Далее следовали беседы с директором фирмы по торговле недвижимостью, домохозяйкой, популярным актером, писателем-фантастом... Короче говоря, статья в целом была написана так, чтобы подчеркнуть фантастичность и полную несостоятельность выдвинутой профессором теории.
— В прежние времена за разглашение государственной тайны его бы без разговоров арестовали и швырнули в тюрьму,— сказал молодой, но уже грузный майор штаба армии.
— А что профессор? — подавив раздражение, спросил Онодэра.
— Вчера после обеда явился вдрызг пьяный в Управление метеорологии и через участников плана подал в штаб прошение об отставке:— Грузный майор сложил руки на груди.— Видно, явиться прямо сюда постеснялся.
«Был в Управлении метеорологии?» — Онодэра недоуменно пожал плечами.
— Если он от нас уйдет, то его уже ничто не будет сдерживать,— заметил сотрудник НИИ Управления обороны.
— Вот, вот, из-за этого со штатскими и нельзя работать! — высокомерно произнес майор, выпятив грудь и глядя прямо в лицо Онодэре.— Они совершенно лишены чувства ответственности, даже если родина в опасности. Его следует немедленно изолировать.
— Говорят, кто-то из руководства отправился к нему уговаривать...
— Разве можно урезонить этого штатского дикаря? Подобные типы, когда с ними миндальничают, как раз и начинают выламываться. Помяните мое слово, он таких дров наломает!..
— Постойте,— вмешался Онодэра.— В этой статье Тадокоро-сан высказывает свою личную точку зрения, не упомянув ни о плане, ни о штабе.
— Ну и что? Репортеры со временем и до нас доберутся.
— Они и так уже разволновались,— сказал молодой штабист.— За профессором сейчас по пятам ходят сотрудники органов безопасности, а ему-то что? Он после обеда будет выступать по телевидению.
— Как это по телевидению? — Брови майора угрожающе поднялись.— В какой программе?
— В программе «Послеобеденная всякая всячина».
— Скотина! — выругался майор, стукнув кулаком по столу.— Его необходимо остановить! Поручить бы это контрразведке!
— Какая там контрразведка! — усмехнулся еще один сотрудник, чиновник министерства иностранных дел.— Любая возня вокруг профессора может привести только к обратным результатам. Пусть себе плывет по течению, а мы — ничего не видели, ничего не знаем.
— Все же мне непонятно,— проговорил Онодэра,— почему профессор решился опубликовать свою теорию... и так внезапно...
Все четверо сразу к нему обернулись. Казалось, они только теперь вспомнили, что Онодэра работал вместе с профессором еще когда не было никакого плана Д.
— Быть может, виной всему уязвленное самолюбие? — предположил сотрудник министерства иностранных дел.— Нельзя не признать, что на сей раз Тадокоро оказался провидцем. Собственно, именно он открыл правительству глаза. Однако когда его открытие было признано делом государственной важности и им, стали заниматься в организованном порядке, профессор лишился главенствующей роли. Ведь после создания группы Д профессору в сущности нечем было заниматься. Мне кажется, самым сильным его желанием было доказать правильность своего прогноза... Прогнозируемое явление он рассматривал с чисто научных позиций, ни мало не заботясь о судьбе Японии. И вообще, профессор Тадокоро типичный «ученый чудак», да к тому же еще устаревшего типа, который как следует не может управиться с компьютером, не знает системного анализа. Естественно, он перестал быть стержнем плана, а ему, видно, хотелось оставаться центральной фигурой. Работу по этому гигантскому плану он, вероятно, представлял себе как наблюдение за «великой трагедией природы»... Но ведь речь идет не о солнечном затмении! И вот, когда дело стало обретать совершенно конкретные черты, -он оказался за бортом... В результате — крушение честолюбивых надежд и этот последний взрыв...
— Может, его взбесило, что Наката-сан отнял у него руководящую роль? — сказал молодой штабист.— Ребята не раз слышали, как профессор ругался с ним.
— Все они такие, эти дикие ученые...— прищелкнул языком майор.— Никаких сдерживающих центров. Сделают какое-нибудь открытие и обалдеют от радости, а до интересов государства им никакого дела нет...
