разглашающего тайну и поставляющего информацию еженедельникам?
— И выступление на телевидении...— Наката смущенно отвернулся от Онодэры.— Я никак не ожидал, что он настолько войдет в роль... Скоро нельзя уже будет скрыть, чем мы тут занимаемся... Ну, мы и решили прибегнуть к довольно банальному способу. Запустить пробный шар, намеками разгласить тайну и изучить реакцию на нее. Моя идея заключалась в том, чтобы подать информацию в скандальном виде. Выбрать для этого какой-нибудь крупный еженедельник... Но я не успел еще составить конкретный план действий, как...
— Тадокоро-сан по собственному почину взял на себя скандальную роль, хотите вы сказать?!
— Да, и только он...— Наката запнулся, даже закашлялся.— Эффект намного превзошел все наши ожидания... это, конечно, было под силу только ему... Правда, я совсем не думал, что он зайдет так далеко...
Горький комок застрял в горле Онодэры. Вот оно что! Когда никак уже нельзя сохранить тайну, ученый-одиночка, слывущий чудаком, даже сумасшедшим, и пользующийся в научных кругах сомнительной репутацией, публикует в массовом еженедельнике сенсационную статью. Именно в массовом еженедельнике. Таким образом, с одной стороны, информация воспринимается с ограниченным доверием, как обычная для еженедельников погоня за сенсацией. Здесь все учтено: и смягчение удара уклончивым отрицанием официальных органов, и насмешливое отношение академических авторитетов к ученому «со странностями». Хотя информация и из ряда вон выходящая, но воспринимается без особой тревоги, как мнение чудака. А выходка профессора в телецентре — блистательная концовка этой статьи. С другой стороны, люди все-таки прикоснулись к неизвестному им до сих пор факту, теперь у них начнется адаптация к мысли «а может быть...». Потихоньку будет вырабатываться иммунитет, как от вакцины, содержащей вредные, но ослабленные бактерии...
— Сенсей сам, по собственному почину, говоришь...— сказал Онодэра.— Мне кажется, я начинаю понимать.
— Это человек, конечно, со странностями... но большой человек,— сказал Наката, опускаясь на стул.— У него нет семьи, это тоже существенно... У него нет никакого тяготения ни к высокому общественному положению, ни к славе...
— Дело не только в этом! — категорически заявил Онодэра.— Он действительно никогда не помышлял о престиже, для него это совсем неважно... Мне кажется, основную роль тут сыграло то, что ему было очень горько.
— Горько? — обернулся стоявший у окна Юкинага.— Отчего?
— Оттого, что именно он сделал это открытие.
Юкинага и Наката потрясенно смотрели на Онодэру.
В наступившей тишине было слышно, как дребезжат оконные стекла. Теперь на небольшие толчки уже никто не обращал внимания.
«Сейчас,— подумал Онодэра,— Тадокоро-сан в полицейском участке... Этот большой человек... Конечно, его сразу освободят, тем более он был пьян. Ну, а потом что он будет делать?»
— Положим, профессор временно отвлек внимание общественности от нашего плана, от существования нашего штаба... Но неужели он к нам не вернется? Или он считает, что свое дело уже сделал?
— Он сам закрыл себе дорогу назад. Я никак не думал, что он способен на драку в телецентре,— грустно произнес Наката.— Но хочется, чтобы какая-то связь между нами сохранилась. И, я думаю, она сохранится. Надеюсь, старик Ватари все уладит...
— А старик в Хаконэ? — нахмурился Онодэра.— Туда сообщили? Ну что, вулканический пояс Фудзи с юга...
— Ах да! Извини, чуть не забыл...— Наката испуганно посмотрел на Онодэру.— Мне час назад принесли.. Ты еще не видел?
Выдвинув ящик стола, Наката вытащил сложенную вчетверо газету и передал Онодэре. В разделе объявлений одно было очерчено красными чернилами:
Тосио Онодэре
Скончалась мать. Немедленно возвращайся домой.
Старший брат
Это было так неожиданно, что Онодэра даже не удивился тому, что в такую минуту не испытывает острой боли.
— Много лет было твоей матушке? — не глядя на Онодэру, спросил Наката.— Ты, наверное, давно ее не видел?
— Шестьдесят восемь, нет, шестьдесят девять,— тихо проговорил Онодэра.— После смерти отца она очень сдала... Вероятно, сердце.
— Съезди,— сказал Юкинага.— Твоя родина ведь на Кансае. Аэропорт Ханэда открыли...
— Билет на самолет достать невозможно.— Наката протянул руку к телефонной трубке.— Из Ацуги в Итами ежедневно отправляется транспортный самолет сил самообороны. На нем и лети.
— На вулкане Фудзи объявлено чрезвычайное положение,— сказал побледневший Куниэда.— На отдельных участках начались выбросы пара. С метеостанции на горе все эвакуировались, осталось только несколько человек на чрезвычайный случай.
— Отсюда, наверное, не увидеть извержения? — Старик засмеялся.— А вот извержение Комагатакэ или другой вершины Хаконэ было бы видно.
— Три автомобиля стоят наготове. Очень прошу вас — вернитесь в Токио. Премьер строго-настрого приказал привезти вас. Представить себе трудно, что будет, если с вами что-либо случится...
— Не бойся, я пока не собираюсь умирать,— усмехнулся старик — В течение двух-трех дней ничего не произойдет. Я это чувствую. Да и материалы сегодня к вечеру должны быть готовы.
— Да разве кто-нибудь работает?! — раздраженно воскликнул Куниэда.— Они только и знают целыми днями прогуливаться да прохлаждаться...
— Н-да, ходят, бродят, обдумывают...— Старик окинул взглядом Куниэду.— Это-то меня и беспокоит. Последние трое суток совсем не спали. Так и организм не выдержит...
«Они» — так в этом доме называли группу ученых из Киото. Кроме Фукухары в нее входили бледный, плосколицый, неопределенного возраста человек, одетый в обычное кимоно, но сильно смахивающий на буддийского монаха, и совершенно седой, пожилой мужчина. Из штаба им придали трех помощников для сбора материалов и технической работы. Иногда премьер, несмотря на крайнюю занятость, приезжал и просиживал с учеными до утра. В таких случаях Куниэде приходилось их обслуживать^ Когда он входил с чаем или легкой закуской, создавалось впечатление, что у старика Ватари просто собрались гости — сидят, неторопливо беседуют о садовых деревьях, о керамических чашках для чайной церемонии. А один раз премьер и старик весело смеялись: кто-то смешно рассказывал о своей заграничной поездке. «Чем же эти люди занимаются?» — не раз задумывался Куниэда. Отнюдь не казалось, что они заняты размышлениями над судьбами Японии, над будущим страны и народа...
В конце застекленной галереи появилась изящная девушка в кимоно. Она подошла к креслу-каталке, откуда старик любовался садом, и, опустившись на колени, что-то ему шепнула. Старик согласно кивнул. Девушка зашла за кресло и покатила его по галерее.