Не-ет! Все это неправда! Онодэра не мог с ними согласиться. Тадокоро-сан не такой человек. Да, он ученый. Но не «безумный ученый» и тем более не «ученый чудак». У него широкая, открытая миру душа. Это не представитель официальной науки, выпестованный в башне из слоновой кости.; Но почему, почему он повел себя так странно?..
— Идите скорее сюда! — крикнул кто-то из соседней комнаты.— Тадокоро-сан устроил потасовку со своим собеседником! По телевизору показывают!
— Что, что? — оживились все.— С кем?
— С профессором Ямасиро. А сейчас дубасит диктора, который бросился их разнимать.
— Другого не следовало и ожидать! — заключил кто-то.
Онодэра, вспыхнув, обернулся, но так и не понял кто.
Он не пошел смотреть передачу и одиноко продолжал стоять у своего стола. «Что же это такое!..» — беззвучно шептал он. Перед его глазами стояло лицо профессора Тадокоро. Широкое, некрасивое, но бесконечно печальное — лицо человека, привыкшего «созерцать» природу и разгадавшего немало ее тайн. Онодэра вдруг со щемящим чувством вспомнил, как профессор сказал про него Юкинаге: «Ему можно доверять». И Онодэра сам проникся безграничным доверием к профессору... Они были вместе на десятитысячеметровой морской глубине, вместе видели то, чего никто не видел. Профессор вообще видел многое. И многое знает... Но он глубоко проник не только в душу природы, а и в душу человека. Он прекрасно понимает, что такое «общество» и по какой системе оно строится. Но ему чужда борьба за власть, чужда эта мышиная возня. Честолюбие, слава — это его не волнует. У него есть его «великая природа» и есть душевная широта — он готов без боя уступить место другому. Все это Онодэра подсознательно чувствовал. Что же с ним вдруг сделалось?.. Или он на самом деле «дикий», «чудак-одиночка», который никак не может ужиться с брюзгливым и сварливым, как свекровь, обществом?..
— Кажется, профессора Тадокоро арестовали! — крикнул вбежавший из коридора мужчина.
— Что, что ты сказал? — Онодэра невольно бросился к нему и схватил за плечо.— Почему арестовали? За что?
— В вестибюле телецентра после выступления он опять подрался. Оказавшийся там случайно сыщик арестовал его на месте преступления,— ответил тот.— Кажется, и сыщику досталось. Говорят, профессор явился в телестудию вдрызг пьяным.
Все заговорили разом возбужденными, пожалуй, даже радостно возбужденными голосами. Онодэра не мог здесь больше оставаться и выскочил в коридор. Здесь он столкнулся с Юкинагой.
— Пойдем! — схватил его за руку тот. Таким Онодэра его еще никогда не видел — бледный, с подергивающимся лицом, горящими глазами.— Пойдем, я говорю! Этого негодяя Накату избить надо! Понял? Избить!
— Да что с вами, Юкинага-сан?
Онодэра ошеломленно смотрел на Юкинагу, с силой тянувшего его за руку. Он никогда не видел этого спокойного, неизменно выдержанного, доброжелательного и, казалось, не слишком решительного ученого таким возбужденным.
— Успокойтесь, пожалуйста! — лепетал Онодэра, освобождаясь из рук Юкинаги.— Вы говорите — избить Накату-сана? А профессора Тадокоро только что арестовали...
— Вот, вот в том-то и дело! Я этого Накате не прощу! Довести профессора до этого...
Резко распахнув дверь кабинета, Юкинага пошел прямо на Накату. Бывший там сотрудник испуганно оглянулся. Онодэра положил ему руку на плечо и решительно вытолкал из кабинета. А Юкинага уже схватил Накату за лацкан пиджака. Руки его дрожали. «В таком состоянии человек не способен драться»,— подумал Онодэра, глядя на дергающееся лицо Юкинаги.
— Зачем... Тадокоро-сан...— сказал Юкинага и захлебнулся.—Ты, негодяй...
— Я его не просил об этом,— ответил Наката своим обычным спокойным тоном.— Он сам, по собственной инициативе, взялся за это дело. Это правда. Они о чем-то побеседовали со стариком Ватари и вдруг...
